Браулио ТАВАРЕС
PAPERBACK WRITER
Мерцают хрустальные люстры, и блики света мечутся рикошетом между мраморными стенами и золотыми рамами больших салонных зеркал. Слышен неразборчивый шум голосов, который становится все громче по мере того, как люди проходят через ворота Дворца Концертов, постепенно заполняя вестибюль. Впрочем, некоторые посетители прямиком направляются к огромной парадной лестнице, покрытой коврами из меха шиншиллы и соболя.
Темнокожий мужчина изучает программку. Его пышная шевелюра тщательно выбрита на макушке головы, обнажая костистое полушарие черепа, на котором изображен логотип какой-то секты.
– Сегодня у нас будет на выбор одиннадцать Циклов, - комментирует он. – Зачем так много?..
Его спутница - женщина тоже с голым черепом. Тело ее закутано в просторное одеяние из синтетической паутины, словно в облако.
– Наверное, этот тип – не такой уж великий исполнитель, – говорит она, – если он пытается произвести впечатление обилием опций.
– Да я вовсе не против количества! – восклицает мужчина. – Почему-то оно всем колет глаза, но в данном случае именно количество имеет концептуальное значение. Ударение на качество делает искусство вульгарным, и если каждый будет стремиться увидеть то, что хочет, то единое сопереживание никогда не будет достигнуто!..
Люди продолжают входить в вестибюль. Женщина трогает мужчину за руку и указывает на кого-то в толпе.
- Ну, наконец-то!.. Посмотрите, кто пришел.
С другого конца вестибюля к ним приближается человек с густой черной бородой и в черной тунике. Он держит левую руку на уровне груди, и вокруг его запястья обвивается змея. Завидев супругов, чернобородый улыбается.
– Профессор Аркандал!.. Неужели я вижу призрака? - говорит он. - Впрочем, появление таких призраков, как вы, всегда только приветствуется.
– Нет, Аксис Бруно, это именно мы собственной персоной, - говорит Аркандал. - Вы же знаете, что мы не гнушаемся Концертами.
– Да-да, я знаю, что вы их не презираете, - говорит Бруно. - Но мне известно и то, что обычно вы посвящаете вечера более благородным зрелищам. - Он останавливается перед супружеской парой и отвешивает поклон женщине. - Леди Оланда, даже звезды не могут сравниться с вашей красотой.
- Спасибо, Бруно, - говорит женщина. - Жаль, что Концерты стали такой редкостью. Если бы они проводились чаще, то мы бы чаще бывали здесь.
Бруно рассеянно поглаживает указательным пальцем голову змеи, которая попеременно разглядывает то мужчину, то женщину.
– Декаданс имеет свои преимущества, - говорит он. - В двадцатом веке нас было мало. Потом наступил век славы, толпы, баснословных состояний. Ему на смену пришла эпоха дешевых подделок, и плебс кинулся в храмы искусства. А сейчас мы словно вернулись к первоистокам: нас мало, никто нас не понимает и не интересуется нами. И никто не мешает нам наслаждаться нашим скромным счастьем.
Мелодичный сигнал перекрывает гул голосов. Аксис Бруно смотрит на свою правую ладонь, под кожей которой мерцают золотистые цифры.
- У нас еще есть несколько минут, - говорит он. - Не хотите ли что-нибудь выпить?
Леди Оланда вопросительно смотрит на Аркандала, но тот отрицательно качает головой.
- Я люблю наблюдать за тем, как собирается публика, - говорит он.
- О, разумеется, - соглашается Бруно. - Ученые так редко выходят из дома, что должны с толком использовать каждую минуту...
- Не в этом дело, - возражает его собеседник. - Просто, насколько я знаю, сегодня здесь будет Инго Вандаас.
Кажется, Аксис Бруно моментально теряет свои самоуверенные замашки. Он смотрит на Аркандала с удивлением и легкой досадой.
- Вот оно что, - произносит он. - Значит, вы пришли смотреть не Концерт, а Вандааса.
- Мы сочли, что этот Концерт будет особенным, - по-прежнему улыбаясь, говорит леди Оланда.
От толпы, которая циркулирует вокруг них, отделяются и медленно подходят три маленьких, хрупких женщины с остроконечными ушами. Их длинные платья волочатся по ковру, а на плечи их накинуты шали, изготовленные из старых бумажных газет.
- Сестры Умулки, - кланяясь, приветствует их Бруно. - Даже звезды не могут сравниться с вашей красотой.
Сестры благодарят его наклоном головы и дружным хором здороваются с супругами.
- Я хочу вам представить профессора Аркандала и его спутницу леди Оланду, - говорит женщинам Бруно и поворачивается к супружеской паре. - Сестры Умулки - выдающиеся исследовательницы Циклов. Немногие знают их так глубоко, как они.
- Я вам завидую, милые дамы, - сгибаясь в поклоне, говорит Аркандал. - Мои собственные познания в искусстве весьма ограничены, но я всегда восхищался людьми, которым доступны секреты прекрасного.
- Профессор Аркандал - штатный пророк Лондаунского университета, - поясняет Бруно. - Не воспринимайте всерьез его самоуничижение. Он видит будущее так же отчетливо, как мы – прошлое.
- Если так, то вас я вижу не очень хорошо, - улыбается Аркандал.
Три сестры взирают на его темное лицо с выражением почтительной застенчивости и машинально поправляют шали на плечах синхронными жестами.
В этот миг в портале основного входа голоса становятся громче, толпа устремляется туда, но тут же вынуждена отхлынуть обратно, словно отброшенная невидимым барьером. Через ворота Дворца проходит группа людей в форме: трое – с одной стороны, трое - с другой, все в серых мундирах, и у всех на голове - круглые каски-шлемы, непроницаемые снаружи, но прозрачные изнутри. В их окружении, высоко подняв голову и игнорируя толпу, шагает рослый худощавый человек.
- Вот он! - восклицает Аркандал, сжимая руку леди Оланды.
- Вандаас, - говорит Бруно.
- Это тот, кого должны казнить завтра? - спрашивает одна из сестер.
- Да. Его последним желанием было посетить Концерт.
- Я слышала, что в ожидании приговора он провел в криогене целых десять лет, - говорит другая сестра.
- Свыше четырнадцати, - поправляет ее Бруно. - Посмотрите, как он исхудал... Что вы о нем скажете, профессор?
- Не знаю, - говорит Аркандал. - Так получилось, что я столько лет следил за судебным процессом над ним, вплоть до самого приговора... И поэтому мне не хотелось пропустить столь удобный случай увидеть его вблизи.
- Но разве он сможет следить за Концертом? - спрашивает леди Оланда. - Ведь современные Циклы уже не те, что были раньше.
- В свое время, - говорит Бруно, - Вандаас был одним из крупнейших знатоков Циклов. Конечно, сегодня он будет несколько выбит из колеи, но, возможно, не настолько, чтобы не понять основной идеи...
- Во всяком случае, он рискует скончаться от культурного шока, и тогда завтрашняя церемония казни будет сорвана, - шутит одна из Умулок, и остальные сестры смеются.
Мелодичный сигнал вновь звучит в тот момент, когда осужденный и его конвой поднимаются по лестнице. Толпа следует за ними. Шум шагов, шуршание одежды и взволнованные возгласы заглушают всё вокруг, и лишь по движениям губ сестер Умулок леди Оланда догадывается, что они оживленно переговариваются друг с другом.
* * *
Последние опоздавшие зрители занимают свои места.
Аркандал отыскивает и нажимает квадратную кнопку, включая терминал с клавиатурой, вмонтированный в спинку переднего кресла. Остальные зрители делают то же самое, и когда шум в зале стихает, свет гаснет. Луч прожектора падает на сцену, освещая черный стол, перед которым поставлена банкетка.
По залу прокатывается волна аплодисментов, когда с левой стороны сцены появляется человек в белом костюме. Он выходит на авансцену, отвешивает залу поклон, потом еще два поклона, потом еще три – и направляется к своему месту. Садится на банкетку, опускает пальцы на клавиши инструмента, и зал постепенно стихает.
Прикрыв глаза, человек на сцене замирает, пытаясь сосредоточиться. В зале воцаряется полная тишина. При первом же прикосновении человека к клавишам свет в зале начинает гаснуть, а в глубине сцены наливается блеском огромный прямоугольный экран иссиня-черного цвета. Кажется, что экран этот движется, на нем вспыхивают и тут же исчезают белые точки и полосы, словно на экран проецируется самый последний, пустой отрезок пленки какого-то старого кинофильма. Человек делает глубокий вздох и, склонившись над клавишами, начинает играть.
При первых же аккордах на экране появляются бело-голубые дактилограммы, вначале быстро, затем все медленнее. Они доходят до конца строки и затем быстро перескакивают на следующую строку, постепенно образуя абзац, потом еще один абзац, словно в немом телеграфном сообщении. На черном экране умещается около двадцати строк. Вот уже первая строка медленно уплывает вверх, исчезая из поля зрения, а на ее место поднимаются другие строки, подчиняясь движениям искусных пальцев, порождающих буквы, слоги, слова, фразы и, в конечном итоге, последовательно набирающих текст... Уже исчезли за верхним краем экрана первые сыгранные строки, которые гласили:
Первое Солнце уже опустилось за алые горные пики острова Магбар, и от деревьев, раскачиваемых порывами осеннего ветра, потянулись слабые тени, отбрасываемые миниатюрным диском Второго Солнца, которое выглянуло из-за горизонта в тот момент, когда одинокий рыцарь, с кислородными баками за спиной и шпагой у пояса, появился из-за поворота дороги, нетерпеливо оглядывая горизонт в поисках башен замка...
Первый акт Концерта определяет место действия и круг персонажей. Зрители перешептываются: одни - с возмущенным удивлением, другие - с радостью от узнавания имен, знакомых им по прошлым Концертам, которые состоялись несколько месяцев или, может быть, несколько лет назад, в длинном Подземном Театре или на Орбитальной Арене. Но бoльшая часть публики, завороженная неожиданным началом, предпочитает наслаждаться мелодией слов и образов, сменяющихся по мере того, как рыцарь минует опасную зону оврагов и преодолевает затяжной подъем, ведущий к замку. В этот миг артист делает паузу и нажимает кнопку: наступил момент, когда зал должен сделать свой первый заказ.
Монитор терминала, установленный перед каждым зрителем, вспыхивает, и на нем появляется система имен в виде дерева. Ее ответвления выделены одиннадцатью цветами, каждый из которых соответствует тому или иному Циклу. Зрители впиваются взглядами в пункты меню, шепчут друг другу подсказки или вопросы и, наконец, делают свой выбор, нажимая соответствующие клавиши. Электронные контуры обрабатывают команды, и вот уже на экране сцены на секунду высвечивается имя, набравшее наибольшее количество голосов зрителей: "КЕНИГУНД, МАГ".
По залу пробегает ропот, состоящий из возгласов одобрения, удивления, предвкушения...
- Вы считаете, это затруднит ему задачу? - шепчет леди Оланда на ухо сидящему рядом с ней Бруно.
- Наоборот, - отвечает он, не отводя глаз от сцены. - Кенигунд - это классический герой, вызывающий множество ассоциаций. К тому же, личность рыцаря еще не была обозначена. Пока еще артист свободен в своем выборе и может вести повествование в любом направлении.
Концертмейстер разглядывает избранное залом имя, потом на несколько секунд прикрывает глаза, прежде чем возобновить игру. Он заставляет странствующего рыцаря затеять стычку со стражами замка, и в этом эпизоде рыцарь называет имя человека, которого он ищет. Стражники приводят его к Магу Кенигунду, который узнает в пришельце посланника, несколько лет тому назад отправленному названным братом Мага, воином Эспландином. Рыцаря зовут Флорестес. Он объявляет:
– Я ищу пещеру, где, как утверждает легенда, в обломке застывшей лавы покоится скелет матери вашего названного брата Эспландина, великий Маг. Эспландин поручил мне доставить скелет в его королевство.
Ироническая усмешка искажает морщинистое лицо Кенигунда. С наслаждением вдыхая дым неразборчиво бормочущего кальяна, он выдерживает долгую паузу, а потом недоверчиво произносит:
– Итак, мой брат Эспландин желает вернуть себе свою последнюю семейную реликвию?
– Да, это так, великий Маг.
– И он нанял тебя для того, чтобы выкупить ее?
– Да.
– Это сложная задача, рыцарь. Тем более, для юноши, который еще не достиг того возраста, когда следует бояться смерти.
– Надеюсь, что я никогда не доживу до такого возраста, великий Маг, если он вообще существует.
– Существует, и ты вспомнишь обо мне, когда этот страх впервые заставит тебя провести всю ночь напролет не смыкая глаз.
Юноша замолчал, а Кенигунд продолжал:
– Но что заставило моего названного брата требовать от столь молодого человека выполнение такой опасной миссии?
Помолчав несколько секунд, рыцарь сказал:
– Говорят, что в мире ничто не сравнится с блеском Двух Солнц и с красотой Трех Лун. Но я смею утверждать, великий Маг, что ничто не сравнится с блеском глаз Моналинды, дочери вашего брата, и с красотой ее белого лика, черных волос и тела, которое будет принадлежать мне, когда я выполню свою миссию...
По всем секторам зала вновь прокатывается шепот.
- Я не понял, - шепчет Аркандал одной из сестер Умулка.
- Моналинда, - зачарованно отвечает она. - Я видела этот персонаж в одной серии много лет назад. Белое лицо, черные волосы... Она свела с ума от любви главного героя, после чего исчезла навсегда из Циклов.
- Диалоги мне кажутся выспренними, - замечает Аркандал. - Никто так не говорит!
- Ну, конечно, - удивленно говорит она. - Конечно, не говорит!
Ассоциации в сознании зрителей связываются одна с другой, пока рыцарь добивается от мага Кенигунда обещания содействовать ему и убывает на поиски пещеры. Вскоре ставится на голосование новый набор опций, из которого Аркандал выбирает наугад "Горная лавина" и видит, как слева от него леди Оланда выбирает пункт "Встреча с духами леса", а справа сестра Умулка предлагает "Возвращение Моналинды". Однако на большом экране появляется иной выбор зрителей: "Открытие тайны мага".
Поразмыслив несколько мгновений, Концертмейстер с энтузиазмом вновь набрасывается на клавиатуру. Да будет всем известно, что маг Кенигунд подвергся пыткам и что его сознание было зомбировано шпионами Малой луны. Отныне он служит орудием Малой Луны в ее происках против Крепости Люков, где царствует союзник Эспландина граф Рошелион.
Новый ропот признательности в зале. Аркандал видит, как напрягается исхудавший силуэт Вандааса.
- На данный момент уже задействованы Четыре Цикла, - тихо комментирует Аксис Бруно, обращаясь к леди Оланде. - Неплохо!..
Руководствуясь картой, полученной от Кенигунда, рыцарь Флорестес встречает и разгоняет крылатых ящериц Кенневерской Бездны, потом умудряется целым и невредимым миновать Лес Сна, где моргнуть глазом означает верную смерть. Затем он расшифровывает надпись (составленную на основе подсказок зала), которая позволяет ему преодолеть Каменный Мост, готовый обрушиться в любой момент.
Слова распускаются на черном экране, как вспышки фейерверка в ночном небе, складываясь в некую цельную цветную картину, которая до этого существовала в скрытом виде и только ждала этого мгновения, чтобы проявиться. При каждой паузе, которую делает артист, зал застывает в ожидании - как, например, во время описания одной из стычек:
... со всех сторон на рыцаря обрушивается вихрь лап и острых зубов, и шпага Флорестеса разит смертоносных тварей направо и налево. Однако гарпии со свистом рассекают воздух на бреющем полете, и они уже чуть было не достают до горла рыцаря, как вдруг...
Проходит минута, другая, третья... Все напряженно ждут, вцепившись в подлокотники кресел, пока на экран не падают, как капли, еще несколько букв:
... что-то ...
И вновь - ожидание. Наконец, из небытия возникает еще несколько слов:
... заставляет свору нападающих отпрянуть назад, и прямо над головой Флорестеса возникает прогал, через который...
И опять все ждут.
... он видит металлический блеск...
Минута, вторая, третья...
... шара, спикировавшего на край пропасти, у которого стоит рыцарь...
Перипетии повествования похожи на мелодию, при восприятии которой можно заранее предугадать следующие ноты, но никогда нельзя точно предвидеть, какие коленца она может выкинуть дальше, хотя когда это происходит, то кажется таким же неизбежным, каким непредвиденным было ранее.
Бегут минуты, часы, а люди остаются прикованными к своим креслам. Некоторые пользуются тюбиками с прохладительными напитками и леденцами, которые припасены в полых подлокотниках кресел, пока Флорестес добирается до пещеры, оказывается в тоннеле, запах которого навевает ему извращенно-соблазнительные галлюцинации, но рыцарь упрямо продвигается вперед и попадает в тупик, где сверкает отшлифованная до зеркального блеска базальтовая глыба. Там Флорестес произносит заклинание, которое расплавляет монолит, извлекает из каменного склепа останки Королевы, умершей десять лет назад, и забирает их с собой. Зал охватывает дрожь ужаса, когда, вернувшись в Замок, рыцарь передает ранец с драгоценной ношей в руки Мага, который, повинуясь телепатическим командам своих хозяев, предпринимает последний коварный трюк, но рыцарь уже все понял и обезглавливает Кенигунда одним махом клинка, а затем нанизывает на свою шпагу наемников Малой Луны, которые сыплются горохом из всех щелей, и вновь на помощь Флорестесу приходит таинственный металлический шар, который на этот раз опускается на землю рядом с рыцарем и откидывает в своем корпусе дверцу люка, откуда появляется... Среди зрителей вновь проводится лихорадочное голосование, и неудержимый шепот катится по залу (то и дело во тьме мигают красные индикаторы предупреждений), когда на экране появляется избранное имя - "Тиомк".
Да-да, это Ментальный Лучник с планеты Ладон, который впервые волей случая высадился в Мире Пяти Светил, чего еще никогда не случалось за всю историю Циклов. Сам факт его появления бросает новый свет на повествование сегодняшнего вечера, заставляя зрителей произвести переоценку намерений Малой Луны и уяснить подлинное значение праха Замурованной в Камне Королевы.
Вначале исполнитель выглядит таким же зачарованным, как и зал, но потом ему удается уловить витающее в воздухе продолжение, он склоняется над клавишами, и события стремительно ускоряются благодаря лихорадочному обмену информацией между Флорестесом и Тиомком. Вот уже они заключают договор о взаимной верности и дружбе под звон электроколоколов, который раздается в танцевальном зале корабля... возвращение Флорестеса в Крепость Люков... большие черные глаза Моналинды... слившиеся в поцелуе уста... спадающие на пол одежды... сплетение тел в акте любви...
* * *
В зале загорается свет. Пятьсот зрителей аплодируют стоя, изнемогая от экстаза. Они кричат что-то в сторону сцены, они возбужденно переговариваются друг с другом. Исполнитель снова выходит на авансцену, и видно, что его белоснежный костюм насквозь пропитан потом. Он трижды делает реверанс. Потом дважды. Потом еще раз - и уходит.
Двери зала открываются, и зрители начинают выходить, обмениваясь взволнованными фразами более чем на десяти галактических языках и диалектах. Они делятся друг с другом информацией о Циклах, вспоминают содержание прошлых концертов, собираются вокруг специалистов, которые вещают о взаимосвязи образов второстепенных персонажей, не привлекших внимания неискушенных зрителей.
- Несомненно, - вещает полный юноша с бородой, завитой косичками, - что Алирия, хранительница Каменного Моста, это - та самая Алирия, которая в "Приключениях на Прямой Реке" разрушила чары, сковывавшие игрока на лютне. Достаточно вспомнить, что...
Голос его остается позади, затерявшись в шуме толпы, которая вытекает из ворот Дворца.
- Спасибо вам за компанию, - говорит Аксис Бруно, склонившись, чтобы поцеловать руку леди Оланды.
- Это был чудесный концерт, Бруно, - говорит она. - Он заставил меня пожалеть, что мы так редко бываем здесь.
- Концерт бывает раз в месяц, моя леди, - говорит Бруно. - Вам всегда будут рады. Однако боюсь, что в следующий раз в зале не будет никакого Вандааса, - с иронией замечает он, повернувшись к Аркандалу.
- Бруно, не воспринимайте меня всерьез, - просит профессор, и от улыбки его темное лицо собирается складками. - Я не презираю поп-искусство и думаю, что ваш труд очень важен, чтобы сохранить эти ... эти формы мышления. В мире, где всё стремится к долговечности, где всё должно быть зафиксировано и где самому будущему надлежит находиться под контролем, заигрывание с эфемерностью меня трогает до глубины души.
Выйдя из Дворца, все трое останавливаются, чтобы пропустить группу сероформенных конвоиров, среди которых возвышается худощавая фигура Инго Вандааса.
- Он прожил сто тридцать два года, а через несколько часов будет мертв, - говорит Аркандал.
- Часов, лет - какая разница? - возражает Бруно, с массой предосторожностей разматывая с руки заснувшую змею и убирая ее в сумку, висящую на груди. - И какое это значение может иметь для миллиардов людей, которым неведомы Циклы и которые презирают Концерты?
- Героические саги, - бормочет Аркандал. - Меня всегда трогают попытки не дать прошлому умереть всего лишь перебиранием наугад его элементов. Эти ваши Концерты можно было бы назвать "random-playing games" (Компьютерные игры, стратегия которых зависит от действий игрока (англ.). - Прим. перев.) , не так ли?
- Или бесконечными эпопеями джазовых импровизаторов, - со смешком отвечает Бруно. - Что ж, Изучающий Время видит их другими глазами, нежели я.
Аркандал выражает согласие небрежным жестом.
- Да, но и меня они очаровывают, даже если речь идет о смехотворных историях.
- Я не знаю, можно ли назвать Циклы смехотворными, но история, рассказанная здесь сегодня, не была записана ни на диск, ни на пленку, ни на бумагу... Она была уникальной, и ей не суждено повториться. Вскоре она умрет вместе с Вандаасом, а потом будет умирать вновь и вновь со смертью каждого из нас.
- Бруно, вы навсегда останетесь поэтом, - улыбается леди Оланда. - До свидания.
- До свидания.
Толпа обтекает их, как воды реки обтекают камни, и направляется к огромным прозрачным трубам, по которым поезда уносят людей в разные уголки Лондауна.
Перевод с португальского
[Hit Counter]
