Ариэль Торрес (Аргентина)

ДАМОКЛ

- Знаете, Орлан, кто тут у нас сидит? Это не просто инопланетянин, это – депрессивный маньяк, понятно?! Двухполюсный псих, будь он проклят - вот кто это такой! И вы были правы: у него только что закончился депресняк и начинается очередной маниакальный приступ! – возбужденно кричал мой ассистент Галимар.

Это была важная – и в то же время страшная - новость. Выходит, нам осталось меньше шести месяцев...

Я находился в процессе телепортации, но мое тело было уже почти полностью восстановлено, так что я мог разговаривать со своим ассистентом. Одновременно я просматривал сообщения по каналу виртуальной связи. Однако от листания страниц на экране в виде забрала начиналась резь в глазах.

Значит, инопланетный маньяк двухполюсного типа... Прекрасно. Так я и думал. Теперь всё сходится.

За те четыре с половиной года, что длилась война, нам не удалось взять живьем ни одного из тех, с кем мы сражались. Вплоть до недавнего времени. Но тот, кого мы все-таки сумели схватить, оказался пустышкой. По крайней мере, так считал Галимар. У меня же были другие мысли на этот счет. Я полагал, что этот тип может спасти род человеческий от уничтожения. Пленник был очень важен для нас.

Я ощутил покалывание во всем теле, когда восстанавливающаяся кожа стала покрывать мышцы. Открыв глаза, я был ослеплен ярким светом и понял, что прибыл в Совет.

Мои суставы хрустнули, когда я поднялся с гладкой плиты. И пока я шел в Изолятор, кости мои продолжали трещать.

Мой отпуск в Венеции закончился, не успев как следует начаться.

- Я уже просмотрел последние данные, - сказал я, открыв дверь в кабинет своего ассистента.

- Да, вот такие у нас проблемы, Орлан, - откликнулся Галимар. - Живой инопланетянин, который оказался «двухполюсником», представляете?.. От него нам не будет никакого толка!

- Он заговорил?

- У него начинается маниакальная стадия, поэтому он болтает без умолку.

- Что ж, приготовьте мне скафандр.

*     *    *

Они прибыли в 2666 году. Да-да, именно в тысячелетнюю годовщину annus mirabilis сэра Исаака Ньютона.  Словно для того, чтобы испортить нам праздник, хотя, по правде говоря,  на Земле мало кто знал, чтo именно празднуется. В любом случае, нам повезло, что они свалились на нашу голову сейчас, а не во времена старины Исаака.

С технологической точки зрения они были очень продвинутыми. У нас против них не было ни малейших шансов. Но однажды они все разом куда-то исчезли. Чтобы вернуться через полтора года. И снова - то же самое. Мы еще не закончили наводить порядок после их первого нашествия, убирать горы мусора, восстанавливать то, что было разрушено, а огромные серые башни высотой около трехсот метров совершили посадку на несколько наших городов, раздавив одним махом по двадцать жилых кварталов в каждом из них. Скандал!.. Это было похоже на претворение в жизнь старой радиопьесы по мотивам романа Уэллса. Пришельцы безжалостно разрушали всё подряд.

Да, у нас не было никаких шансов, но мы всё же оказали им упорное сопротивление. Нам удалось хотя бы слегка повредить каждую двадцатую башню агрессоров, и в один прекрасный день они опять испарились: свернули свой лагерь, и – до свидания, земляне!..

В ходе отражения третьей волны нашествия нам удалось заполучить сорок трупов своих противников. Для существ из иных миров они выглядели вполне обычно. Только двуликая голова не вписывалась в наши понятия о нормальности, но во всем остальном они были довольно симметричными, и даже большие пальцы у них были расположены отдельно от остальных, вот только общее количество пальцев у них было другим. Они также имели ярко выраженные, хотя и непонятно как устроенные гениталии, два многофасеточных глаза (то бишь, всего четыре) и нечто, смахивающее на третий глаз (то есть, два третьих глаза, если учитывать двуликость), два рта (по одному на каждом лице), множество зубов – но небольших и не острых. Головы их были не то гладко выбриты, не то изначально лысыми, кожа у них была лимонного цвета, с фиолетовыми веснушками. Одеты они были по-военному, обувь у них была военного образца, и на голове они носили шлемы – тоже смахивающие на солдатские каски. На первый взгляд, их можно было принять за своеобразный гибрид наемников и миссионеров. Многие из них носили кольца, нашивки, семейные фотографии, булавки. Мы сделали вывод, что они мало подходили на роль завоевателей чужих планет. Однако мы ничего не сумели разузнать о них. Прибыли ли они к нам на пикник, были ли они профессиональными конкистадорами или просто у них дома закончились продукты– оставалось неизвестным.

Спустя примерно еще полтора года они вернулись. Шесть недель они висели на околоземной орбите, не сажая свои башни на поверхность Земли, а потом опять улетели. Но на этот раз мы поймали одного инопланетянина живьем, а также имели сеанс связи с парламентером захватчиков, и это были наши первые успехи. Хотя, на самом деле, – единственные...

Инопланетянин-парламентер разговаривал на тридцати шести наших языках. Он сам или какая-то машина – в тот момент мы этого не знали. Это нам еще предстояло выяснить. Чужак знал слова, но, как вы сами дальше увидите, его манера изъясняться была довольно экстравагантной. Он изъявил желание побеседовать с «теми, кто решает», и его, ясное дело, соединили по вирт-связи с Президентом. К этому каналу подключились пятнадцать советников (включая меня), поскольку, как и все его предшественники на этом посту за последние три века, президент Земли Длио был не более чем нервной системой, плавающей в прозрачной жидкости в кармитовом резервуаре, из которого исходили пара кабелей и сто шестнадцать антенн. Хотя, конечно, это была уникальная нервная система.

Вот как протекала та «беседа».

- Добрый вечер, друзья! – сказал парламентер голосом телеведущего.

Президент буркнул в ответ сухим официальным тоном: «Добрый вечер». Он явно не знал, что еще сказать. Впрочем, мы, советники, тоже не знали...

- Добро пожаловать на уничтожение! – дружелюбно и пылко продолжал пришелец.

Президент напряженно молчал. Физически он не мог кашлянуть, но его виртуальный интерфейс воспроизвел именно такие звуки.

- Вы обладаете великолепным миром, - продолжал представитель захватчиков. - И вы представляете собой прекрасный вид существ с четырьмя конечностями, одним мозгом, одним желудком, двумя глазами, единой лимфатической системой, двумя почками...

И он пустился старательно перечислять все наши органы, железы, системы, аппараты, ферменты, нервные окончания, гормоны и еще тысячи мельчайших физиологических подробностей. Это заняло у него почти сорок пять минут. Потом парламентер заявил:

- Вы вершите великие дела!

Тут последовал исчерпывающий перечень почти всего того, что успела натворить наша цивилизация начиная с бронзового века и шумерских глиняных табличек и кончая телепортацией. Естественно, пришелец не упустил произведения литературы, живописи, музыки (в этом месте он даже воспроизвел короткие фрагменты из сочинений Моцарта, Бизе, Эллы Фитцжеральд, Джоплин, Джетро Талл, Горнята, Альбадена, Айроми-8 и Сутуковского), архитектуры, фотографии, гончарного ремесла...

По правде, этот тип сумел достать всех нас. Не забыл он упомянуть и о наших великих войнах, геноцидах и, кажется, вполне искренне порадовался тому, что в 2301 году мы заключили мир с Далеким Горизонтом.

От нашего уважаемого Президента по Сети пошли волны глубокого изумления, и он даже виртуально вспотел.

- К сожалению, - тут же опроверг самого себя пришелец, - обстоятельства вынуждают нас рассмотреть вопрос о вашем уничтожении, поскольку нам не хватает одной планеты в этом секторе Вселенной. Мы надеемся, что после столь богатой и насыщенной истории вы не будете подавлены этим известием. Черт, да вы проделали огромную работу! Немногим удается спуститься с деревьев, фигурально выражаясь! Мы вас искренне поздравляем!..

«Подавлены»? Я лихорадочно просмотрел всю семантическую структуру этого слова, но не нашел нужного смыслового оттенка. Тут что-то было не так. Все население планеты не может одновременно испытывать чувство депрессии. Или все-таки может?

Я внес этот вопрос в свои мысленные реестры и стал слушать дальше. Мне нужно было как можно скорее расширить свою память. Я задействовал один из своих имплантов («процессор», как теперь их называют) для обработки векторных данных. Потом послал частное сообщение Советнице по Линвистике и попросил ее проверить мои выводы. Мальбар страдальчески вздохнула: дополнительная нагрузка вела к перегреву ее имплантов, и на следующий день ей предстояло чувствовать себя как с похмелья, - но в итоге согласилась выполнить мою просьбу. Вскоре она сообщила: «Кажется, твоя догадка верна, Орлан. По крайней мере, в первом приближении».

- Судите сами, - продолжал парламентер, - ведь вы точно так же истребляли различные виды живых существ, которых вы считали низшими по отношению к себе, по крайней мере, со строго рациональной, интеллектуальной и духовной точки зрения. К вашим  жертвам можно отнести... – И он вербализовал исключительно широкий перечень животных, растений и насекомых, которых человечество без всякой на то необходимости стерло с лица земли.

Touche[1][1].

Потом наш гость произнес:

- И вы наверняка сделали это по тем же причинам, которые сегодня побуждают нас, так сказать, устранить вас...

Президент выдавил из себя несколько заранее заготовленных фраз, изобилующих такими лексемами, как «перемирие», «сосуществование» и «взаимное понимание». Он явно пытался выиграть время, чтобы мы могли проанализировать речь чужака, которая перечеркивала все наши ожидания.  

Парламентер ответил:

- Абсолютно верно! Мы можем с вами договориться о перемирии, установить отношения взаимопонимания и достичь мирного сосуществования. Но вы все равно будете уничтожены. И, что очень важно, это будет не больно.

Возникла короткая пауза.

Тут я подсказал Президенту один смелый ход. Нужно было сказать пришельцам, что нас глубоко угнетает возможность предстоящей гибели.

Президент, не задумываясь, озвучил мою подсказку.

И вновь – пауза.

- Ну и хрен с ним! – вдруг вскричал захватчик.

Мальбар тут же просветила всех нас, что речь идет об очень древнем выражении.

Парламентер продолжал:

- В конце концов, это не имеет значения. Целью данного акта коммуникации было внушить вам спокойствие. Вы можете продолжать жить вашей жизнью без забот и проблем до тех пор, пока мы не очистим от вас планету, которую вы зовете Землей. Кстати, неплохое имечко!.. Интересно, почему вы не назвали ее Водой? Хотя чисто логически понятно, почему: ведь вы живете на твердой земле. Вы такие эгоцентричные... Что ж, отлично! Нам будет приятно поставить точку в вашей истории! На самом деле! Можете не сомневаться!..

- А не могли бы вы сообщить нам дату планируемого уничтожения? – хладнокровно осведомился Президент.

- Мы думаем, в следующем году. Или в каком-нибудь другом году.

- Но зачем вам нужна наша планета? – спросил Президент.

Молчание.

Потом парламентер сказал:

- Потому что она – одна из самых красивейших во Вселенной!

- В ходе вашего последнего визита, - начал Президент, явно пытаясь хоть что-то разузнать про наших заклятых, но великодушных врагов, - мы собрали определенное количество тел представителей вашей расы. Мы хотели бы вернуть их вам.

- Спасибо, но они не нужны нам. Мы можем изготовить еще столько, сколько потребуется, а те, которые находятся у вас, уже наверняка сильно испорчены и ни на что уже не годятся. Но все равно, повторяю, - спасибо!..

- Почему наша планета кажется вам прекрасной?

В течение нескольких секунд парламентер выдерживал паузу. Потом воскликнул:

- Послушайте, но я просто не знаю!.. Она такая красивая, вся - голубая и зеленая! И очень живая!

«Он лжет»,  оповестила нас Мальбар. Не знаю, как ей удается делать такие выводы.

- Вы можете сказать еще что-нибудь о нашем уничтожении?

- Нет. Просто наслаждайтесь этой перспективой.

- И как же это будет выглядеть?

Пауза. Потом:

- О, это будет великое зрелище!

На этот раз пауза затянулась еще дольше.

Наконец, инопланетянин добавил:

- В любом случае, сохраняйте спокойствие, ведь мы... – он долго молчал, прежде чем закончить свою мысль. – Возможно, мы никогда больше не вернемся. Не берите в голову плохие мысли, ведь может оказаться так, что на вашей планете вовсе нет того, что должно было бы быть. И мы до сих пор обсуждаем этот вопрос... Спасибо за всё, друзья, и до свидания!

На этом связь оборвалась.

*     *    *

Дамокл (так его окрестил Галимар, который очень любил классиков античности) был первым инопланетянином, которого мы захватили живым.

Это случилось вскоре после контакта с парламентером.

Мы нашли этого типа спящим мертвым сном на скамье одной из площадей недели через две после того, как башни пришельцев исчезли. Он не оказал сопротивления и ничего не говорил. Его третий глаз был закрыт, и признаки жизни проявляло лишь заднее лицо. Переднее же было похоже на лицо трупа. Мы предполагали, что резервов жизнеобеспечения в скафандре пришельца осталось всего на несколько часов.

Мы не знали ни его возраста, ни пола, ни статуса в иерархии чужаков. Сказать по правде, они были все похожи друг на друга. Однако этот все еще дышал и, казалось, еще сохранял силы, хотя уже не двигался и не принимал ни еду, ни питье.

Мы подготовили камеру с тем же составом воздуха, который имелся внутри его скафандра, но это не вызвало никаких перемен в пришельце. Он неподвижно лежал на гравитационном тюфячке.

Но однажды утром, спустя тринадцать месяцев, чужак поднялся и начал говорить с нами. Он владел несколькими земными языками и выглядел таким воодушевленным и жизнерадостным, что мы предоставили ему кое-какие приборы. Отныне он постоянно был занят. На него напал волчий голод, он ел за троих, и красное вино привело его в совершенный восторг. Как и компьютерные игры. Вел он себя очень вежливо, и его абсолютно не беспокоил тот факт, что он – военнопленный и находится в заточении...

*     *    *

- У него начинается очередной приступ, поэтому нельзя принимать на веру какие бы то ни было его заявления, даже если он будет говорить с серьезным видом, - предупредил меня Галимар.

- Я знаю, Гал. Но я все равно пойду к нему в камеру.

*     *    *

Сначала они не прислушались ко мне.  Но для меня наш единственный шанс был связан со словом «депрессия».

После переговоров с инопланетным парламентером мы провели анализ беседы. Ограниченный круг лиц. Только «восемь безумцев», как называл нас Президент.

- Сейчас мы знаем не больше, чем раньше, - заявил Президент, когда мы подключились к его каналу вирт-связи.

- В том числе, и о них самих, - пожаловался Советник по биохимии.

- Нет, кое-что нам известно, - несколько бесцеремонно вмешался я.

Я был самым молодым из советников, и предполагалось, что я не должен столь открыто им перечить.

- Ну да - например, что они намерены уничтожить нас в шестьдесят седьмом или в шестьдесят восьмом году, - иронически скривился Биохимик.

- Слушаем тебя, Орлан, - отрывисто сказал Президент.

- Мы знаем, что чужакам известно такое явление, как депрессия, - сказал я и смутился, потому что мои слова прозвучали довольно глупо.

- Что ж, нам это явление тоже известно, - попробовал помочь мне Президент, который всегда питал слабость ко мне. – Что ты хочешь этим сказать, Орлан?

- По крайней мере, как показал предварительный анализ, парламентер, говоря о нашей возможной реакции на его сообщение, имел в виду именно депрессию, - сказал я. – И это была вовсе не метафора.

- Откуда ты это знаешь? – осведомился Программист, который питал врожденное отвращение к нормальному человеческому языку и особенно – к лирическим отступлениям.

- Что ж, Орлан, возможно, прав, - вступила в разговор Лингвист Мальбар. - Инопланетянин ни разу не прибегнул к метафорам. Для того, чтобы описать людей, он воспользовался сплошным перечислением наших органов, причем старательно подчеркивал их количество. Ему оставалось лишь назвать все элементы таблицы Менделеева!

- Ну, а причем тут депрессия? – фыркнул Биохимик.

- Пока что всё вполне логично, - сердито возразил ему Президент. – Продолжай, Орлан.

- Есть и другая причина считать, что это была не метафора.

- Какая же?

- Клиническая депрессия не является статистически нормальной реакцией на уничтожение – по крайней мере, для людей. Под угрозой смерти могут возникать такие чувства, как грусть, возмущение, оцепенение, но не обязательно клиническая депрессия.

- Может, он просто употребил это понятие, не зная, что оно означает? - предположил Программист.

- Что скажете, Мальбар? – спросил Президент.

- Чужак употребил триста двадцать человеческих понятий без малейшей ошибки: в течение всего его монолога семантические анализаторы показывали погрешность меньше 0,1%. Он отлично знал, что означают его слова.

- Даже когда произнес: «Добро пожаловать на уничтожение»? – мрачно спросил Биохимик.

- В том числе, Уго, - невозмутимо ответствовала Лингвист. – Во многих культурах смерть считается почестью. И в этом отношении анализаторы также не нашли ничего необычного.

- И что это нам дает? – нетерпеливо осведомился Программист.

- Мы не имеем никаких данных об их обществе, если не считать того, что они могут «изготавливать тела», - сказал я. - У нас нет ни малейшего представления о их слабых местах с военной точки зрения.

- К сожалению, это так, - подтвердил Генерал Мако, который был доверенным лицом Президента.

- Мы даже не знаем, ради чего они напали на нас, - добавил я. – В болтовне парламентера не содержалось никакой информации о пришельцах.

- Стопроцентная дымовая завеса, - пробормотал Генерал.

- Девяностодевятипроцентная, Мако, - сказал я. – Теперь мы, по крайней мере, знаем, что они страдают депрессией.

- Я не желаю выслушивать ваши шуточки на этот счет! – рявкнул Президент, заметив, что слишком многие хотят высказаться. – Орлан прав. Мы ничего не знаем. Вы все дали маху при решении задачи, от которой зависит наше выживание, кроме Психолога. Я знаю, что его вывод пока мало что дает. Но это единственное, что у нас есть. Чужаки могут впадать в депрессию.

- Господин Президент, как вы можете делать подобный вывод? – в отчаянии вскричал Программист.

- Может, они просто неверно истолковали наши тексты и решили, что нашей логической реакцией на весть о скорой гибели будет депрессия? – поддержал его Биохимик.

- Орлан? – Президент сверлил меня своими глазками не хуже лазера.

- Но я вовсе не говорил, что вывод о депрессии, которой подвержены пришельцы, - это самое важное. На самом деле нечто другое привлекло мое внимание.

На канале воцарилась мертвая тишина, и эмоциональные индикаторы всех участников беседы, кроме Мальбар, стали серыми, что означало безмерное удивление.

- Мы слушаем тебя, Орлан.

- То, на что намекал парламентер, - вовсе не та депрессия, которая может охватить индивида с психическими отклонениями либо страдающего от глубоких внутренних переживаний. Возможно даже, что они полагают, будто уничтожение способно вызвать у нас депрессию, хотя это вовсе не так. Но на самом деле инопланетянин сказал, если интерпретировать смысл его высказывания: «Мы не хотели бы, чтобы все человечество впало в депрессию из-за того, что его собираются уничтожить».

- Это верно, - сказала Лингвист, распространяя волны одобрения по виртуальности.

- И что? – проворчал Биохимик.

- Наша цивилизация не может впасть в массовую депрессию, Уго. Перед лицом неминуемой катастрофы одни будут бороться до конца, других парализует страх, третьи будут совершать всякие глупости, четвертые постараются приблизить свою смерть... У людей отсутствует одинаковая реакция на одни  и те же события – по крайней мере, в синхронном плане. Психологически мы все – разные.

- А они, значит, - нет, - сделал вывод Президент.

- А как быть с массовыми психозами, Орлан? - обрушился на меня Программист, и его индикатор загорелся фиолетовым цветом предвкушаемого торжества.

- Вы утверждаете, - примирительно спросил я, - что если существует состояние массового психоза, то пришельцы могли сделать умозаключение о том, что нам присуща и массовая депрессия?

- Это достаточно очевидно, - победным тоном заявил он.

- Я тоже об этом подумал, - согласился я. – Но ведь массовый психоз – не более чем миф, оборот речи. Психоз может передаваться от человека к человеку лишь в чрезвычайных обстоятельствах и только если речь идет о высоковосприимчивых личностях. Психические состояния, в отличие от таких эмоций, как паника или эйфория, не могут передаваться без помощи спецаппаратуры – такой, как «Интринсек». И даже с помощью «Интринсека» влияние может быть оказано лишь на пару сотен индивидуумов в течение двадцати-двадцати пяти секунд. А тут речь идет о миллиардах людей. Инопланетяне верят, что мы подвержены массовым депрессиям. Но это – ошибка, так не бывает!.. Однако парламентер верил в это и даже проявил озабоченность в связи с этим.

- И поэтому ты предполагаешь, Орлан, что с ними происходит то же самое, - сказал Президент.

- Вот именно, сэр.

- Ну и что? – с интересом спросил Советник по физике Корда, который до сей поры хранил молчание.

- Только прошу тебя, Орлан, не предлагай нам вести против Чужаков психологическую войну, - с напускной серьезностью проговорил Генерал. – Мы и так уже на краю гибели. Эти сукины дети могли бы просто раздавить нас в любой момент.

- Но по какой-то причине они не сделали этого, - возразил я. - Они не уничтожили нас. Хотя прилетали сюда трижды. Чего же они ждут? И к чему им нужна была эта нелепая попытка установить с нами контакт?

- Вы думаете, они блефуют? – полюбопытствовал Корда.

- Не совсем так.

- Меня бесит ваша манера изложения, Психолог! – прошипел Программист.

«Я знаю, Мёт», ответил я ему по частному каналу, а остальным своим виртуальным собеседникам сообщил:

— Не думаю, что они блефуют, и, честно говоря, не имею ни малейшего представления, чтo происходит. Но они не блефуют.

- Ты что-то скрываешь, Орлан, - догадался Президент. – Приказываю тебе раскрыть свои карты.

- Думаю, вы на это не решитесь.

- Советник по психологии, будьте серьезнее! - попросил Наноинженер. – Ведь на карту поставлена судьба всего человечества!

- Орлан говорит серьезно, - правильно понял меня Президент. Мальбар мгновенно проанализировала запись нашего совещания и подтвердила этот вывод.

- Да, я говорю серьезно, но только потому, что господин Президент приказал мне дать ответ. Это всего лишь интуитивная догадка, вот и всё. И я считаю, что нерешительность и массовая депрессия пришельцев как-то связаны между собой.

- Все свободны, - внезапно объявил Президент и приказал мне по персональному каналу: - Орлан, задержись на минутку.

*     *    *

Вирт-связь прекратилась мгновенно. Цифровая тишина – нечто ужасное, у меня от нее всегда немного кружится голова.  Абсолютная тишина полна безнадежности и отчаяния.

- Ну, а теперь я хочу, чтобы ты сказал мне всё, что ты думаешь, Орлан.

- Это только предположения, господин Президент.

- Называй это как тебе угодно, но в прошлом интуиция тебя никогда не подводила.

Он имел в виду Брешь. Но ведь там всё было по-другому...

- Сейчас всё иначе, сэр.

- Не заставляйте себя упрашивать, советник! - прорычал он.

- Думаю, что ни мы, ни наша планета абсолютно не интересуют агрессоров.

- Они прибыли сюда, возможно, преодолев огромное расстояние, и это путешествие должно было влететь им в копеечку, Орлан. Они причинили нам большой ущерб, сотни тысяч людей погибли, и впервые за последние три века наша экономика пришла в упадок. Да и они сами понесли потери, вот почему в отместку грозят нам полным уничтожением... И ты считаешь, что у них нет никакого интереса к Земле?

- Интерес этот – временный, и они его быстро теряют. По-моему, в настоящее время они вообще потеряли к нам интерес. Их башни торчат на нашей планете без дела, и пришельцы наверняка в замешательстве, ведь они оказались вдали от дома и залезли по уши в долги. Наверняка через несколько дней они уберутся отсюда и вернутся вновь через год или два. Или вообще не вернутся...

- Долги? Ты сказал - долги?

- Вы сами это сказали, сэр. Покорять дальний космос и уничтожать другие цивилизации – дорогостоящее занятие.

- Ты не веришь, что они нас уничтожат?

- Нет, не верю. Но, если моя теория верна, то может что-то произойти.

- Думаешь, я не спрошу тебя, в чем заключается твоя теория?

- Она слишком абсурдна.

- Но может оказаться верной.

- Всё может оказаться верным, когда мы имеем дело с инопланетянами. Единственное, что мы всегда предполагали на этот счет, - что они где-то существуют. Потом Ана Ина выдвинула гипотезу о том, что они вступят с нами в контакт, как только мы освоим телепортацию, и именно так всё и было, если вспомнить события, связанные с Брешью. Всё остальное было покрыто туманом неведения...

- Ты расскажешь мне про свою теорию, Орлан, потому что я тебе это приказываю и потому что за это мы тебе платим. Если же ты будешь продолжать упорствовать, то я найду способ отравить тебе существование, по крайней мере, в течение всего цикла.

- Возможно, у нас не будет столько времени, сэр.

- Я слушаю тебя.

- Я думаю, что мы имеем дело с цивилизацией депрессивных маньяков. В действительности, для них это - не болезнь, а естественное условие жизни. Они не уничтожили нас лишь потому, что, по иронии судьбы, мы находимся от них на таком расстоянии, что, пока они до нас долетят, их мания переходит в заключительную стадию. Вот почему, едва прибыв на нашу планету, они впадают в массовую депрессию и спешат вернуться домой. Заметьте, что на этот раз они немного задержались с прибытием, а когда прилетели, то даже не стали опускать на поверхность Земли свои башни. И, улетая, они никогда не оставляют на планете ни арьергард, ни оккупационные войска. Они убираются с Земли в полном составе, оставляя только трупы.

Лазерные глазки Президента смотрели на меня, не мигая. Он отключил систему передачи эмоций, и я не знал, принимает ли он меня за сумасшедшего или серьезно раздумывает над моими словами. Вообще, в вирт-связи такие поступки считаются грубой бестактностью, но Президент мог позволить себе такую роскошь.

- У нас ведь давно уже нет психопатов такого рода, Орлан?

- Есть, сэр, и довольно много. Это одна из тех редких душевных болезней, который Консилиум 2180 года решил не устранять из генома. Конечно, генетически она лечится, но многие предпочитают обычное лечение. С одной стороны, двухполюсная мания ужасна, если ее не лечить, но в то же время именно благодаря ей в нашей истории появлялись великие гении.

- Ты хочешь сказать, что она до сих пор лечится по старинке?

- Нет-нет, ее можно излечить генетическим путем.

- Я имею в виду тех, кто решил оставить в своих генах это заболевание.

- А, ну в основном, да, по старинке... С помощью лекарств смягчаются резкие переходы от одной стадии к другой и полностью избегаются психические приступы.

Президент что-то искал в УНЭНе - универсальной энциклопедии, - поэтому очередной его вопрос последовал лишь через несколько секунд:

- При этом психиатры, кажется, используют в качестве лекарства литий?

- Да-да, литий. Эта терапия сегодня проводится в сочетании с генетическим лечением, и больному дают минимальное количество лития, которое не вызывает побочных явлений. На самом деле, тут очень важно, чтобы психиатр постоянно наблюдал за больным.

- Но, если эта болезнь излечима, почему люди не подвергают свой организм генетическому вмешательству, чтобы покончить с приступами раз и навсегда?

- О, сэр, это не одно и то же.

- Абсурд! Ты утверждаешь, что есть люди, которые страдают от психического заболевания, но не хотят излечиться от него?

- Да, это так, сэр.

- Но ведь это не имеет смысла!

- Сэр, если я не ошибаюсь, именно эта генетическая аномалия заставляет наших врагов отправляться бог знает за сколько световых лет, чтобы уничтожать другие цивилизации. В стадии маниакального приступа люди, страдающие двухполюсной манией, не нуждаются во сне, в них пробуждается бешеная жажда деятельности...

- И поэтому Консилиум ее не запретил? – прервал меня он.

- Консилиум существовал благодаря усилиям доктора Эмильса Кироги, который сам был депрессивным маньяком.

- Они столкнулись с парадоксом?

- Не знаю, известна ли вам история Консилиума, но только суперчеловек мог столько сделать в то время.

- Значит, в маниакальной стадии они считают себя суперлюдьми?

- Что-то в этом роде.

- А депрессия?

- Это ужасная штука. Поистине ужасная. Под ее влиянием многие кончают жизнь самоубийством.

- Прости, пожалуйста, но много ли сейчас самоубийств на Земле?

- Их почти нет, сэр. По крайней мере, по этой причине. Разумеется, исключения из правил всегда бывают...

- Консилиум разрешил болезнь, которая может привести к самоубийству?

- Безответная любовь тоже может привести к самоубийству, сэр, но я уверен, что никому в голову не приходило запретить ее.

- Не играйте словами, Психолог, мне сейчас не до шуток!

- Как бы там ни было, Консилиум действительно пошел на это.

- Не понимаю.

- У меня были шесть пациентов-«двухполюсников». Уверяю вас, что, пообщавшись с ними, я понял, чем руководствовался Консилиум, принимая подобное решение. Двухполюсная мания, видимо, есть не что иное, как человеческая сущность, доведенная до крайности. Вы взялись бы лечить человеческую сущность, сэр?

- Хорошо, оставим это. Не время углубляться в вопросы философии, какими бы интересными они ни были. Просто я не понимаю, почему же мы тогда искоренили аутизм и шизофрению.

- Потому что их никто не защищал. Консилиум использовал именно такой подход. А «двухполюсники» защищали свое заболевание.

- Понимаю. Ладно. Значит, ты считаешь, что мы находимся на границе радиуса действия Чужих?

- Именно так. Но гарантий этого нет. Если бы они изобрели способ перемещения в космосе с большей скоростью, то возможно, им удалось бы отодвинуть время очередной депрессии, и в этом случае они бы с нами не церемонились.

- Тот тип, который вступил с нами в переговоры, не выглядел депрессивным.

- Видимо, его приступ еще не наступил. В то же время, его поведение было не очень-то логичным или воинственным.

- «Добро пожаловать на уничтожение», - недоверчиво процитировал Президент.

- Весь этот разговор почти не имел смысла, если не считать, что он был попыткой извинения.

- Извинения?

- Перед самими собой, как мне кажется. Разве слова Пришельца не звучали так, будто он говорит с самим собой? Лично мне так показалось. Он успокаивал нас, сэр, и давал разъяснения. Туманные, но вполне искренние. Думаю, что в этот момент у чужаков еще длился период просветления, и они отдавали себе отчет в том, что покупать чучело лисы – глупо.

- Чучело чего?

- Лисы. Эта фраза досталась нам в наследство от «двухполюсников».

- Не понимаю.

- На эту тему есть одна старая притча. Ее автор, Кай Редфилд Джеймисон, была психиатром, и одновременно – «двухполюсником», и в один из своих маниакальных приступов купила чучело лисы.

- Но зачем?

- Никто этого так и не узнал, включая ее саму. Просто в угаре маниакального приступа она сочла, что ей во что бы то ни стало нужно чучело лисы.

- Ясно. Ты имеешь в виду, что инопланетянам взбрело в голову уничтожить нас, завладеть Землей и всё такое. А поняв, что это нелепо, они возвращаются домой.

- Не знаю, ведь это лишь гипотеза. В таком виде выглядит она, конечно, бредово.

- Но  она прекрасно сочетается с фактами.

- Это ничего не значит.

- Знаю, но против фактов не попрешь. Я хоть и живу в пузыре, но я – прагматик, Орлан... И что дальше? Как, по-твоему, мы могли бы применить эту теорию на практике?

- Никак. По крайней мере, до тех пор, пока не захватим хоть одного живого пришельца.

- А потом?

- А потом можно проверить, верна ли моя теория, и узнать, как ее можно использовать против чужаков. Все равно ничего другого у нас нет и не будет.

- Ну, а потом?

- А потом надо раздобыть много-много лития.

Конечно, мы не знали, действительно ли инопланетяне являются «двухполюсниками» и если да, то носит ли среди них эта болезнь массовый характер. Мы также не знали, произведет ли на них литий тот же эффект, что и на нас. Однако Президент понял смысл моих слов. Безумец Орлан заверял, что единственным выходом в сложившейся ситуации могла бы стать попытка излечить врага от психического недуга.

Советник Фудан был бы просто счастлив услышать такой вывод.

*     *    *

- Ты не хочешь предупредить Президента о том, что намереваешься войти в «клетку»?

- Президент уже на линии, Гал. Подай мне, пожалуйста, руку.

Скафандр был предназначен для обеспечения моей безопасности. Мы уже установили, что пришельцы могут дышать тем же воздухом, что и мы. Но я бы не решился войти в камеру без тяжелого и неудобного облачения, сконструированного для защиты от всех известных нам видов энергии. Дамокл заинтересованно наблюдал за процедурой моего облачения через стеклянную стену камеры. Он наверняка сразу догадался, что я собираюсь навестить его. Ему нравилось разговаривать, но из соображений безопасности мы не давали ему возможности для длинных бесед.

Вообще, пришельцы были, если так выразиться, на голову выше нас и, казалось, в совершенстве изучили нас.

Однако Президент предпочел свести наше общение с чужаком к минимуму. Мне тоже казалось это разумной мерой предосторожности.

- А может, пригласить на этот контакт всех остальных советников, Орлан? – спросил меня Президент.

- Они уже приглашены, сэр, и через пять минут будут на связи. Вы разрешаете операцию?

- Да-да, вперед, - рассеянно ответил он.

Наверняка в этот момент он разговаривал с Мако по частному каналу, а Мако вместе с сотней своих головорезов находился где-то поблизости от «клетки».

Галимар принялся орудовать пультом управления, и внешняя дверь беззвучно открылась.

Я вошел внутрь камеры. Дверь за мной тут же закрылась. После выравнивания давления открылась вторая, внутренняя дверь. Я миновал и ее, и она тоже сразу закрылась.

Дамокл встретил меня крепким рукопожатием, улыбкой и словами: «Доктор Орлан, спасибо огромное за то, что посетили меня, я очень рад быть с вами в этот вечер, добро пожаловать в мое маленькое жилище!».

Голос его звучал точно так же, как у парламентера.

- Спасибо, взаимно, - как-то по-детски ответил я.

Я чувствовал себя полным идиотом.

- Зовите меня Дамоклом, если хотите. Мое имя трудно произнести на вашем языке, да и к тому же я уже привык... – Он сделал гримасу, видимо, означающую улыбку.

- Значит, Дамокл? Ладно. Давайте-ка присядем.

Я вдруг понял, что пришельцу трудно было усидеть на одном месте. Но он все-таки сел.

- Полагаю, что вы не расположены сообщить нам сведения о своей расе, - сказал я.

- Не вижу никаких проблем. Что вы хотите знать?

Что-то слишком легко он сломался, подумал я, а вслух произнес:

- Почему вы столько времени провели без движения с тех пор, как мы вас взяли? Сейчас-то вам стало лучше, но вы заставили нас поволноваться.

- Ах, это...

- Вы себя плохо чувствовали?

- В общем, да.

- Потому что вас поймали?

- О, вовсе не поэтому.

- А почему?

- Я испытывал подавленность и депрессию.

- Из-за чего-то конкретного?

- Конкретного? В каком смысле?

- Почему вы испытывали депрессию?

- Но это же нормально, разве не так?

- Вам кажется это нормальным?

- Ну, конечно! Один цикл сменяется другим. Как у вас принято говорить, после лета приходит зима. Так же происходит и в моем мире.

- Не уверен, что понимаю вас, - солгал я, ощущая, как учащенно бьется сердце в моей груди. – И вы все периодически впадаете в депрессию?

- Конечно! А вы? Разве у вас не так?

«Не вздумай говорить ему правду, Орлан!», воскликнул Президент.

«Лгать нельзя, сэр, он наверняка уже знает, что это не так».

«Ты не можешь быть в этом уверен».

- Вы меня слышите, Орлан? – спросил Дамокл.

- Да-да, извините, просто скафандр иногда мешает воспринимать звуки.

Одновременно по каналу вирт-связи я передал: «Господин Президент, если я не завоюю его доверие, у нас ничего не выйдет».

«Парень прав», вмешался Мако.

Мне уже за пятьдесят, а Мако упорно называет меня «парнем». Еще бы, он ведь - долгожитель!

«Ладно, Орлан, давай».

- Нет, мы не впадаем время от времени в депрессию, Дамокл.

- Ах, вот как? – Мой собеседник выглядел сбитым с толку.

- Именно так.

- Это был вопрос с подвохом, Орлан, - улыбнулся он. – Я уже знал ответ на него. Я же видел, что вы постоянно активны. Сначала я подумал, что ваши циклы просто длинные, но потом узнал, что у вас вообще их нет. Что ж, вам повезло! – Он был явно доволен.

Мако с облегчением вздохнул. Ему нравилось сознавать, что он всегда прав.

- Видимо, так, Дамокл. Скажите, а эти периоды... циклы... они синхронны?

- Ну да, иначе быть и не могло.

- И полагаю, они длятся примерно одинаково?

- Если вы имеете в виду то, что вы называете «временем», то да, это так. Это нормально. У вас же есть животные, которые впадают в спячку?

- А вы хорошо информированы о нашем мире.

- То же самое происходит и с нами, - махнул он рукой.

Значит, двухполюсная мания возникла у них на основе адаптации к окружающей среде. Интересно.

- Давайте поговорим о маниакальной стадии.

Упс, это было моей ошибкой. Но уже поздно пытаться ее исправить.

- Маниакальной стадии?

- Что происходит, когда вы выходите из депрессии?

- Ну, мы не называем это депрессией. Возможно, я подобрал неудачное слово...

- Но ведь вам плохо?

- Да, в определенной мере.

- Значит, неудачное слово... И это происходит у вас со всеми?

- Да, разумеется. Но не у всех одинаково.

- Почему?

- Это долго объяснять, Орлан... Может, лучше поиграем в какую-нибудь виртуальную игру? Я тут нашел одну игрушку, имитирующую войну между вами и нами. Это просто гениально! Вы действительно - самая забавная цивилизация из всех, которых я знал! Вы даже можете обыгрывать нас в разные игры! Но ведь овчинка выделки не стоит, правда?

«Этому обороту речи более 600 лет», заметила Лингвист.

«Значит, они издавна наблюдали за нами», сделал вывод Президент.

«Может быть, они просто изучили наши древние рукописи?», предположила Мальбар.

- Сожалею, но я не могу сейчас играть с вами, Дамокл. Что вы хотели сказать насчет овчинки?

- Всё очень грустно, вокруг очень холодно, мир очень черный и угнетающий, и нас покидает желание жить. Многие уничтожают свои тела, а некоторые даже кончают с собой.

- А это не одно и то же?

- Нет, конечно. Это у вас только одно тело, а у нас – нет...

- И так было всегда?

- Иметь запасные тела?

- Да.

- О, это заведет нас в дебри, Орлан. Но, скажем, что да, в какой-то мере.

«Спросите его, Орлан, как они кончают с собой», посоветовал Генерал.

- И каким же образом вы расстаетесь с жизнью?

- По правде говоря, это сложно объяснить. Вы должны понимать ряд понятий... Знаете что? Давайте поговорим об этом попозже, хорошо?

«Я так и знал!», пробормотал Мако.

- Разумеется, нет проблем. Тогда скажите мне: что происходит, когда меняются условия?

- Представьте себе, у нас возникает колоссальное желание чем-нибудь заняться.

«Например, уничтожением других цивилизаций», пробурчал Президент.

- Например?

- О, да чем угодно!

- И именно такое желание вы ощущаете сейчас?

- В какой-то мере.

- Что значит – «в какой-то мере»? Что, у вас всё измеряется степенями?

- Более или менее, да. Теперь мое сознание, если использовать ваше слово, меняется, я оправляюсь от грусти, от зимы. Вскоре у меня будет еще больше энергии.

- Дамокл, за последние шесть дней вы почти не спали.

- Ну, да, не спал. Мне же надо наверстать потерянное время! Когда от нас уходит печаль, мы перестаем спать. Наступает сплошной праздник, сексуальные оргии, завоевания, великие планы!

-  Что - совсем не спите?

- Совсем!

«Твою мать, они еще и не спят!», ругнулся Мако.

- Понятно. И, по-вашему, сколько времени вы будете чувствовать себя так?

- Так – это как?

«В маниакальной стадии, кусок инопланетного дерьма!», подумал я, стараясь таким образом снять внутреннее напряжение и успокоиться.

- В готовности к «великим делам» и «великим свершениям».

- К великим свершениям? Что ж, прекрасное определение! – воскликнул он, поднимаясь с гравитационного лежака. – Не знаю. Я не умею измерять время. Когда мы... активны, мы не измеряем время. Оно для нас не имеет значения, Орлан!

- Сядьте, пожалуйста. Постарайтесь все же прикинуть... Например, по сравнению со временем, которое уже истекло с начала нашей беседы.

Дамокл ненадолго задумался.

- Ну, скажем... в десять тысяч раз дольше.

«Либо они владеют мгновенным счетом, либо в их теле спрятан какой-нибудь мощный калькулятор... как у нас», предположил Программист, который только что подключился к каналу вирт-связи.

- Это примерно равно одному месяцу.

- Вы правы. Одному месяцу, тридцати дням, семистам двадцати часам, более сорока трех тысяч минут.

- И вы имеете какое-то представление о том, что будете делать, когда полностью восстановите свои силы?

- Ну, разумеется. Во-первых, я выйду отсюда. Я хочу посмотреть ваш мир!

«Этот тип уверен, что сможет выйти из клетки», сказал Мако.

«Я бы не стал заключать пари, что у него это не получится», возразил Президент.

- Вы думаете, что сможете выйти отсюда, Дамокл?

- Несомненно!

- Каким образом?

- Как я выйду?

- Вот именно.

- Ну, мне наверняка придется сломать кое-что, - издал он серию кудахтающих звуков, словно подражая нашему смеху. – Вот такие мы. Я не буду спрашивать у вас разрешения, если вы это имели в виду.

- Понимаю. Сколько времени занимает перемещение от вашего мира до Земли?

- Земля – прекрасное название для вашей планеты. Сколько времени? М-м-м... что-то около шести или семи... Дайте мне подумать, я не очень хорошо ориентируюсь во времени... Да, примерно шесть месяцев, то есть около двухсот шестидесяти тысяч минут.

«У нас в запасе шесть месяцев», сказал Генерал.

- Почему вы всё измеряете в минутах?

Он вновь засмеялся.

- На самом деле, - признался он, - для нас имеют значения лишь две временные вещи: зима и лето, понимаете? Летом, - («То есть, в маниакальной фазе», подумал я), - мы не замечаем времени. Его для нас просто не существует! А потом мы слишком скверно чувствуем себя, чтобы обращать внимание на время.

- Но почему все-таки вы всё мерите на минуты?

- Потому что это имеет смысл для меня.

- Какой?

- Такой, - ответил он, указывая на старинные часы, которые Галимар в очередном приступе ностальгии по древнему миру повесил на стену по другую сторону от толстой прозрачной перегородки. – Когда быстрая стрелка завершает цикл, это одна минута.

- Откуда вы знаете?

- Прочитал в энциклопедии. Мы не знали, что вы так зависите от этих инструментов. Весьма любопытно. Это был большой пробел в нашем знании земных языков. Время тут, время там, часы, минуты, секунды... что за навязчивая идея! Мой народ будет счастлив услышать мои рассказы, когда я вернусь.

- И вы рассчитываете пробить эти стены без помощи каких-либо инструментов?

- Я сделаю это, Орлан, не беспокойтесь!

Казалось, что он водит меня за нос, но, к сожалению, дело было в другом. Инопланетянин приближался к маниакальной стадии семимильными шагами.

- Очень хорошо, я рад это слышать, Дамокл. Мне приятно видеть вас вновь активным, довольным и полным планов, - сказал я.

- Спасибо, вы тоже мне пришлись по душе.

- Однажды мы разговаривали с вашим парламентером.

- Действительно? Какой приятный сюрприз!

- Он сказал нам, что ваши соотечественники, возможно, откажутся от замыслов нашего уничтожения и никогда сюда больше не вернутся.

- Что ж, это возможно.

- Вас не расстраивает тот факт, что вы уже не вернетесь в свой мир?

- Почему вы об этом спрашиваете?

- Но если ваши не вернутся, то вам придется остаться тут.

- Но это же чудесное место!

- Да, оно нам тоже нравится.

- Я тут хорошо проведу время! – воскликнул он, хлопнув меня по ноге. – Но даже если мне надоест ваша планета и я захочу вернуться, то я просто оборву связь, и мне дома дадут новое тело.

- Не понимаю.

- Что вы не понимаете?

- Что за связь?

- Ну, Орлан, не думаете же вы, что я действительно нахожусь здесь, с вами?

«Вот сукин сын!», пробурчал Мако.

- Вы хотите сказать, что сейчас здесь находится только ваше тело?

- Можно сказать и так, и для меня это - все равно что действительно находиться здесь в практических целях, но я не приговорен к вечному пребыванию тут.

- Что произойдет с воспоминаниями об этой беседе, если вы решите разорвать связь?

- Тогда они потеряются.

- Было бы жалко...

- Нечего жалеть, потому что мы уже потеряем интерес к этому миру. Не обижайтесь.

Проклятый умник!

- И много рас вы уже уничтожили?

- Около шестидесяти. Ваш мир – самый дальний из всех тех, которые мы посещали. Нам действительно нравится прилетать сюда, ведь раньше мы такого не делали. Так далеко... Это великая честь для нас!

- А что за проблема с расстоянием?

- Орлан, вы это знаете не хуже меня.

Да, я знал это.

- Конечно, знаю, Дамокл. Просто это был вопрос с подвохом. Что ж, мне приятно видеть вас таким энергичным. Мы ведь скоро вновь увидимся, да?

- Вы уже уходите?

- Боюсь, что мне пора.

- Знаете, а ведь я очень многое вынес из этой болтовни с вами.

- И я тоже, Дамокл.

Я встал, собираясь уходить, но по частному каналу предупредил Галимара, чтобы он не открывал дверь. Мне было очень страшно повернуться спиной к пришельцу. И я хотел задать ему последний вопрос. Поэтому, не дойдя до двери, я театрально развернулся на сто восемьдесят градусов. Однако Дамокл улыбался. Он уже вовсю играл в виртуальную игру (которую мы установили ему с ручным управлением).

- Последний вопрос, Дамокл.

- Конечно, Орлан, я с удовольствием отвечу вам, - сказал он, отрываясь от компьютера.

- Неужели ни одна из цивилизаций никогда не одерживала над вами верх?

- Подобное случалось всего несколько раз, но мы когда-нибудь вернемся к ним.

- И каким образом им удавалось победить вас?

- Да ничего особенного, пустяки! Разве может ускользнуть добыча от умелого охотника?

- Они сбежали от вас?

- Вы очень проницательны. Разумеется, они спасались бегством. Но цивилизаций, обладающих соответствующей технологией, очень мало. Вообще, во Вселенной немного технических цивилизаций...

- Понятно. Спасибо, Дамокл.

- Приходите еще, когда вам захочется, в любое время, доктор Орлан!

*     *    *

Я ушел от него, чувствуя во всем теле дрожь и разбитость. Не каждый день приходится разговаривать с инопланетянами. Тем более - с пришельцами, которые входят в маниакальную стадию. И которые планируют стереть человечество с лица Земли.

Не успели с меня стянуть скафандр, как канал вирт-связи стал заполняться множеством голосов, причем говорящими практически одновременно.

- Не могли бы вы дать мне всего минуту, чтобы прийти в себя? – жалобно попросил я.

Однако избежать объяснений мне все равно бы не удалось. Предстояло очередное длинное совещание.

Я сказал Галимару, чтобы он впрыснул мне кое-какие стимулянты. День обещал быть трудным.

*     *    *

- Господа, в нашем распоряжении всего шесть месяцев, - сказал Президент.

- И мы не можем избежать этого, - добавил Мако.

- Но ведь, возможно, они никогда не вернутся, а этот проклятый монстр пустится путешествовать по планете, пока не свалится от усталости, - проворчал Биохимик.

- Орлан, ты был прав, - сказал Президент. – Поэтому мы последуем твоему совету.

- Я не знаю, что мы еще можем сделать, сэр, - сказал я. – Ведь эти типы даже физически находятся здесь не полностью. А когда у Дамокла наступит маниакальная стадия, и мы сможем сделать какие-нибудь выводы, то уже будет поздно...

- Что ты можешь предложить нам? – спросил мой приятель Программист.

- Например, как пришельцу удастся выйти из камеры, Мёт. Если он способен на такое и если вдобавок у него дома имеется запасное тело, то что нам остается? Единственное, что мне приходит в голову, - это исследовать биологические особенности Дамокла, чтобы попытаться найти способ излечения его от маниакальных приступов. Но даже если мы найдем этот способ, что дальше? Делать ему клизмы?

Мако через силу хохотнул. Президент был погружен в размышления, и его экран был закрыт помехами.

- А что скажет наш Биохимик? – наконец, осведомился Президент.

- У нас уже достаточно данных, но советник по психологии прав. Мы не можем вылечить всю цивилизацию чужаков целиком. Вообще-то, лучшим лекарством для нее было бы тотальное уничтожение. Они не больные, они уже привыкли к своей двухполюсности.

- Лично я выбрал бы для них именно такую терапию, - пробормотал Мако.

- Я спрашиваю, - Президент по-прежнему обращался к Биохимику, - есть ли у нас средства, чтобы разобраться в физиологии этих субъектов.

- Да, сэр.

- Тогда – за работу. И -  без перерывов! Раз они не спят, то и нам придется не спать.

Казалось, у Президента появилась какая-то идея, но любой план в данной ситуации выглядел нереальным. Или он просто хотел заставить нас делать хоть что-нибудь? Хотел бы я задать ему такой вопрос по частному каналу связи, вот только не было уверенности в том, что он скажет мне правду.

*     *    *

Следует признать, Уго сумел добиться некоторых успехов. Через двадцать шесть дней, шатаясь от усталости, он представил нам полные сведения о физиологии Дамокла. Для решения этой задачи ему пришлось затратить столько энергии, сколько нам хватило бы на ближайшие полвека, но в нашем положении было бы глупо экономить.

- Это с трудом поддается объяснению, но тем не менее это так, - объявил он всем своим виртуальным собеседникам. – У чужаков отсутствует ДНК, и у них даже близко нет ничего похожего на механизм передачи генетической информации. В своей функциональной основе они очень схожи с известными нам организмами с точки зрения метаболизма и всего прочего, но все-таки пришельцы – нечто иное. Мы зашли в тупик, потому что нет ни одного генома, который можно было бы расшифровать. Сейчас мы пытаемся использовать различные ухищрения, но я сразу предупреждаю вас, что мы действуем вслепую.

- Как это – вслепую?! – взревел Президент – На сегодняшний день вы знаете о них больше, чем о нас, господин советник!

- Господин Президент, у нас полным-полно всяких машин, но отсутствует план действий. Сейчас мы сосредоточились на механизме действия нервной системы пришельцев... И в ходе первого же исследования было сделано удивительное открытие: наши двухполюсные друзья обладают не одним мозгом.

- Продолжайте, советник.

- У них два лица, два мозга, две независимых нервных системы. Что-то – мы пытаемся определить, чтo именно – включает один мозг и отключает другой. И еще. Как известно, нельзя одновременно спать и бодрствовать. А пришелец разгуливает по ночам, словно лунатик.

- Интересно, почему? – осведомился Программист.

- Он страдает бессонницей, как и мы когда-то. Видимо, инопланетянин находится на промежуточной стадии между депрессией и манией. А теперь взгляните на механизм его нейропередачи...

- Так все-таки: мы можем ввести его в депрессию или стабилизировать его состояние? – прервал Биохимика Президент.

- Именно над этим мы сейчас работаем, сэр.

*     *    *

Это длилось еще несколько недель.

Дамокл становился все более беспокойным и болтливым, и однажды утром он сказал нам:

- Они летят сюда.

Действительно, через сутки от внешнего кольца оповещения поступил сигнал тревоги, а через неделю башни пришельцев стояли по всей Земле.

Но хуже всего было то, что перед самым приземлением кораблей Чужаков Дамокл сбежал из камеры. Система наблюдения и охраны не сработала. Более того, она даже ничего не зарегистрировала. Дамоклу не потребовалось ничего ломать. Он открыл дверь, подключившись (неизвестно, как) к вирт-сети и введя пароль, который, как сейчас становится очевидным, ему уже давно был известен.

В принципе, пришелец мог уйти и раньше, в любой момент. Мы не знали, почему он дал нам столько месяцев форы. Двое спецназовцев-охранников не получили сигнала о том, что герметичность камеры нарушена (Дамокл позаботился и об этом), и пришелец спокойно вышел на улицу, надев скафандр, который он взял там, где мы его всегда хранили. Он наполнил баллоны скафандра воздухом камеры, и охранники хватились его лишь в три часа пятьдесят шесть минут утра.

Четвертая волна нашествия обернулась катастрофой. Мы подготовились к встрече наших врагов, и это, казалось, привело их в ярость. Погибло около трехсот тысяч человек, в большинстве своем – гражданское население, и Генерал Мако был очень занят, пытаясь организовать сопротивление агрессорам. Мы были мастерами по этой части. За плечами у нас были пятьдесят тысяч лет войн. На этот раз визит на Землю стоил Чужакам намного дороже, чем в прошлый раз. По крайней мере, в отношении техники, раз, по словам Дамокла, их тела могли восстанавливаться. Однажды Биохимик Уго заметил, что пришельцы выглядят так, «будто только что сошли с конвейера». Это обстоятельство и тот факт, что у них отсутствовала ДНК, лишний раз подтверждали, что чужаки пользуются запасными телами.

Это было вполне возможно. Мы уже давно обновляем свой организм, а инопланетяне могли и в этом уйти далеко вперед.

- Но ведь наши запасные органы имеют ДНК?! - вскричал Уго на одном из многих совещаний, которые мы проводили в эти дни.

Отсутствие у пришельцев какой бы то ни было генетической информации приводило Биохимика в состояние шока.

*     *    *

Во всяком случае Генерал Мако и его подручные вывели из строя восемь башен инопланетян, и их обломки так и остались нам на память, когда через полтора месяца агрессоры вновь убрались восвояси.

Мы насчитали почти тысячу трупов Чужих на полях сражений, и наименее «испорченные» мы отдали Биохимику. Впереди у нас было примерно полтора, а может быть, и два года до следующего нашествия.

Дамокла мы нашли спящим на той же скамейке и на той же площади. Он опять пребывал в состоянии депрессии и не оказал ни малейшего сопротивления. Однако прежде чем полностью вырубиться, он сказал:

- Очень плохо, Орлан, очень плохо...

- Что именно плохо, Дамокл?

- То, что вы сделали... сопротивление... Вы не осознаете, что этим сделали себе только хуже... Чем больше вы сопротивляетесь, тем привлекательнее становитесь для них.

- Мы не собираемся сдаваться без сопротивления, Дамокл, так уж мы устроены, - ответил я, размышляя над тем, что инопланетянин говорил о своих сотоварищах в третьем лице, словно уже не принадлежал к их числу.

- Они могут уничтожить вашу планету в любой момент, - возразил он.

- Что ж, мы все равно не дадим истребить нас без боя, и будем драться невзирая на потери. Когда они нас уничтожат всех до одного, пусть распоряжаются Землей как хотят, но пока мы живы, они дорого заплатят за это вторжение.

- Распоряжаться Землей? – вяло улыбнулся он. – С чего вы взяли, что они хотят завладеть вашей планетой?

- Парламентер сказал, что им нужна планета в этом секторе.

- Да, конечно.

- И что?

- Но не для того, чтобы ею завладеть.

- Ну, может быть, чтобы продать ее, или еще не знаю что... – с тревогой предположил я.

- Нет, Орлан, они не хотят ее продавать. Уничтожить Землю – вот чего они хотят.

- Именно это они пока и делают.

- Уничтожить полностью, Орлан. Взорвать. Вы видели когда-нибудь, как взрывается планета размером с Землю?

Я затруднился с ответом. Пришелец начинал пугать меня.

- Поверьте мне, Орлан, это грандиозное зрелище. И наши заплатят любую цену за то, чтобы увидеть его. Настоящий сказочный спектакль!..

Я попытался взять себя в руки. Значит, мы представляем собой всего лишь шоу с фейерверком диаметром в двенадцать с половиной тысяч километров! Мне нужно было узнать об этом больше, хотя эти сведения вряд ли пригодились бы нам, но я в тот момент просто онемел и ослеп от гнева.

- А для чего тогда все эти прилеты, отлеты и нелепая бойня?

- Это аперитив, Орлан.

- То, что вы говорите, Дамокл, - чудовищно! – не сдержался я.

Мы были приговорены к смерти, а этот тип разглагольствовал об этом с таким спокойствием!

- Полагаю, что ваша раса не вправе осуждать нас за это, Орлан. Вспомните корриду с быками, римский Колизей, концентрационные лагеря, приношения в жертву друидов, северных племен, древних египтян и ацтеков... И вы еще собираетесь прочесть мне лекцию о сострадании к ближнему?

Он был прав, и мне стало стыдно. Мне захотелось, чтобы к нашему разговору подключился Советник по социологии Фиб. Но я был один на один с Дамоклом. Если не считать спецназовцев и техников, которые готовили транспортировку чужака обратно в камеру.

- Мы уже не делаем ничего подобного, Дамокл, так в чем же наша вина?

- А в чем была вина быков, Орлан?

- Ну, хорошо... Как ваши соотечественники уничтожают планеты?

- Это зависит от планеты.

- Возьмем Землю. Как они это сделают?

- Земля, как вы сами говорите, - это мина замедленного действия. Активное ядро, много воды, толстая кора, очень легкая атмосфера... мне неприятно говорить об этом сейчас, это так... так...

- Эфемерно, - подсказал я, понимая, что «двухполюсники» после маниакального приступа обычно заторможены.

- Эфемерно и бессмысленно.

- Но все-таки: как они уничтожают такие планеты, как наша?

- Это просто ужас, ведь ваша планета так прекрасна. Два дня назад  я был в Венеции, Орлан. Вам не кажется поэтической трагедией то, что в этом городе вместо улиц – вода?

- Ответьте на мой вопрос, Дамокл.

- К чему вам это знать? Вы все равно не сможете избежать этого.

- Мы – любопытствующая цивилизация.

- Это довольно сложно, и я знаю об этом лишь в общих чертах. Ведь я – просто зритель. Но в принципе, мы превращаем ядро планеты в ядерный реактор. Нужно лишь добавить достаточную силу гравитации. Поверьте, мы знаем, как это делается...

- Вы - зритель?

- Да, но теперь я раскаиваюсь, что заплатил за то, чтобы бедного бычка убили на арене злые матадоры.

- Слишком поздно, Дамокл.

- Мое имя – не Дамокл, - с трудом выговорил он и закрыл глаза.

*     *    *

Больше он уже не заговорил, впав в оцепенение. Глаза на его переднем лице, не мигая, смотрели в пустоту. Изо рта порой вырывались едва слышные обрывки речи на неизвестном языке. Мы доставили его в камеру и установили более надежный механизм запирания двери: замок в виде алмазных нанотрубок в гипер-агрегатном состоянии, а виртуальную связь мы оснастили старой, но по-прежнему надежной клеткой Фарадея. Многие предлагали сковать нашего инопланетного туриста по рукам и ногам, но мы-то знали, что в течение ближайшего года он все равно будет недвижим. А если захочет улизнуть, то сделает это несмотря на все наши меры предосторожности.

*     *    *

Как только Дамокла вновь поместили в заточение, я срочно созвал совещание. Мое сообщение вызвало настоящую бурю эмоций, которая бушевала на каналах вирт-связи несколько секунд.

- Что вы предлагаете, Орлан? – спросил Президент, когда страсти улеглись.

- Честное слово, ничего, сэр.

- Но ведь через полтора года пришельцы вновь вернутся, и что мы тогда будем делать?

- Господин Президент, - выдавил я, пытаясь проглотить комок в горле, - пожалуйста, дайте мне подумать хотя бы день или два. Всё это так неожиданно... В данный момент никто из нас не сможет ничего посоветовать вам. Инопланетяне обладают технологией управления гравитацией, и им достаточно воздействовать на ядро Земли, чтобы запустить термоядерную реакцию. А потом они усядутся поудобнее, чтобы насладиться зрелищем нашей гибели. С тем же успехом они могли бы запустить в нас астероидом или переместить людей на Солнце. Мы перед ними – как муравьи перед хулиганом-мальчишкой!

В виртуальности царила тишина.

- Вы правы, Орлан. Даю вам сорок восемь часов. Через двое суток я заслушаю предложения каждого из вас, господа советники. Без исключения. А теперь – свободны!..

- Разрешите, сэр? – вдруг осведомился Уго.

- Говорите, Биохимик.

- Прошу разрешения на эксперимент с пленным инопланетянином.

- Что вы задумали?

- Надо вытащить его из состояния депрессии. То есть, стабилизировать его эмоциональный тонус.

- Каким образом?

- В организме инопланетянина есть одно вещество, что-то вроде гормона, который появляется до перехода в маниакальную стадию и исчезает перед депрессией. Это длится в течение короткого промежутка времени. Мы синтезировали это вещество. Сначала мы думали, что единственным способом излечения пришельца является принудительное введение этого вещества в его организм. Но теперь мы обнаружили нечто иное, гораздо более интересное.

- Что же?

- Аргон, сэр. Атмосфера, которой дышит инопланетянин, полностью лишена аргона. Одна из нервных клеток пришельца из числа взятых на пробу случайно подверглась влиянию нашей атмосферы и стала вырабатывать тот самый гормон. Мы сделали вывод, что на нее повлиял тот один процент аргона, который содержится в нашем воздухе.

- Значит, по-вашему, чтобы стабилизировать состояние нашего гостя, его нужно поместить в нормальную воздушную среду?

- Именно это мы и хотели попробовать, сэр, с вашего разрешения.

- А аргон – это единственное, что отличает наш воздух от их атмосферы? – спросил Президент.

- В основном, да.

- Почему же вы не обнаружили это раньше?

- Да нет, об аргоне мы знали с самого начала, сэр. Но ведь это - инертный газ, который ни с чем не вступает в реакцию... то есть, почти ни с чем... и мы не придавали ему особого значения. Дело еще в том, что мы не можем экспериментировать на единственном живом инопланетянине, который имеется в нашем распоряжении. Пока мы ничего не знаем о его физиологических особенностях, разумно содержать его в той атмосфере, которая была в его скафандре, вплоть до шестнадцатого знака после запятой. Но теперь мы видим, что отклонения вполне допустимы, чтобы сохранять ему жизнь.

- А не получится так, что один процент аргона отравит его?

- С учетом испытаний, не думаю, сэр. Но в любом случае, если такое произойдет, то это ведь не так уж страшно в нашем нынешнем положение, не так ли?

Президент задумчиво кивнул.

- Не понимаю, какой смысл может быть в том, чтобы стабилизировать чужака сейчас, - сказал Программист, - если мы уже знаем, что его сородичи разнесут Землю в пух и прах и будут наблюдать за этим, развалившись в мягких креслах.

- Хорошо, Уго, действуйте, - сказал Президент. - А программисты пусть займутся изучением систем башен.

- Сэр, над этим будет трудиться целая армия программистов, но пока нам не удается проникнуть внутрь кораблей пришельцев.

- Замолчите, Мёт. Повторяю: в вашем распоряжении - сорок восемь часов. Уго, я хочу присутствовать при вашем эксперименте. Орлан, ты тоже будешь там.

*     *    *

На следующий день биохимики во главе с Уго, Президент, Галимар и я, не считая дежурную смену техников, находились перед камерой.

Дамокл лежал на гравитационном матраце, не меняя позы. Идея подвергнуть инопланетянина воздействию аргона мне вовсе не нравилась, и вся эта сцена напоминала эпизод из телерепортажа из камеры, где казнят приговоренных к смерти. Дамокл стал для меня почти близким другом, а для остальных он был всего лишь одним из тех, что несли нам смерть и уничтожение. Триста тысяч погибших – разве это не ужасно?

К счастью, Президент Длио умел поднимать народ на борьбу. А Мако вместе с Наноинженером и Физиком руководили подготовкой к отражению решающего штурма пришельцев. По крайней мере, мы знали - или думали, что знаем, - что чужаки будут применять какой-то вид энергии. Мы уже умели управлять гравитацией, поэтому оставалась слабая надежда на успех.

Когда камера была заполнена обычным, хотя и стерилизованным, воздухом Земли, Дамокл проснулся и уселся на матраце. Мы с ним поговорили немного по вирт-связи, объяснили, что мы делаем, а потом вновь восстановили привычную для него атмосферу. Вскоре он затих на своем лежаке.

- Сработало, - сказал Президент.

- Не знаю, как мы сможем это использовать, но это действительно работает, - согласился Уго.

- Для начала, - сказал Президент, - я хочу, чтобы эта тварь не спала в течение ближайших полутора лет. Наноинженер и Физик могут выудить из него полезную информацию.

И отключился.

*     *    *

Уго проделал большую работу, и Дамокл благосклонно относился к лечению.

- У вас здесь нет такой ночи, как у нас. Для меня очень забавно бодрствовать.

Затем произошли два события: одно – хорошее, другое – плохое. Плохим было то, что Дамокл опять сбежал. Хорошим – что он перестал быть таким, каким был раньше.

Бегство Дамокла было, несмотря на нанозапоры, таким же беспрепятственным, как и в прошлый раз. Оно было заснято на пленку. Только что он находился в камере – а в следующее мгновение уже оказался снаружи.

*     *    *

Он ушел «посмотреть мир». Однако по каналу вирт-связи он подключался к нам и охотно отвечал на вопросы Наноинженера и Физика. Особенно ему нравилось разговаривать со мной.

Однажды рано утром он вызвал меня, находясь в Парфеноне. Он был очень возбужден и даже процитировал несколько стихов Архилокка на досократовском греческом языке, но больше всего ему хотелось узнать, кто эти мелкие существа, которые обитают в древнем Афинском храме на холме Акрополиса.

- О каких существах идет речь? – полусонно спросил я.

- Я посылаю вам видеозапись, Орлан. Мне необходимо знать, кто эти животные. Они слишком малы для наших зондов и поэтому представляют для нас фактор внезапности. Вы должны знать!

- Хорошо, давайте ваше видео.

Вскоре я увидел множество кошек, которые веками жили в Парфеноне, невзирая на туристов и собак.

- Это кошки, Дамокл. В Афинах полным-полно бродячих кошек.

Дамокл сделал небольшую паузу, чтобы заглянуть в УНЭН.

- Во всей Вселенной нет зверьков симпатичнее, чем они, Орлан! Вы видели, как они двигаются? Один даже подошел, чтобы потереться о мои ноги! Подождите-ка! – воскликнул он.

Я услышал, как он смеется и что-то бормочет на неизвестном языке.

- Они такие особенные, - сказал он, но мои глаза уже слипались от сна.

Последовала длинная пауза.

- Алло, вы где? – спросил я, пытаясь не заснуть.

- Да-да, я здесь, Орлан.

- Что происходит?

- Я хочу кошку, Орлан.

Он взял котенка, который терся о его ноги, и назвал его Министром.

Вначале мы не знали, почему кот и инопланетянин повсюду ходят вместе.

*     *    *

Министр был типичным уличным черно-белым котом, скорее черным, чем белым, с пушистой шерстью и физиономией бывалого воина. Зелено-желтые глаза пристально разглядывали мир, и к Дамоклу кот относился с особенной любовью и привязанностью.

- Не знаю, сумеете ли вы забрать этого кота в свой мир, Дамокл, - сказал я, когда инопланетянин однажды явился в Совет.

Мы уже решили, что бесполезно вновь сажать его в камеру.

- Не понимаю, что вы этим хотите сказать.

- Вы думаете, что Министр сможет жить в вашем мире?

- Действительно,  об этом я не подумал. Вы очень правы.

Он подумал немного, потом сказал:

- Орлан, кажется, у нас проблема.

- Это не мой кот, Дамокл, и я вряд ли смогу заботиться о нем, когда вы вернетесь домой.

- Вы лукавите.

Он взял Министра на руки, и тот тут же заурчал, сонно прикрыв глаза.

- У меня проблема, - повторил Дамокл.

- Проблема -  у вашего кота. И у всех остальных обитателей этого мира – тоже проблема. Но вы не волнуйтесь. Как сказал ваш парламентер, «это будет не больно».

Дамокл молча взглянул на меня, и трудно было догадаться, о чем он думает. Наконец, он произнес:

- Вы не представляете себе, каким мучительным будет ваш конец, Орлан. Вы будете вариться живьем, как кальмары, лангусты, креветки... – И он стал перечислять всех представителей животного мира, которых люди варят живьем, чтобы приготовить экзотическое блюдо.

Мне стало не по себе. Пришелец был прав, и почему мы об этом не подумали раньше? Ядро планеты превратится в атомную печь, и за несколько часов земная кора станет раскаленной жидкостью. Поистине, последние мгновения жизни на Земле, задолго до того, как континентальные плиты расплавятся, а океаны испарятся под воздействием мини-звезды, образовавшейся в недрах нашей планеты, станут невыносимой мукой для всего живого.

Словно читая мои мысли, Дамокл сказал:

- Я не могу причинить такие страдания Министру.

*     *    *

Однако тогда он больше ничего мне не сказал, и с того разгоовора прошло несколько дней. Потом – недель. Потом – месяцев.

Однажды Дамокл вызвал меня из Токио.

- Орлан, это правда, что я должен сделать коту прививку?

Мне это и в голову не приходило. По мнению Консилиума, уличные коты и дикие животные не подлежали обязательной вакцинации, поэтому они страдали теми же заболеваниями, что и раньше.

- Ну да, ведь ваш Министр – не домашнее животное.

- Мне сказал об этом один ветеринар. Почему вы не предупредили меня об этом раньше, Орлан?!

Пришелец был заметно расстроен.

- Я просто не придавал этому значения. Знаете ли, у меня есть проблемы поважнее вашего кота.

- Важнее?! Вы ни черта не понимаете, Орлан!

И он отключился.

*     *    *

Он вернулся через пару недель, и из нагрудного кармана его пиджака торчала карточка о вакцинации Министра.

Похоже, пришелец уже не сердился на меня.

- Мне надо поговорить с вами, Орлан, - сказал он.

- Конечно.

- Но так, чтобы нас никто не слышал.

- Это трудновато сделать, Дамокл.

- Почему?

- Потому что мой персональный вирт-канал включен двадцать четыре часа в сутки.

- Отключите его.

- Если я это сделаю, у меня могут быть проблемы.

- Если вы это не сделаете, у вас будут гораздо более неприятные проблемы.

«Соглашайся, Орлан», вдруг услышал я голос Президента по вирт-связи.

- Ну хорошо, Дамокл, пойдемте в парк, и я отключу связь.

- Президент только что разрешил вам сделать это. Мудрый человек ваш Президент...

Мы вышли из здания Совета, и Дамокл взял Министра на руки, чтобы перейти улицу. Мы уселись на скамейку, и я отключил свой вирт-канал.

- Запись тоже отключите. И прошу вас, Орлан, не будьте ребенком.

Я почувствовал себя идиотом, но в моих действиях не было никакого подвоха. Просто я всегда забывал о Реестре.

- Вот, готово.

- Прекрасно.

- Что же такого важного вы хотите мне сообщить?

- Это связано с Министром.

- Ага, - с непроницаемым лицом буркнул я.

Дамокл быстро научился расшифровывать выражение лиц и жесты людей. А может быть, он просто заглянул в мой интерфейс эмоций, кто его знает.

- Я не позволю, чтобы с Министром что-нибудь случилось.

- Я вижу, вы очень привязались к своему коту.

- Вы имеете в виду, что я люблю его?

- Пусть будет так.

- Что такое любовь, Орлан?

- О господи, Дамокл! Мы - на краю пропасти, нас вот-вот зажарят в  магме нашей собственной планеты, а вы хотите разглагольствовать о любви?!.. Ну хорошо, что вы хотите знать?

- Я не хочу ничего узнать. Это был риторический вопрос.

- Ах, вот как! Тогда какие секреты вы собирались мне открыть?

- Я не допущу, чтобы с Министром что-нибудь случилось. Я не могу его забрать с собой, потому что он не переносит потемок. – Он рассеянно погладил кота по голове. – Поэтому я отменю спектакль.

Я вздрогнул от неожиданности.

- Простите? Я не понял...

- Я знаю, что вы меня не понимаете.

- Ну, так объясните мне, наконец!..

- Как вы думаете, почему я попросил вас отключить свой канал вирт-связи?

- Потому что вы хотели сказать мне нечто важное.

- Нет. Как вы думаете, почему я решил сказать это именно вам, а не Президенту?

- Не знаю. Слушайте, Дамокл, почему бы вам все-таки не сказать мне прямо, что вы хотели? Вы отмените истребление человечества, чтобы спасти своего кота? Это вы хотели сказать? А вы можете это сделать?

- Могу, Орлан. Потому что это я организовал всё это.

В моих глазах померк свет, и я почувствовал, что задыхаюсь от гнева.

- Вы не будете мне мстить, я знаю, - невозмутимо продолжал Дамокл. – Потому и решил сказать это именно вам.

- Значит, мы не случайно нашли вас?

- Нет, не случайно. У меня есть такая привычка – предварительно повидать тот мир, который я собираюсь уничтожить.

- Ах, вот как...

- Но раньше со мной никогда не происходило такого...

- Чтобы вы впали в депрессию, сидя на скамейке посреди площади?

- Нет-нет. Я не встречал раньше кошек.

- Не понимаю.

- Вам и не понять этого. Но в любом случае теперь нам предстоит кое-что сделать.

- Подождите-ка. – Моя ярость постепенно сходила на нет. – О чем вы говорите?

- В отношении чего?

- В отношении всего! Вы отмените уничтожение человечества, так?

- Ну, конечно, Орлан! Иначе как бы я мог спасти Министра?

- Дамокл, на этой планете живут миллиарды людей, а вы решили не уничтожать ее, чтобы спасти бродячего кота?!

- Вам это кажется странным?

- Еще бы!

- Что ж, значит, тот факт, что я говорю на вашем языке и мы можем обмениваться отдельными конкретными понятиями, вовсе не значит, что мы действительно можем понять друг друга.

- Вы отдаете себе отчет в том, что люди, когда узнают о вашей истинной сущности, захотят вас казнить вас за тот ущерб, который вы им причинили? Вы хоть осознаете свою вину в гибели более трехсот тысяч человек?

- Именно это нам и предстоит урегулировать, Орлан. Как бы там ни было, прошу вас не изображать из себя святошу. С моральной точки зрения, вы не вправе осуждать меня.

- Другими словами, вы хотите, чтобы я покрывал вас.

- Именно так.

- А если я этого не сделаю?

- Тогда, возможно, возникнет угроза моей целостности, если можно так выразиться.

- Но вы можете разорвать связь с этой телесной оболочкой и вернуться к себе домой.

- Нет, уже не могу.

- Позвольте вас спросить, почему?

- Ну, естественно, из-за Министра.

- Это что-то новенькое. Что вы имеете в виду?

- Ничего, забудьте об этом.

- Нет, объясните!

Было очевидно, что Дамокл не нуждался в моей помощи, что он просто что-то скрывал от меня, а еще более очевидным было то, что ключом к разгадке был кот, который мурлыкал у него на руках.

- Когда вы подвергли меня воздействию вашей атмосферы, вы не только стабилизировали мое состояние...

- ... но и нарушили ваш ментальный контакт с домом?

- Вовсе нет.

- Что же тогда?

- Вы сделали меня проницаемым.

- Проницаемым? Вы хотите сказать – для эмоций?

- О, нет. Физически.

- То есть, с точки зрения физиологии?

- Да нет же, Орлан. С точки зрения квантовой физики.

*     *    *

Через полчаса после этого разговора, разместив Дамокла и Министра в своей квартире, я принял участие в совещании у Президента.

- Орлан, ты уверен, что пришелец отменит нападение на Землю? – с сомнением спросил Президент.

У него были причины сомневаться – ведь он не знал Дамокла так, как знал его я.

- Абсолютно, - ответил я. – И мне нужно поговорить с Кордой.

- Потерпи, он скоро будет на связи... О чем ты говорил с инопланетянином?

- Именно это я и хотел бы узнать, но нужно, чтобы предварительно Физик мне кое-что разъяснил.

- Откуда тогда ты знаешь, что пришелец отменит наше уничтожение?

- Он сам сказал мне об этом.

- И в чем же причина такого решения?

- Если я скажу вам это сейчас, господин Президент, вы примете меня за легковерного идиота.

- Ты и так легковерный идиот, Орлан, но лучше оставайся им и впредь. Так в чем дело?

- Дело в коте, сэр.

Пауза.

В этот момент к нашему каналу связи подключился Корда. Воспользовавшись правом старшего не здороваться, он с ходу сказал:

- Действительно, Орлан, кошка Шредингера – это древний теоретический эксперимент, с помощью которого доказывался феномен неопределенности.

Это был ответ на вопрос, который я послал ему пять минут назад.

- Эй-эй, - вскричал Президент, - не так быстро, Корда! О чем вы говорите?

- Извините, господин Президент, всё это очень интересно, даже слишком интересно, - пробурчал Физик и ушел в себя.

Индикатор его эмоций стал непроницаемо-черным. Только он мог так абстрагироваться от окружающей действительности.

Наконец, он вынырнул из своих размышлений и сказал:

- Судя по тому, что поведал Орлану Дамокл, его мир существует на горизонте событий черной дыры. В действительности... хм, хорошее выражение... ведь речь идет именно о действительности... В действительности же я не верю, что речь идет о какой-нибудь цивилизации или вообще о мире. Боюсь, что Дамокл сам по себе - цивилизация.

- А как быть с тысячей трупов чужаков, которых мы подобрали? – ехидно осведомился Мако.

- Я так и знал! – пробормотал Биохимик. – Что-то там было не так...

- Подождите, господа, - вмешался Длио. – Советник по биохимии, поясните свое замечание!

- Инопланетяне были слишком похожи друг на друга, господин Президент. Разумеется, некоторые отличия между ними были, но лишь по части одежды. А их внутреннее строение было таким, будто речь шла о серийной продукции. Я уже говорил, что это не имеет смысла. Естественно, когда имеешь дело с инопланетными существами, невольно ожидаешь каких-нибудь аномалий. Но в данном случае, если учесть еще и полное отсутствие у них ДНК, это было действительно странно.

- Копии? - предположил Президент.

- Отнюдь, - вмешался Корда. – Это вовсе не копии. С точки зрения квантовой физики, Дамокл живет в другой реальности. Поэтому ему недоступно понятие времени, и по этой же причине он способен так легко управлять нашим пространством. По крайней мере, 99% известного пространства Вселенной. Он живет в переменном мире с n-измерениями. Эвклиду никогда не удалось бы провести две параллельные линии на его планете. Разумеется, этот мир вряд ли можно назвать планетой в нашем обычном понимании.

- И поэтому он не может забрать туда кота, - сказал я.

- Не знаю, как остальные, а я ничего не понимаю, - сказала Мальбар. – Я вижу, что все говорят искренне, но понятия не имею – о чем…

- Корда! – воззвал Президент.

- Сэр, мы никогда не задумывались над возможностью того, что некая цивилизация может адаптироваться к жизни в мире, где нет определенных физических ограничений.

- Каких ограничений?

- В основном, принципа неопределенности. И некоторых уровней энергии. И того факта, что законы теории относительности и взаимного тяготения там не действуют. Точнее, действуют не совсем так, как у нас...

- Что означает неопределенность? – спросил Президент — он всегда стремился придерживаться строгой методики рассмотрения сложных вопросов.

- Технически она означает, что если измерение какой-либо переменной величины частицы дает дисперсию величин дельта-а, то измерение второй переменной даст дисперсию дельта-бэ, которая будет обратно пропорциональной дельте-а.

- Но какое отношение это имеет к кошкам? – воскликнул Программист, который, как Мальбар и все прочие, тоже ничего не понимал, но не хотел мириться с этим непониманием.

- Тихо, Мёт! – приказал Президент.

- Извините, господин Президент.

- Я просто хочу сказать, сэр, что сейчас время не позволяет нам прослушать курс лекций по квантовой механике, о теории относительности и взаимного тяготения, n-измерениях, опытах Ашфара, демонстрациях Угмаряна, телепортации и принципе дополнительности, — продолжал Корда. — И  уж тем более – о всех тех открытиях, которые мы сделали за последние семьсот лет в отношении некоторых из этих теорий, и о том, что теперь у нас есть все математические основания полагать, что Эйнштейн был прав.

- Прав в чем?

- В том, что Бог не играет в кости со Вселенной.

- Превосходно! – пробормотал Мёт, не в силах больше сдерживаться.

- Корда, мы знаем, что вы можете нам всё объяснить. Только не надо вдаваться в технические подробности, - сказал Президент.

- Дамокл вовсе не находится здесь в том виде, в каком существуем мы, люди. У него совсем другая квантовая среда. То есть, она была другой... до тех пор, пока не появился этот кот по кличке Министр. Как бы это выразиться попроще? В общем, произошла рекомбинация тензоров на субвекторном уровне. Или субатомном, для тех, кто не в курсе...

- Корда, Дамокл говорил про любовь, - сказал я.

- Нет. Это вы сказали про любовь.

- Откуда вы знаете? У меня же был отключен канал связи!

- Просто Дамокл никогда не употребил бы это слово по своей инициативе. В его реальности такого неопределенного понятия не существует. По крайней мере, в такой степени. Нет возможности выразить это чувство на фигуральном языке.

- Он не раз прибегал к фигуральным выражениям, - заметила Мальбар. – Но, на самом деле, семанторы при этом зашкаливало.

- Вот именно. Это происходило всякий раз, когда он употреблял слова с определенной степенью неуверенности. Семантические векторы тоже зашкалило бы, если бы вы проанализировали его беседу с нашим советником по психологии.

- Так что там с этим проклятым котом? – перебил Физика Программист.

- Мы не можем знать это точно. В действительности, мы не можем ни в чем быть уверены, - сказал Корда. – Единственное, что мне приходит в голову, — кот мог установить... ну, не сознательно, конечно... неопределенную связь с пришельцем.

- Ну, теперь-то всё ясно! – саркастически отозвался Мёт.

- Хватит, Программист! – взревел Президент. – При чем здесь именно этот кот, Корда? Почему не кто-нибудь из нас и не какой-нибудьдругой кот, и не моя сестра Пенелопа, да покоится ее прах с миром? Почему не герань или не журавль?!..

- Мы не знаем этого, господин Президент. Мы не можем это знать. Эта проблема связана с квантовой физикой. Наш мир никогда не подвергался воздействию неопределенности, если не считать экспериментов. А у пришельца — всё иначе… Вы спрашиваете, почему причиной явился кот, а не любой другой объект? Потому что статистически это возможно.

- Как это? – мрачно спросил Президент. – Вы утверждаете, что статистически возможно, что пространственно-временная матрица вселенского депрессивного маньяка, который заявился к нам из недр черной дыры, может измениться из-за уличного кота?

- Да, утверждаю.

Пауза. Индикатор звука стал почти невидимой белой точкой.

- Мы могли бы взять анализы у инопланетянина, чтобы узнать, какие именно изменения произошли в его организме под влиянием кота, - предложил Биохимик.

- Вы никогда не брали анализы у пришельца, Уго, - с терпеливым вздохом ответил ему Корда. – Вы брали анализы у его образа в этой реальности, но сам он не поддается измерениям наших приборов в данном пространственно-временном измерении. Мы никогда не видели подлинного облика пришельца и никогда не увидим его. Ни с помощью частотомера, ни с помощью синхрофазотрона.

Биохимик поразмыслил над словами Физика и сказал:

- Но аргон, содержащийся в нашей атмосфере, стабилизировал его состояние.

- Нет. Аргон стабилизировал его образ в этой реальности. Подумайте сами: тот пришелец, которого мы видим, - это его тень, проекция существа, чья система инерциальной референции имеет множество измерений и, если судить по фактам, которые нам известны на сегодняшний день, количество этих измерений может быть переменным. Я даже осмелюсь предположить, что это количество меняется в соответствии с циклом, установленным орбитой, по которой этот «мир» врашается вокруг той космической аномалии, откуда прибыл пришелец. Именно это мы делаем при телепортации – в определенном смысле, мы играем с измерениями. Все равно что куб есть не что иное как проекция тесеракта, куба с четырьмя измерениями. Так и мы видим лишь тень инопланетянина, или, возможно, тень его проекции на иное физическое пространство.

- Корда, - прервал Физика я, - Дамокл говорил нам о вещах, весьма близких нашему опыту, а семантические индикаторы не отклонились больше чем на одну десятую процента. Мы пришли к выводу, что он является депрессивным маньяком. Вы говорите, что у него нет тела?

- Орлан, я вовсе не утверждал этого. Действительно, и я цитирую великого Нильса Бора, функция физики заключается не в том, чтобы сказать, какова природа, а в том, чтобы дать абстрактное описание природы. Что такое тело, когда живешь на горизонте событий?

- Корда! – подпрыгнул Программист, которого охватило отчаяние. – Ради Бога! Вы говорите, что мы имеем дело с неосязаемым существом, которое нельзя обнаружить с помощью даже самых совершенных приборов, что существует пространство с неким переменным количеством измерений, которое не поддается законам Вселенной, и которое в то же время двухполюсное!

- Его фазы почти наверняка связаны с некоторыми физическими аспектами циклов в окрестностях черной дыры. Сейчас нет времени объяснять это. Эффект Ухруха и тому подобное. Настоящий инопланетянин колеблется, это несомненно. Вопрос в том, что это нам ничего не дает. Орлан говорит, что инопланетянин имеет маниакальные и депрессивные приступы. Я склонен полагать, что в этом проявляется его волновая природа.

- Он сказал, что плохо себя чувствует, когда наступает депрессия, - настаивал я, хотя отдавал себе отчет, что Корда хорошо обдумал то, что сейчас говорил. Он принадлежал к той редкой породе людей, которые не бросают слов на ветер.

- И я говорю, что это верно.  Пришелец чувствовал себя плохо, он впадал в депрессию, а потом входил в фазу маниакального приступа. Но все это не означает, что мы его понимаем. На самом деле мы не имеем ни малейшего представления о его реальности. В любом случае, физика не отрицает, что на горизонте событий существуют эмоции и психические состояния. Просто мы, квантовые физики, не думаем о таких вещах. По крайней мере, в обычном смысле. Оставьте это. Пришелец впадает в депрессию, плохо себя чувствует и все такое. Вы чувствуете себя плохо, когда умирает ваш близкий человек, хотя в действительности мы не знаем, не лучше ли стало мертвому после смерти.

- Тогда он — не депрессивный маньяк, - сказал я.

- Является ли он "двухполюсником" в мире "двухполюсников"? А мы, нормальные, не являемся ли мы больными? Орлан, я понимаю, что никто из нас не любит сдаваться перед тем очевидным фактом, что он абсолютно ничего не понимает, но ведь это так.

- Что произошло бы, если бы коту пришел конец? – деловито спросил Президент.

- Не знаю, - ответил Корда.

- Хоть что-то вы знаете, советник по квантовой физике? – резко осведомился Президент. Я еще никогда не видел, чтобы он так обращался со старейшиной нашего Совета.

- Да, кое-что. Мы знаем, что он уже не станет использовать Землю как сцену для пиротехнического шоу.

- Вы и Психолог, кажется, единственные, кто уверен в этом, но я не понимаю, почему, - сказал Биохимик.

- Что скажете, Корда? – спросил Президент, явно соглашаясь с Уго.

- Мы предположили, что он не причинит вреда Земле, потому что не хочет убить кота. Но причина в другом. Пришелец уже не в состоянии вернуться домой. Любой кот, в том числе и Министр, не смог бы выжить на горизонте событий. Думаю, это ясно. Но вы не понимаете, что пришельца изменил кот, а точнее тот физический феномен, который мы называем «афинский уличный кот». Пришелец теперь заражен неопределенностью. Он не может вернуться. Дело не в том, что он при этом не выживет и все такое. Он просто не способен вернуться.

- Ах, черт, значит, непрошеный гость останется у нас навсегда, - сказал Мёт.

- Не обязательно, - возразил Президент. – Он мог бы отправиться жить на любую другую планету.

- Никоим образом. Он привязан к Земле, - заявил Корда.

- Или в другой мир с теми же параметрами, - продолжал Президент.

- Господин Президент, вы не понимаете, что я хочу сказать. Инопланетянин играл нашей реальностью, пространством, гравитацией, и даже временем. Как он вышел из камеры во второй раз? Он просто сместился назад во времени, и физике частиц этот феномен известен уже несколько веков. Вы наблюдали за часами в видеозаписи?

Корда показал запись. До и после. Часы Галимара показывали разное время. Физик сказал:

- А теперь посмотрите на реестр килобайт. Там, за мгновение до того, как ускользнуть из клетки, посмотрите на дату. В какой день это произошло? А теперь, когда пришелец оказался снаружи, день, час, минуты и секунды предшествуют тому времени, когда мы заперли его во второй раз. Это записалось. Все, что он сделал, это восстановил прежнее состояние нашей реальности – тот момент, когда пришелец еще не находился в камере.

Наступило растерянное молчание.

- Пришелец мог манипулировать всеми нашими переменными точно так же, как мы можем сворачивать лист бумаги, - терпеливо пояснил Корда.

- До тех пор, пока он не встретился с котом, - сказал Уго.

- Да, - сказал Физик, - пока Министр не подошел к нему и не потерся об его ноги, сделав его неопределенным на субвекторном уровне, привязав его к местным реалиям, точнее говоря. С тех пор его способности не существуют, по крайней мере, в прежнем виде.

- Значит, инопланетянин уже не способен вызвать цепную реакцию в земном ядре? – спросил Президент.

- Верно.

- Господи, что ж вы об этом сразу не сказали?! – вскричал Программист.

- Спокойно, Мёт. Что мы знаем о башнях? Дружки пришельца могли бы вернуться завтра и превратить нас в нейтроны, не заботясь о своем коллеге и его любимом коте.

- Башни пусты, господин Президент.

- Разумеется, - улыбнулся Корда.

- Как – пусты?

- Это всего лишь макеты. Внутри у них ничего нет. Абсолютно ничего.

- Это часть представления, господин Президент, - сказал Физик. – Декорации.

- Детерминистский и двухполюсный инопланетянин, занимающийся организацией шоу, - пробормотал я.

«Вселенная велика, Орлан, - сказал мне Корда по частному каналу, - она намного больше того, что мы можем представить. При наличии определенных переменных, достаточного времени, и почти бесконечного количества вероятностей, такой пришелец статистически должен был бы существовать».

- Прошу вас, господа, не использовать частные каналы, - сказал Президент.

- Я чего-то не понимаю, - настаивал Мёт. – Почему он хотел уничтожить Землю, если для него не было зрителей?

- Конечно, вам этого не понять, господин советник по программированию! - сердито сказал Корда. – Вы же мыслите эвклидовскими понятиями, реальными цифрами, местными переменными, фазовым пространством на манер классической механики! Но тут фазовое пространство с тем же физическим состоянием не могло бы быть засечено нашими приборами, так что, одно оно или их несколько, не имеет смысла в его мире. Я бы сказал так: с такой частотой, с какой он их восстанавливал.

- Мы никогда не спросим у него об этом, - сказал я.

- Действительно, - согласился Физик. – В том числе возможно, что он уже уничтожал нас раньше, а потом просто возвращал время назад.

- Ну ладно, хватит болтать, - завершил дискуссию Президент. – Не так уж важно, правда всё это или нет, хотя бы потому, что у нас нет ни в чем полной уверенности.

- Я полностью уверен в том, что прав, господин Президент, - сказал Корда.

- Я тоже, - пробормотал я.

- Вы же сказали, что мы ни в чем не можем быть уверены, Корда.

- Мы можем быть уверены в том, что инопланетянин никуда не денется отсюда и что он не разрушит Землю.

- Ну, хорошо, но вы ведь не можете доказать это фактами.

- Да нет, могу.

Пауза.

- Вы вечно оставляете самое главное напоследок, Корда, как и тогда, в случае с Брешью! Какие у вас имеются доказательства? – проворчал Длио.

- Теоретически это достаточно просто.

- Я бы побился о заклад, - скептически изрек Программист.

- Корда, я вас знаю. Если вы говорите, что это просто, значит, мы можем сделать это?

- Вот только при этом мы создадим серьезную угрозу существованию пришельца. Или, по крайней мере, его коту. И это может привести к гибели определенного количества людей. Практически это выглядит так. Если мы поместим кота на Луну, а инопланетянин останется на Земле, то в результате возникнет некая вселенская аномалия... с физической точки зрения, это будет что-то вроде «черной дыры».

- Мы не хотим этого, Корда.

- Не имеет значения. Главное – что мы можем эмпирическим путем доказать, что пришелец гораздо теснее связан с данной системой координат, чем кто-либо из нас. Когда мы отправимся в межзвездный полет, он будет единственным, кто не сможет покинуть Землю.

- Надеюсь, вы нам объясните, почему.

- Да, я мог бы это сделать, но это заняло бы несколько недель. Мне потребовалось бы произвести сложные математические расчеты, а это вам не понравилось бы. Поверьте мне, господин Президент: инопланетянин – все равно, что обезьяна, которая залезла в клетку за бананом, а дверца клетки захлопнулась на замок. Клетка – это наша система координат, банан – это кот. И теперь обезьяна не может расстаться с бананом, потому что законы физики  не позволяют ей сделать это.

- Насколько велик риск проведения подобного эксперимента? – осведомился я. Меня беспокоили те признаки решимости, которые обнаружились на индикаторе эмоционального состояния Президента.

- Это зависит от того, какую силу мы приложим, чтобы разъединить их, - ответил Корда. – Если делать это постепенно, особой опасности нет.

- Что вы предлагаете, Корда? – спросил Длио.

- Ничего. Я бы предпочел не экспериментировать с этим, господин Президент.

- Корда, не увиливайте от ответа!

- Ну, если только не выходить за разумные пределы... Например, убрать кота от пришельца этак метров на пять...

- Почему именно пять?

- Долго объяснять. К тому же, мы много не знаем точно, quod erat demostrandum, - Корда хохотнул, осознав парадокс. – Двенадцать метров было бы надежнее для чистоты эксперимента, но и намного опаснее.

- И, по-вашему, что тогда произойдет?

- Да ничего не произойдет. Просто мы не сможем разъединить эту парочку. Физически это невозможно. Ну, разумеется, если бы мы приложили к каждому из них энное количество энергии, тогда у нас что-нибудь и вышло бы, но это было бы гораздо опаснее.

- Опаснее для пришельца?

- Для нас самих, господин Президент. Учитывая, что животное привязано к Земле, если мы попытаемся разъединить их насильно, используя достаточно большую силу... ну, как вам объяснить это, не прибегая к геометрии?.. Это могло бы обернуться катастрофой. Всё, что находится вокруг, стремилось бы компенсировать разрыв... – Корда задумался, явно делая расчеты с помощью своего импланта, потом он кашлянул и сказал: - Да, что-то в этом роде... Теоретически, инопланетянин ускорился бы до релятивистских скоростей, из расчета около 5% скорости света на каждые пять метров. Это плохая идея, потому что он все равно никуда не переместится.

- Почему?

- Потому что масса возрастает по мере увеличения скорости. Причем в нашем случае речь идет о массе не того биологического существа, образ которого мы до этого воспринимали, а того объекта, который присутствует здесь в его образе.

Наступила гробовая тишина. Те, кто умел, быстро принялись делать расчеты. Никому не хотелось, чтобы инопланетянин обрел массу «белого карлика» на поверхности нашей маленькой планеты.

- Пусть доставят сюда инопланетянина, - сказал Президент. На индикаторе его эмоций появилась белая полоса сомнений.

*     *    *

Всё прошло как по маслу. Я отправился за Дамоклом, доставил его в Совет на трилексе (Корда не советовал использовать трансепторы для перемещения пришельца), и на первом этаже нас встретили Биохимик и Наноинженер, которые направлялись на гравитационную площадку готовить эксперимент.

Наверху, на 90-м этаже, нас ждали Президент и остальные советники, чтобы провести предварительные переговоры. Длио решил раскрыть Дамоклу наш замысел.

Улица была наводнена солдатами. Дамокл, Министр и я направились к лифту. Одного мы не предусмотрели: что в армейском штабе найдется светлая голова, которая решит выставить в охрану не простого спецназовца, а спецназовца с собакой на поводке.

Солдат стоял в лифте, и мы сначала даже не обратили на него внимания. Первым, кто почуял что-то неладное, был Дамокл. Сторожевой пес – огромный, черный и страшный – за всю свою короткую жизнь ни разу не видел инопланетян и, в бешенстве (или от страха) натянув поводок, рванулся к Дамоклу. Министр не стал дожидаться развязки. Опершись задними лапами о плечо пришельца, он прыгнул из кабины лифта. Дамокл протянул руку, но не сумел задержать кота. Он попытался догнать своего любимца, но солдат прижал Дамокла к стене, вероятно, думая, что пришелец собирается удрать, надавил ему локтем на горло и нажал на панели управления кнопку с цифрой «90». Двери кабины закрылись. Я увидел, что Дамокл безуспешно пытается отыскать глазами кота. Я знаю, что по выражению лица пришельца трудно понять, что он чувствует – тем более, что речь идет о двуличном типе. Однако в тот момент лицо Дамокла выражало отчаяние, и он с тревогой смотрел на меня, пока двери лифта не закрылись.

Я остолбенел, утратив дар речи, в тот момент, когда лифт стал подниматься.

И сразу же реальность стала искажаться. Раздался громовой раскат, словно по всей планете врезали чем-то тяжелым или будто она споткнулась. Наверху Биохимик и Наноинженер увидели, что изящное здание Совета дрожит и вибрирует, как отражение в воде. Там, где находилась большая часть солдат, перед входом, строение изогнулось в вертикальной плоскости, и внутри него образовалась черная воронка. Как потом говорили очевидцы, в ней можно было разглядеть звезды. Несколько спутников столкнулись с устремившимися, подобно иглам, в стратосферу антеннами с обширной террасы здания.

Внутри лифта, как потом показала вирт-запись, время замедлилось, а табло и панель растянулись почти до самого пола. Сбитый с толку Дамокл, солдат и его пес были втянуты в огромный туннель, который сужался по мере того, как бедный лифт, судорожно превозмогая непонятные силы, продолжал свое движение вверх. Полосы желтого цвета стали пробегать по кабине слева направо, а потом в обратном направлении. Министр уселся на пол в нескольких метрах от двери, за которой скрылся его друг, но при этом он перестал быть обычным котом. На мгновение показалось, что он растет вширь. И через секунду – что он стал совершенно плоским. Он беспокойно дергал шеей и глядел на дверь, ожидая, что Дамокл вернется.

Надо признать, старина Эйнштейн был прав, и лифт поднимался все медленнее по мере того, как возрастало расстояние между Дамоклом и Министром.

Легкие предметы вокруг здания начали устремляться к Дамоклу – система пыталась восстановить утраченное равновесие. Монеты, пыль, листья деревьев, бумаги – всё это закрутилось в водовороте вокруг здания, изображение которого продолжало искажаться. А ведь прошло всего десять секунд с того момента, как закрылись двери лифта!

Камеры, установленные в кабине, показывали полностью искаженное изображение, но и так было видно, что солдат и собака начинают таять, будто они были сделаны из воска. Через мгновение с улицы вверх полетели предметы потяжелее, ударяясь о здание; трилексы и армейские бронетранспортеры уже приподнялись на пару сантиметров над землей. Воздух, поглощаемый центром перепада давления в лифте, ревел, как в эпицентре смерча.

Те из нас, кто находился рядом с Министром, не чувствовали этого чудовищного притяжения. Но всё остальное стало коллапсировать в коробку лифта, которая теперь уже почти не могла подниматься. Дамокл внутри нее казался неизменным, но на какой-то момент вирт-видео показало нечто иное — словно сценарий космического явления колоссальных размеров, большой черный глаз, проглатывающий материю, и безграничный поток энергии, агонизирующий, но кажущийся вечным вихрь в центре лифта и, возможно, профиль чего-то, что наблюдает за этим разгулом света, живая неописуемая тень, сидящее там существо на корточках, или стоящее на ногах – кто знает? – наблюдающее пасть гравитационного монстра с того места, которое, возможно, было его местом, прежде чем оно прибыло на Землю и встретилось с Министром...

Не знаю, о чем я тогда подумал, но это было единственное, что мне пришло в голову.

Я схватил кота, прыгнул в соседний лифт и нажал кнопку десятого этажа. По крайней мере, именно этот этаж показывало табло лифта, где находился Дамокл. Когда деревья и машины в  окрестностях уже были на высоте шести-семи метров над землей, готовые вот-вот исчезнуть в странной точке притяжения, которую создали инопланетянин, кот Министр и наше собственное время и пространство, когда ураган стал испепеляющим и соседние здания начали опасно крениться со звоном разбивающихся стекол и криками раненых и испуганных людей, мой лифт приблизился к кабине Дамокла, напряжение стало спадать и практически исчезло. Лифт дернулся еще немного, не продвинувшись ни на сантиметр, и остановился с усталым вздохом.

И тогда всё вернулось в нормальное состояние. Ну, не совсем, конечно. Почти все солдаты пострадали от удара о фасад здания, а Совету и соседним строениям был нанесен серьезный ущерб. Уго и Наноинженер открыли хитрый способ спасения. В то время как военные были вынуждены оставаться на своем посту, оба советника влезли в трилекс и удрали подальше от места событий. Им повезло.

Когда, наконец, люди смогли открыть дверь лифта, Дамокл сидел в углу кабины, опустив руки вдоль тела и упираясь подбородком в грудь. Всё внутри было в крови и ошметках тел солдата и пса. От одежды, цепочки и оружия не осталось и следа.

Сцена была удручающей даже для солдат-ветеранов. Никто не решался ступить внутрь лифта. Секунд через десять, наконец, кто-то сделал первый шаг. Дамокл не шевельнулся. Он казался бездыханным. Словно был мертв. Однако он еще жил. И успел поговорить со мной – по вирт-связи.

- Я здесь, Орлан. У меня не было другого выхода...

- Что-что?

- Боюсь, что отныне мы с вами сможем беседовать только с помощью этого экрана.

- Где вы сейчас находитесь?

- Я удобно устроился на ваших руках, Орлан.

- Каким образом?!

- Мне пришлось переместиться в Министра. У меня не было другого выхода.

*     *    *

Я не знал, что и сказать. Просто стоял и тупо пялился на кота.

Потом спросил:

- А Министр... э-э... а кот... он сейчас – где?

- Он здесь, со мной.

- Черт побери! – пробормотал я.

- Да всё нормально, не беспокойтесь. Должен сказать, коты – довольно вместительные животные. Намного вместительнее, чем... ну, вы и сами знаете.

- Вместительные?

- Да, очень. Значительно. Вам бы испытать это на себе. Конечно, мне не хватает рук , но я не жалуюсь. Это был единственный способ избежать катастрофы. Зато теперь меня никто не сможет разлучить с Министром.

- Ясно, - машинально проговорил я, на самом деле ничего не понимая. – А ваше... ну, то ваше тело, которое находится в лифте?..

- О, оно уже не годится для жизни, так что можете распоряжаться им как вам вздумается.

- Оно... оно мертво?

- Оно было бы мертво, если бы когда-нибудь было живым.

Я задумался. Тело пришельца, сидящее на полу лифтовой кабины, казалось куклой, учинившей кровавую бойню.

- Орлан?

- Подождите, Дамокл, мне надо переварить то, что вы мне поведали...

*     *    *

+++

Я «переваривал» то, что узнал от Дамокла, несколько дней.

Кот Министр, то есть сам Дамокл, всегда был со мной. Самым странным в этой ситуации, по крайней мере в течение первых дней после случившегося, было совещание, которое Комитет провел с моим участием. Черно-белый кот, сидя посередине стола, умывал свою мордочку, а инопланетянин вовсю общался со мной по моему личному вирт-каналу.

«Умоляю вас, Орлан, пусть они поверят, что я мертв. Так будет лучше для всех».

«Они не попадутся на эту удочку, Дамокл. Ни Уго, ни, тем более, Корда».

«Они не могут ничего доказать. Произошел несчастный случай, и у них есть мое тело. Во всяком случае, им наверняка не придет в голову искать меня внутри кота. Да даже если бы и искали, они все равно ничего не нашли бы».

- Советник по психологии, я вам говорю! – рявкнул Президент.

- Дайте ему время прийти в себя, сэр, - вступилась за меня Мальбар. – Орлан пережил сегодня такую встряску!

- Не говоря уж о том, что он стал героем дня. Он не колеблясь полез с этим котом в самый эпицентр пространственно-временной аномалии, и вообще чудом остался жив. А иначе одному Богу известно, чем бы это всё кончилось, - поддакнул Корда.

«Видите? – шепнул мне «на ухо» Дамокл в то время, как Министр, распростершись на столе, пытался дотянуться лапой до кабеля связи вирт-канала Мако.

- Уберите эту тварь, - резко сказал Генерал.

- Простите, господа. Я немного отвлекся, - извинился я.

- Я так и понял, но ваши коллеги правы, вы прошли через нелегкое испытание, но вели себя мужественно.

«Жаль, что нельзя объяснить вашему шефу, что если бы я не переместился в Министра, вы превратились бы в желе, хотя Корда об этом уже догадался, - шепнул мне Дамокл. – Вы проявили не мужество, а самую настоящую тупость!».

- Спасибо, сэр. У меня не было времени на размышления, и на самом деле я действовал инстинктивно.

- Я спрашивал вас, Орлан, про инопланетянина. Кажется очевидным, что он мертв. Однако мы знаем, что этого не может быть. Мы также знаем, что он питал к вам особую привязанность. На самом деле, он хотел разговаривать только с вами.

Боже мой, ведь я защищаю массового убийцу! Или мы были для Дамокла (или как там его зовут на самом деле) лишь сборищем несмышленых тварей, уничтожать которых было для него забавой? Изменит ли что-нибудь мое молчание или только ухудшит положение дел? Сколько времени пройдет до того момента, когда Министр надоест пришельцу, и тот вернется в наш мир, чтобы не оставить от нас и следа во Вселенной? Все-таки мог ли он сделать это или Корда был прав, и инопланетянин теперь бесповоротно привязан к Земле?  

- Орлан, вы слышите меня? – донесся голос Президента.

- Простите, о чем вы спрашивали, сэр?

Это было ошибкой, и я сразу же понял это. Президент переключился на мой личный вирт-канал, и мой пульс, который и без того был учащенным, достиг величин, доселе не значившимся в учебниках по медицине.

«Я знаю, что вы что-то скрываете. И Мальбар это знает».

Я сглотнул слюну. Хрипло спросил:

«Скажите, господин Президент, вы считаете пришельца массовым убийцей? Просто мне очень нужно знать, чтo вы думаете о нем».

Воцарилось достаточно долгое молчание. Потом Длио сказал:

«Технически, так оно и есть. Дамокл, - (меня поразило, что он назвал пришельца тем именем, которое мы ему присвоили), - Дамокл пытался уничтожить всю нашу цивилизацию. В космическом масштабе. Но именно поэтому он не подлежит осуждению, ведь наши законы не действуют в его мире. Во всяком случае, он все-таки не довел до конца свою затею. Если бы мы его судили, то для него не нашлось бы подходящего наказания – по той простой причине, что его преступление никем не было предусмотрено. Нет-нет, даже после Бреши, прежде чем вы зададите мне этот вопрос... В итоге, мы можем винить его лишь в смерти трехсот тысяч человек либо за военные преступления».

«Но вы думаете иначе, сэр».

«Да, Орлан. И ответ – у вас под носом».

«Но я его не вижу, сэр. Меня мучает выбор: сказать вам правду или продолжать скрывать ее, именно потому, что я не вижу ответа на свои вопросы».

«Всё очень просто, Орлан. Даже если бы мы признали пришельца виновным, как мы могли бы его наказать? Как можно карать некую сущность, которая лишь частично принадлежит нашему пространственно-временному континууму? Сейчас уже нет смертной казни, слава Богу, но даже если бы она применялась, как мы казнили бы его? Вздернули бы на виселице его волновую функцию?

Дамокл следил за этим диалогом с той же легкостью, с какой он раньше слушал любые наши переговоры. Несмотря на утверждения Корды, пришелец сохранял часть своих способностей. Потом он сказал:

«Ваш шеф довольно умен, Орлан. Но подумайте только, чтo бы сделали с этим котом люди, которые в ходе войны потеряли своих родных и близких, если бы они узнали, что ответственный за их горе сидит в нем. Подумайте также, что могло бы произойти,  с физической точки зрения, если бы кто-то причинил вред Министру. Пожалуйста, не выдавайте меня!».

«Вы правы, господин Президент».

« И вы еще сомневались? Тогда я вновь задам вам все тот же вопрос: вы доверяете пришельцу?».

«Да, господин Президент».

«Полностью?».

Секунду я колебался.

Длио добавил:

«Скажите мне то, что вам подсказывает интуиция, не пытайтесь найти разумное решение».

«Да, сэр, полностью».

«Тогда расскажите правду только мне одному. Скажите всё, что вы знаете, и это останется между нами».

«Он, к тому же, хороший переговорщик, - заметил Дамокл, пока Министр, которому надоело играть кабелем Мако, взобрался ко мне на колени и принялся мурлыкать. Контролировал ли пришелец кота? Или животное само по себе было ласковым, или это было проявление психологического давления Дамокла?

Ладно, сказал я себе. Хватит терзаться.

«Господин Президент, Дамокл не погиб. Он переместился в Министра. Он сделал это, чтобы спасти Землю и чтобы не допустить повторения подобных инцидентов в будущем».

«Я уже знал это. Мальбар догадалась насчет кота...».

«Мальбар?».

«Да, но ваши индикаторы эмоций тут ни при чем. Она знает, что ты лжешь. От женщины, с которой ты состоял в браке в течение пятнадцати лет, ничего не скроешь. Поверь мне».

«Я вам верю».

«Не беспокойся, то, что ты сказал, останется между нами. В конце концоа, тебе придется взять этого кота себе, Орлан».

Потом, не давая мне времени на ответ, объявил во всеуслышание по вирт-связи:

- Господа, совещание объявляется закрытым. Пришелец мертв либо убрался с нашей планеты. Орлан тоже ничего не знает о нем.

- А разве он мог оторваться от нашей системы координат или как там ее? – спросил Программист, недоверчиво поглядывая то на Корду, то на Мальбар, то на меня.

«Какой упрямый тип», буркнул Дамокл. Я с трудом удержался от улыбки.

- Что ж, в обычных условиях это так, - сказал Корда. – Но то, что произошло в лифте, могло открыть ему возможность для бегства. Я уже говорил, что мы еще многого не знаем. Может, он так и остался в теле, которое перестало функционировать. А может, вернулся домой. Это невозможно ни подтвердить, ни опровергнуть.

- Хватит на сегодня, Мёт. Это был несчастный случай, и мы потеряли пришельца. Если он когда-нибудь вернется, мы еще увидим его. А пока мы исчерпали все наши возможности.

- Советник по психологии, вы уверены в том, что больше ничего не знаете? – спросил меня в упор Программист.

- Мёт, когда Президент Земли говорит, что совещание закрыто, значит, оно закрыто! – гневно воскликнул Длио из своего аквариума, обрушив один из своих легендарных виртуальных ударов кулаком по неосязаемому вирт-столу.

И отключился, прежде чем Программист успел извиниться.

*     *    *

Через несколько недель, когда я уже заканчивал этот отчет, спеша сделать это, пока в памяти живы все детали, а Министр, сидя на подоконнике у открытого окна, созерцал голубей и воробьев, в виртуальности появился  Дамокл и сказал мне:

- Подумать только: я хотел разрушить этот мир!

- Что вы имеете в виду, Дамокл? – Я так и не привык обращаться к нему на «ты».

- Это была величайшая глупость.

- Конечно. Послушайте, Дамокл, во время нашей первой беседы я кое-что спросил у вас, но вы мне тогда не ответили...

Пришелец, скрывающийся внутри кота, промолчал, внимательно следя за птицами за окном.

- Вы меня слышите, Дамокл?

- Слышу. И знаю, на что вы намекаете.

- Как вы кончаете с жизнью?

- Вот так, Орлан.

- Как – так?

- Неважно, вы все равно не поймете.

*     *    *

После этого мы замолчали, но я тщетно пытался понять, чтo хотел мне сказать мой собеседник. Они расстаются с жизнью, путешествуя в иные миры и посещая их в надежде найти афинского кота, который сделает их неопределенными? Кем был инопланетянин? Кто он такой? Корда был прав, нам было невозможно  понять пришельца.

Потом Дамокл сказал:

- Я хочу путешествовать. Вы будете сопровождать меня?

Я знал, что у меня нет выбора. Кот с паспортом наверняка вызвал бы подозрения.

- Да, конечно, - ответил я.

И так начался новый странный этап моей жизни – по правде говоря, единственный странный этап. Мои поездки с котом Министром и пришельцем по прозвищу Дамокл. Я многое мог бы об этом рассказать, но это лучше сделать как-нибудь в другой раз.

Сокращенный перевод с испанского

Оригинальное название: Ariel Torres. Damocles.

Оригинал опубликован в аргентинском журнале фантастики «Axxon» № 170 (январь 2007 года), а также в личном блоге автора.

ОБ АВТОРЕ

Под псевдонимом "Ариэль Торрес" публикует свои произведения аргентинский писатель и публицист Эдуардо Ариэль Санчес. Родился он в 1960 году, изучал философию, лингвистику и словесность в университете Буэнос-Айреса. На протяжении 16 лет и по сей день ведет рубрику «Технологии» в ежедневной аргентинской газете «Ла Насьон».

Первая публикация Торреса в жанре — рассказ «Нечто большее, чем четыре запрета на ловлю рыбы в одном аквариуме» — состоялась в рамках сборника произведений победителей национального конкурса НФ «Фаза номер один» (1986). В дальнейшем его произведения публиковались в различных журналах и антологиях.

В творческом багаже Торреса — две неизданные научно-фантастические повести, несколько рассказов, а также множество публицистических статей о передовых технологиях нашего времени.

[1] Зд.: просто нечего возразить (фр.) – Прим. перев.