Мысль о Горизонте влезла в голову в самый неподходящий момент и нагло отказалась убираться вон.

Сколько Гарс ни пытался сосредоточиться на том, что от него сейчас требовалось, из этого ничего не выходило, и тогда он сдался.

Тяжело дыша - совсем как Сван после очередного раунда самоистязаний на спортгородке - и обливаясь противным холодным потом, он перекатился на бок и закусил губу.

- В чем дело? - с ноткой нетерпения осведомилась Люмина, машинально натягивая простыню на свое роскошное обнаженное тело, источавшее аромат каких-то благовоний. - Я что-нибудь не так делаю, да?

Гарс с заискивающей нежностью погладил жену по щеке.

- Ну что ты, крохотуля моя? - шепнул он. - Дело вовсе не в тебе... Я и сам не знаю, что на меня нашло...

Она раздраженно отдернула голову, сминая копну пышных волос, разметавшихся по подушке.

- Зато я знаю! - с внезапным гневом сказала она. - Ты уже помешался на своем проклятом Горизонте! Посмотри на себя - в кого ты превратился?!.. Ходишь, как тень, думаешь неизвестно о чем, даже есть, как все нормальные люди, не можешь - дерьмо тебе, наверное, подай вместо гарнира, а ты и не почувствуешь!.. Надоело мне всё это - сил никаких уже нет!..

Он попытался обнять ее, но она оттолкнула его руку и продолжала:

- А может, я тебе уже не нужна стала? Надоела, да?.. Может, ты себе кого помоложе присмотрел, а я только мешаю?

- Люмина! - с упреком сказал Гарс. - Не говори глупостей!.. Я же по-прежнему люблю тебя...

- ... но Горизонт тебе дороже! - перебила его жена. На глазах ее в тусклом свете ночника блеснули слезы. - Господи, какой же я дурой была, когда согласилась выйти замуж за такого обормота, как ты!..

И пошло, и поехало...

Главное теперь было не ухудшить и без того скверную ситуацию. За пять лет супружеской жизни Гарс успел изучить подругу дней своих не хуже Горизонта и знал, что если ее прорвало, то лучше помалкивать в тряпочку и не возражать. Иначе будет только хуже... Когда она выговорится, и гнев ее сменится слезами и жалостью к себе - вот тут-то и надо будет помочь ей успокоиться. Тогда можно будет приласкать ее, преодолевая напускную враждебность, тогда можно будет опять говорить что угодно - размягченная слезами женская душа будет воспринимать не содержание фраз, а интонацию, с которой они произносятся...

Так произошло и на этот раз.

Наревевшись и оттаяв, Люмина в конце концов прошептала, повернувшись к Гарсу всем телом:

- Прости меня, милый, ладно? Я и вправду у тебя глупая, только... только мне иногда бывает так обидно за тебя, поверь!.. Ведь ты же у меня самый умный, самый сильный и самый хороший. Другие бабы меня едва ли поняли бы, если бы я стала жаловаться на тебя... Только вот эта блажь засела в тебе, как зараза какая-то... будто тебя кто-то сглазил! И теперь нет тебе ни сна, ни покоя из-за нее. - И без всякого логического перехода, как у нее частенько бывало, осведомилась: - Ты, правда, любишь меня?

- Ну конечно, правда, - выдохнул растроганный Гарс. - А иначе разве бы мы с тобой жили вместе?.. Ты не бойся... у нас всё будет хорошо... Иди ко мне, положи головку мне на грудь и спи спокойно...

Она так и сделала. Некоторое время они лежали тихо, но когда Гарсу показалось, что жена уже заснула, Люмина вдруг тихо спросила:

- Гарс, а зачем мы вообще живем? Какой в этом смысл?

Он даже невольно вздрогнул от такого неожиданного вопроса. Нет, все-таки в его Люмине, при всех ее бабских заскоках, временами проскальзывало нечто, совершенно не присущее ей. И тогда она становилась этаким наивным ребенком, удивляющимся сложности мироздания. В таких случаях он невольно терялся, потому что не знал: то ли она действительно интересуется проблемами бытия, то ли за ее вопросом таится лишь обычное женское лукавство.

- Это сложный вопрос, милая, - наконец, выдавил он. - Знаешь, некоторые философы в прошлом считали, что смысла в нашем существовании вообще нет. В том значении, какое мы придаем этому понятию, конечно... Просто человек так устроен, что не может свыкнуться с мыслью, будто мир вокруг него не имеет ни цели, ни причины... А вообще, как мне кажется, каждый сам должен ответить на этот вопрос по-своему. Вот возьми наш Очаг... Каждый сам нашел для себя смысл, но у всех он разный... Ты слышишь меня?

Люмина не ответила. Гарс покосился на ее лицо, уткнувшееся ему прямо в правый сосок, и понял, что жена уже спит.

Тогда он осторожно высвободился из ее объятий и, откинув простыню, встал с кровати. Накинул свой любимый халат, протертый до дыр под мышками (все никак руки не доходили зашить), и на цыпочках вышел из спальни.

В кухне он напился воды, а затем, сам не зная почему, тихонько открыл входную дверь и вышел на крылечко.

Луна висела там, где ей и положено было висеть. В воздухе веяло ночной прохладой, но нагретая за день почва не успела еще окончательно утратить тепло, и на листьях деревьев и на траве конденсировалась крупная роса. Улица исправно освещалась фонарями, и Горизонта за их ярким светом было не видно.

В соседних домах было тихо. В столь поздний час все нормальные люди спят. Только в самом конце улицы было налито приглушенным светом окно Отшельника Коула, да откуда-то издалека доносилась тихая музыка. Может быть, это Ард засиделся за своим очередным опусом, а может быть, кому-то просто захотелось послушать концерт, возможно, транслируемый из другого полушария....

В небе мерцали звезды. Интересно, сколько людей их наблюдали до меня, невольно подумал Гарс. Он знал, что звезды над Очагом - не настоящие. Как и то искусственное светило, которое днем бывает солнцем, а ночью превращается в луну. Но тщательность и точность, с которой были соблюдены все необходимые пропорции в рисунке созвездий, поражали. Если даже эти звезды были лишь иллюзией, созданной для того, чтобы ночное небо не пугало людей своей непроглядной чернотой, то такая виртуозная, требующая многих затрат работа внушала невольное уважение к ее исполнителям. Даже если это были не люди...

Гарс привычно отыскал в небе ковш Большой Медведицы, а потом - Полярную звезду. Потом у него возникло иррациональное ощущение, что мерцающие огоньки на небесном бархате - вовсе не звезды, а глаза неизвестных существ, жадно наблюдающих за ним и за этой, обильно освещенной фонарями, улицей. Он передернул плечами и вернулся в дом.

Спать, однако, не хотелось, и Гарс запустил транспьютер, стоявший в углу гостиной. Он был таким же древним, как все прочие вещи в их домике. Установить, сколько транспьютеру лет, было невозможно, но, слава Богу, пока еще он работал без сбоев. Пока аппарат тестировал свое нутро, Гарс с опаской прислушивался к его жужжанию. Было даже страшно представить, что когда-нибудь одна из молекулярных схем выйдет из строя, и тогда он, Гарс, останется без связи. Нет, в принципе, можно будет, конечно, воспользоваться общественным терминалом - но тот подключен только к Информарию, а значит, с возможностью переговоров со своими давними абонентами по голосвязи или просто по радиомодему придется распрощаться. Или каждый раз придется клянчить аппарат у кого-нибудь на ночь, но кто захочет постоянно ссуживать такую драгоценную вещь Гарсу? Почти всем транспьютер нужен в качестве орудия труда или средства развлечения, разве что огороднику Киму или спортсмену Свану он без пользы, но у них есть жены и дети, которые играют в разные игры, участвуют в виртуальных конкурсах и часами болтают ни о чем с подружками, живущими в других Оазисах - как будто им местных пересудов мало!

Нет, если, не дай бог, агрегат прикажет долго жить, то это будет равносильно тому, что ты, ослепнув и оглохнув, останешься совсем один, и тогда не с кем будет поделиться планами и замыслами и не от кого будет почерпнуть опыта, и никто не сможет понять безумную страсть, сжигающую тебя изнутри с каждым днем всё больше и больше...

Вопреки опасениям Гарса, и этот запуск транспьютера прошел вполне благополучно, и на голоэкран исправно выскочила стандартная заставка Сети.

Гарс секунду помедлил.

Куда бы податься?

Пообщаться с кем-нибудь? Или для начала посетить раздел, посвященный Горизонту? Правда, прошло всего несколько часов с тех пор, как ты уже просматривал последние новости - а было это перед ужином, и едва ли там появилось что-то новенькое. Но на всякий случай стоит попробовать...

Надев на голову потертый обруч вирт-шлема, Гарс вошел в Виртуальность.

Как всегда, он испытал легкое потрясение, когда оказался в виртуальном мире. Вокруг простирался огромный, намного больше его родного Очага, город с безликими зданиями без окон и самых разных габаритов. Прямо перед Гарсом возвышался небольшой домик, размерами едва ли превосходивший его коттедж. Отличие было в том, что над дверью домика висела нехитрая вывеска-заставка, на которой было написано крупными буквами "ГОРИЗОНТ", а ниже пририсован был схематический полукруг, перечеркнутый стрелкой.

Отрадно было знать, что есть еще кто-то, кроме тебя, кто питает интерес к Горизонту.

Термин "Горизонт" был введен давно: таким нехитрым способом те, что стояли у истоков исследований мироздания, пытались обвести вокруг пальца автоматы цензуры, нещадно вылавливавшие во Всемирной сети любое упоминание о Куполах. То ли эти цензоры в самом деле были тупыми, как во все прошлые эпохи, то ли они просто делали вид, что закрывают глаза на копошение "горизонтщиков", а сами тем временем копили информацию о потенциальных беглецах из Оазисов, - сие было неизвестно, но зал Горизонта был открыт для свободного доступа уже много-много лет...

В рассказе описывались переживания одного из солдат, воюющих за чуждые идеалы только потому, что идти в бой им предписывала чья-то чужая воля. Если героя убивали (а это неотвратимо случалось в каждом сражении), то после короткого "небытия" он вновь оказывался на исходной позиции, только на этот раз атаковать нужно было совсем другого противника... Главное было в конце. Однажды солдату чудом удалось избежать смерти и спастись бегством. Бегством за туманный горизонт... Там он обнаружил странный барак, наполненный мертвыми телами своих погибших товарищей. Это был не морг - скорее, склад запчастей для конструирования боевых киборгов. Внезапно потолок здания открылся, как крышка какой-то гигантской коробки, и внутрь просунулись человеческие пальцы исполинских размеров. И тогда герой рассказа понял, кто он и почему обречен на бесконечную войну - ведь он был всего лишь игрушечным солдатиком из того набора, который обычно дарят детям в качестве настольной военной игры...

Гарс захлопнул "книгу" и положил ее на полку.

Как всегда, после прочтения подобных вещей он испытывал разочарование.

Аналогия солдатика из рассказа с нынешним состоянием человечества, конечно, имела место, но слишком слабая и невероятная, чтобы воспринимать ее всерьез. Гораздо более вероятными казались идеи других произведений, хотя они повторялись из романа в роман и из повести в повесть. Чаще всего, пытаясь объяснить наличие Горизонта вокруг Оазисов, авторы ссылались на Великую Войну, якобы сделавшую большую часть территории планеты непригодной для проживания, в результате чего человечество-де само отгородилось от обширных Мертвых зон куполами силовых полей. В некоторых книгах людей засовывали под огромный прозрачный колпак кровожадные пришельцы с других планет, дабы лучше изучить их, прежде чем окончательно стереть с лица Земли... Эта версия тоже успела набить оскомину своей повторяемостью не только Гарсу, но и всем последующим поколениям фантастов - последние книги на эту тему были написаны еще в восьмидесятые годы двадцатого века...

Уходить из Зала, однако, не хотелось, и Гарс рассеянно полистал "Книгу отзывов", лежавшую под яркой табличкой на специальном столике у выхода. Интересного здесь тоже бывало мало. "Горизонтщики" предпочитали излагать результаты своих изысканий в виде сухих документальных отчетов, занимавших огромный шкаф в дальнем углу Зала. Книгу отзывов использовали, как правило, для удовлетворения хулиганских позывов или в целях беззастенчивой саморекламы.

Вот и сейчас на последней из заполненных "страниц" красовалась сделанная дрожащим старческим почерком свежая строка:

"КОЗЛЫ ПОГАНЫЕ, ПРЕКРАТИТЕ МУТИТЬ ВОДУ СВОИМ ГОВЕННЫМ ГОРИЗОНТОМ, НЕ МЕШАЙТЕ ЛЮДЯМ ЖИТЬ! Я СЧИТАЮ, ЧТО ВАС ВСЕХ ДАВНО ПОРА ПОВЕСИТЬ ЗА..." - и ниже, с помощью довольно топорного рисунка, наглядно пояснялось, какие именно органы человеческого тела следует использовать для предполагаемой экзекуции, наверняка пользовавшейся большой популярностью во времена Инквизиции.

Внезапно что-то противно запищало, и Гарс сначала решил, что это предупреждение "транспа" о том, что в его систему суют нос цензоры. Но, выскочив из Виртуальности, он увидел, что речь идет о чьем-то экстренном вызове на сеанс связи в реальном времени.

"ВСЕМ, ВСЕМ, ВСЕМ! - спотыкаясь, как раненный в ногу беглец, бежала по экрану торопливая строчка. - ВСЕМ, КТО МЕНЯ СЕЙЧАС СЛЫШИТ!.."

Гарс не мог не откликнуться на этот отчаянный зов.

Почему-то тот, кто посылал вызов, не задействовал ни голо-, ни даже видеосвязь. Может быть, в его распоряжении была только слабенькая машина, еще более древняя, чем у Гарса, а может, неизвестный просто опасался показать свое лицо.

Как в далекую старину, сообщение пришло по радиомодему, и строчки возникали на экране, буква за буквой, слово за словом - словно далекий абонент набирал их на клавиатуре музейного образца, а не диктовал голосом. А может, так оно и было...

- Всем, кто меня принимает!.. В первую очередь обращаюсь к "горизонтщикам"... Я собираюсь определить максимальную высоту своего горизонта с помощью аэра. Буду вести прямой репортаж по мере набора высоты. Кого это интересует - ответьте мне!..

Гарс нацепил на правую руку перчатку-джойстик и защелкал пальцами, выхватывая из клавиатурного ряда, в низу экрана, буквы, чтобы сложить их в слова ответного сообщения:

- Меня зовут Сниф. Сниф Липски. - Видно, в Оазисе, где жил Сниф, население было достаточно большим, и фамилии еще были в ходу. - Я - из городка Бич-Гро, это недалеко от Мельбурна, Австралия. А ты?

Бесполезно. Связь прекратилась. Мальчишка был так возбужден, что забыл не только о цензуре в Сети, но и вообще обо всем на свете.

А может быть?..

От этой мысли Гарсу сразу стало зябко.

Что, если с парнем что-то случилось? Например, отказал двигатель, и он сейчас камнем падает к земле... нет, уже упал... Или отказало сердце, я ведь не знаю, насколько он физически здоров, а полетные перегрузки в сочетании с разреженным воздухом вполне могли привести к обмороку... Или он все-таки сгорел, как Икар, от лучей искусственного солнца?

А может, он все-таки пересек Горизонт... то бишь, Купол... но ошибся насчет радиоволн, и теперь взахлеб стучит по клавиатуре, передавая мне о том, что открылось его глазам ТАМ, снаружи, но не знает, бедняга, что я его уже не слышу?..

В любом случае, он наверняка уже не вернется к своим сестрам и матери, сколько бы они его ни ждали.

Даже ребенок знает: тот, кто ушел за Горизонт, никогда не вернется к тем, кто остался внутри Купола. Это все равно что уйти из жизни... Одним словом - самоубийство, так все считают неизвестно почему.

Нельзя идти за Горизонт, братцы, нельзя!.. "Серый Волк под горой - не пускает нас домой". Га-га-га...

Он выключил нагревшийся транспьютер и отправился спать.

До начала светового дня, когда луна на небе должна трансформироваться в солнце, оставалось всего два с половиной часа. Но Гарс еще долго ворочался с боку на бок, не в силах заснуть.

Проснулся он, когда солнце было уже не красным, а желтым, как обычно рисуют его дети. Роса наверняка давно высохла.

Обложившись со всех сторон пузырьками, баночками, какими-то тюбиками с полустершимися надписями, а также блестящими инструментами, очень похожими на хирургические, Люмина старательно измывалась над своим лицом. Иначе ее занятие назвать было трудно. Лицо ее было намазано какой-то отвратительной на вид буро-зеленой пастой, на лбу красовался уродливый пластырь, пропитанный жидкостью ядовитого цвета, а сама она, подавшись почти вплотную к зеркалу, выщипывала загогулистыми щипчиками брови, то и дело морщась, но стоически не издавая ни звука.

Гарс попробовал тоже выдернуть у себя волосок из брови и, не сдержавшись, зашипел от боли.

- Проснулся? - не поворачивая головы, спросила Люмина. - Ну, и здоров же ты поспать, Гарс... Все соседи давным-давно уже встали, да и как иначе? Работают люди - не то что некоторые... Ким вон уже успел две грядки прополоть и весь огород свой полить, а ты всё спишь, бездельник...

Она упрекала мужа с привычной ровной интонацией, и Гарс, с учетом своего ночного фиаско, опасавшийся услышать от жены что-нибудь колючее и резкое, успокоился. Он хотел было поведать ей о неведомом Снифе, павшем на другом конце полушария в борьбе с Горизонтом, но вовремя воздержался. Люмина не оценила бы подвига австралийца. Как все женщины, она вообще не понимала подвигов и самопожертвования на всеобщее благо. Несомненно, что и гибель Снифа была бы впоследствии не раз использована ею в качестве мощного отрицательного примера для Гарса...

- Доброе утро, солнышко, - вкрадчиво сказал Гарс, садясь на кровати и принимаясь одеваться. - Ты еще не завтракала?

Люмина отложила в сторону щипчики и взялась за другие, не менее сложной конфигурации, но предназначенные исключительно для удаления заусениц.

- Боже, какая же я страшная! - пропустив вопрос Гарса мимо ушей, притворно запричитала она, с садистским наслаждением разглядывая отражение своего ужасного лика. - Нет, надо все-таки за себя браться серьезно...

Гарс прошел по узкому коридорчику на кухню и запустил конвертор, в заборнике которого уже была сложена кучка отходов от вчерашнего ужина.

При воспоминании о ночи Гарсу невольно стало стыдно, и он постарался переключить свои мысли на что-нибудь другое.

Однако, ни о чем другом, кроме как о Горизонте, он давно уже не был в состоянии думать...

За завтраком, состоявшем из яичницы с беконом и суррогатного кофе, отдающего привкусом сои, Люмина взялась перевоспитывать мужа.

- В общем, так, Гарс, - решительно сказала она. - Выбирай одно из двух: или я - или Горизонт!.. Либо ты будешь жить, как живут все нормальные люди и выкинешь дурацкую блажь из головы, либо собирай манатки и уходи к своей мамочке - она, наверное, будет этому только рада!..

Гарс исподлобья покосился на супругу. Сейчас она выглядела на все сто... Уродина, сидевшая недавно перед зеркалом, трансформировалась, словно в сказке, в светскую даму неземной красоты с хорошо уложенной прической, накрашенным личиком и безупречными лакированными коготками.

- А почему из двух, а не из трех? - осведомился он. - Почему все привыкли делить мир только надвое, на черное и белое? На хвостатых и полосатых... На плохое и хорошее... А между прочим, системный подход основан на принципе триады. И, в отличие от классической философии, там всегда используются три основных категории - например, черное, белое и серое... Плохое, хорошее и нормальное... Минимум, максимум и оптимум...

Но Люмина не желала забивать себе голову абстрактными научными построениями. А принцип триады применительно к ультиматуму она истолковала по-своему.

- Значит, у тебя все-таки есть еще кто-то, кроме меня и матери? - сощурилась она. - Интересно, кто бы это мог быть? Неужели эта шлюшка Рила?.. А, может быть, Плюгавая Татра прогуливается с тобой к Горизонту?

Гарс швырнул ложку на стол.

- Ну что ты несешь? - строго спросил он. - Нет у меня никого и... - (В запальчивости он хотел добавить: "И никто мне не нужен", но вовремя остановился - иначе заключительная часть фразы могла быть отнесена женой и на свой счет). - ... и всё! И вообще, давай сменим тему...

- Давай, - с неожиданной легкостью согласилась Люмина. - Только учти: я тебя предупредила.

- Это что - ультиматум? - уточнил Гарс.

- Да, ультиматум! - с вызовом сказала жена. - А что мне еще делать, если ты по-другому не понимаешь и не хочешь ничего понимать?..

Гарс допил, наконец, черный напиток, который конвентор почему-то выдавал в ответ на запрос "кофе", и поднялся из-за стола.

- Пойду-ка я лучше пройдусь, - объявил он.

- Если ты решил игнорировать мое предупреждение, то напрасно, - ледяным голосом сказала Люмина. - Второй раз я повторять одно и то же не буду!

- Да успокойся ты, я вовсе не к Горизонту иду. Мне надо заглянуть к Друму.

- Это зачем? - с подозрением осведомилась Люмина.

Вот теперь Гарс разозлился.

- Зачем, зачем!.. - передразнил он жену. - За надобностью, понятно?.. Я же не спрашиваю тебя, зачем ты с самого утра нашпаклевалась так, будто собралась на вечеринку!.. Как будто собираешься выставить себя на всеобщее обозрение!

- А я действительно собираюсь, - все с тем же зловещим спокойствием парировала его выпад жена. - И именно на всеобщее обозрение... Хочу побродить по Парижу, посмотреть, что там у них новенького в магазинах и вообще... Что ж, по-твоему, я должна выглядеть среди французов, и особенно - француженок, как чучело?

- А что, тебе обязательно появляться в Виртуальности в натуральном виде? - ехидно поинтересовался Гарс. - Ведь в транспе имеется куча готовых образов - только выбирай! Могла бы нацепить на себя облик какой-нибудь кинозвезды, а не сидеть битых два часа перед зеркалом!..

- Дурачок ты, Гарс, - снисходительно ответствовала Люмина. - Женщина всегда должна оставаться женщиной... то есть, самой собой, а не заимствовать чужие маски. И потом, зачем лишний раз привлекать к себе внимание? Ведь если я нацеплю, как ты говоришь, физиономию какой-нибудь известной актрисы, то ко мне на каждом шагу будут приставать всякие идиоты!..

- Ладно, - сказал Гарс. - Делай, что хочешь... Только какой в этом смысл, Лю?.. Ну, ты сама подумай, голубка моя: что толку шататься по виртуальным универмагам и рынкам, если ты все равно не сможешь ничего купить? Я считаю, что ты напрасно травишь себе душу ...

- А может, наоборот, лучше вирт-шоппинг, чем реальный поход за покупками? - ухмыльнулась Люмина. - Представь, если бы у нас были деньги и если бы можно было, как когда-то в прошлом, заказать доставку на дом любой понравившейся тебе вещи?.. Да я бы тогда просто разорила и тебя, и твою мамочку!..

Поистине, она была неисправима.

Гарс вздохнул и направился к выходу.

- Кстати, о маме. На обратном пути я зайду к ней, - громко сказал он уже из холла. - А то давно не заглядывал...

Жена отпустила ему вслед какой-то особо едкий комментарий, связанный с подолом материнской юбки, но Гарс не стал вслушиваться в ее слова.

На крыльце Гарс невольно задержался. Каждый уважающий себя разведчик, которому предстоит вылазка в глубокий тыл противника, для начала изучает окружающую местность.

Коттедж стоял на самом краю поселка, состоявшего из нескольких длинных улиц и довольно широкой площади в центре. Шагах в десяти за калиткой, сразу за утоптанной песчаной тропинкой, начинались заросли кустарника и густая высокая трава, а вправо и влево уходили живые изгороди, пестрые от больших желтых и красных цветов, и облупленные стены домов, между которыми стояли разнокалиберные деревья. Через равные интервалы стояли аккуратные фонарные столбики. Как в парижском парке Фонтенбло.

День был опять жарким и ясным, над рекой висела голубая парная дымка, а небо было пустым и прозрачно-голубым, как глаза младенца. Солнце, пока они с Люминой завтракали, успело побелеть, набирая температуру, необходимую для нагрева земли и испарения влаги. Дождя сегодня явно не предвиделось - видимо, климатизатор, решетчатая башенка которого выглядывала из-за деревьев, оценивал влажность воздуха как вполне достаточную.

Возле калитки он еще раз задержался и машинально втянул ноздрями воздух.

Как всегда, воздух был очень хороший. Таким дышать - не надышаться. Интересно, подумал Гарс, а в больших городах тоже такой чистый воздух?.. Скорее всего, ответил он себе. Иначе люди, живущие в крупных агломерациях, давно задохнулись бы от газов, вони и углекислоты. Но если так, то какие же мощные установки нужны, чтобы непрерывно озонировать миллионы кубометров воздушного пространства!..

Впрочем, это и неудивительно. Те, кто создал Оазисы, должен был обладать грандиозной мощью и техникой высочайшего уровня. Только вот понятия о том, что хорошо, а что плохо для человечества, у них были весьма оригинальные...

Мастер Друм жил на другом конце поселка, и по дороге к нему Гарсу пришлось поздороваться со множеством людей. Хоть его не очень-то любили в поселке, но еще здоровались...

День уже был в разгаре, и обитатели Очага трудились в поте лица.

Конечно, не все. Только те, кто хотел чем-то заниматься. Но, как ни странно, трудиться желали почти все взрослые жители поселка. Иногда у Гарса складывалось странное впечатление, будто для жизни под Куполом создатели Горизонта отбирали не всех подряд, а только самых трудолюбивых особей обоего пола. Иначе чем объяснить это безумное стремление днями напролет вскапывать и поливать грядки, как это делает огородник Ким; выводить все новые сорта комнатных цветов, как это делает старушка Роза; засаживать все пространство вокруг поселка, вплоть до самого Горизонта, яблонями, сливами и прочими плодовыми деревьями, на чем буквально помешан садовод Бар; изобретать никому не нужные приборы и безделушки, как это делает мастер Друм; наконец, держать целую свору собак, как это делает мама?..

Это не труд, а фикция, думал Гарс, шествуя по всё еще блестящей металлопластовой дороге между аккуратными домиками и заборчиками. Нет необходимости выращивать овощи и держать скот, раз у каждого на кухне имеется конвентор, который, если загрузить в него любые отходы, начиная от разбитого стакана и кончая протухшей котлетой, выдаст по твоему желанию любые продукты. Да, синтезированные из атомов и молекул исходных веществ, но на вкус ничем не отличающиеся от натуральной пищи... Нет необходимости разводить цветы - тем более, комнатных уродцев, обреченных на увядание в темном, пыльном углу, - если цветы повсюду растут сами. И пахнут, между прочим, не хуже комнатных!.. Нет необходимости разводить собак, если их все равно нужно будет держать на цепи...А если в труде нет смысла, то это и не труд, а так, один из многих способов убить время. Ничем не хуже и не лучше, чем торчать весь день на скамейке возле своей калитки и тупо пялиться в пространство и на проходящих мимо, как это делает старик Пиллис...

И он невольно вспоминал строки своего любимого поэта Эрнеста Созонта - слишком рано ушедшего за Горизонт, но не в прямом, а в переносном смысле...

Жизнь для иных лишь тем и хороша,

Что можно жить и думать не спеша,

Что можно лишь идти, а не лететь,

От трения об воздух не гореть,

И горлом не хрипеть на всем бегу,

Не мчаться, не опаздывать туда,

Где нас никто не встретит никогда...

А жизнь - это движение вперед,

В покое кроется врастанье в гиблый лёд...

И если даже тернии в пути -

Ты должен добежать. Иль доползти.

Даже в том труде, который мог бы кому-то пригодиться, Гарс не видел особого смысла. Многие обитатели Очага занимались так называемым творческим трудом - писали книги и картины, сочиняли музыку, лепили керамические статуэтки, вышивали крестиком и плели макраме. Но кому это, по большому счету, было сейчас нужно? Человечеству или самим авторам? Разве не преступно тратить время на творчество, когда перед всеми людьми стоит одна великая задача - понять, что происходит с миром, и решить, что следует делать, чтобы вернуть себе утраченную некогда свободу?!..

Между тем, он всё шел и шел между рядами светлых коттеджей с большими окнами и открытыми верандами под блестящими пестрыми навесами, с затаенной ненавистью и плохо скрываемым отвращением взирая на то, как в поселке течет осточертевшая до тошноты, размеренная, скучная и правильная суета, по какой-то нелепой ошибке именуемой жизнью...

У композитора Арда играли на чем-то музыкальном и пели стройным, задушевным хором. Видимо, исполняли свеженький опус, сотворенный хозяином дома в пароксизме гениального озарения. Судя по минорно-мажорным метаниям, что-нибудь вроде Героической кантаты для хора с оркестром... Тоже мне, герои, не высовывающие носа дальше калитки!.. Кантата ничего особенного из себя наверняка не представляет: кошачье мяуканье скрипок, истеричные взвизги рояля, действующее на нервы дребезжание литавр и заунывный вокал - но самое удивительное, что за это творение уже завтра может уцепиться какой-нибудь самодеятельный оркестр хельсинского клуба слесарей-водопроводчиков, а через неделю его уже будут исполнять в Лондонском мюзик-холле для избранного светского общества, а еще через месяц ему будут поклоняться во всем мире, и Арда опять засыплют поздравлениями, похвалами и восторженными посланиями по голосвязи...

Как и следовало ожидать, семидесятишестилетний Пиллис торчал на своем излюбленном месте. Маленькие глазки на морщинистом лице смотрели в пустоту, а высохшие, темные от загара, узловатые руки зачем-то сжимали нелепую трость, словно старик собирался вот-вот встать и куда-то двинуться, но, сколько себя помнил Гарс, никуда Пиллис не ходил, если не считать нескольких шагов от крыльца своего скособочившегося домишки до скамейки и обратно. Вот так он и сидел оцепенело весь день, созерцая кусты напротив и прохожих, до самой темноты. Своим перманентным ступором он был похож на идола, которому должны поклоняться все лодыри и бездельники.

Бездельников Гарс презирал еще больше, чем тех, кто изображал видимость работы.

Старуха Пиллиса крючилась в дальнем конце огорода, пропалывая грядки, на которых зеленели чахлые кустики не то укропа, не то моркови.

Проходя мимо старика, Гарс неожиданно для себя бросил вместо приветствия:

- Дед, ты бы хоть корзины плел, что ли...

Пиллис не повернул головы и не шелохнулся, но в выцветших глазах его мелькнула какая-то тень. Может, это было недоумение, а может - возмущение. Узнать точно, какую реакцию в старике вызвало замечание Гарса, не представлялось возможным. И вообще с ним давно уже было бесполезно разговаривать. Все равно что вести светскую беседу с мумией Рамзеса Пятого...

Гарс покачал головой и двинулся дальше.

Он миновал вычурный, с дурацким балкончиком на втором этаже, коттедж Рилы, стараясь не глядеть на него - слишком живы были в памяти клеветнические намеки жены. Но пройти так просто ему не удалось, потому что как раз в этот момент Рила занималась аэробикой на лужайке возле веранды. Судя по всему, сегодня она тоже встала поздно. Впрочем, Рила всегда вставала поздно. По ночам она позировала для какого-то модного американского видеожурнала, где изображения ее стройной фигурки охотно использовали для рекламы спортивных тренажеров и туалетного мыла. Гарс подозревал, что одной только рекламой деятельность Рилы в качестве видеомодели не ограничивается, потому что пару раз, блуждая по Сети, встречал ее смазливую мордашку (правда, всякий раз под кокетливым псевдонимом) в каталогах эротических изданий для мужчин и даже в разделе "Виртуальный секс", но Риле он об этом, естественно, не говорил...

- Привет, Гарс! - крикнула Рила поверх решетчатого заборчика. - Куда путь держишь?

При этом она не переставала крутить всеми частями тела попеременно под бодрую, ритмичную музыку.

- Да так, - смешался Гарс. - Ничего особенного...

- Как там твоя Люмина поживает? - почему-то поинтересовалась Рила.

- Нормально.

- Когда же ты за Горизонт уйдешь? - безапелляционно спросила Рила, провокационно вращая бедрами. На ней был спортивный костюм в обтяжку, нисколько не скрывающий, а, наоборот, подчеркивающий все детали ее ладного, стройного тела.

- Да хоть завтра, - откликнулся ей в тон Гарс. - Если ты составишь мне компанию...

Она хохотнула.

- Пусть с тобой твоя Люмина идет! - сказала она с насмешкой. - Вот если бы ты меня куда-нибудь в другое место пригласил, я бы еще подумала...

- В кусты, что ли? - с невинным видом поинтересовался Гарс.

От возмущения Рила даже прекратила выполнение очередного упражнения.

- Ой, да пошел ты! - наконец, обретя дар речи, крикнула она вслед Гарсу. - Тоже мне, первопроходец нашелся!..

Гарс показал ей язык и последовал ее совету. В смысле - пошел себе дальше...

Наконец, Гарс достиг площади, на которой располагались такие опорные пункты местной цивилизации, как клуб, салон красоты, лечебница, школа, диспетчерская и детский городок.

Оживленнее всех в этот час был последний из вышеозначенных пунктов. Малышня шумно возилась в песочницах и с дикими воплями взмывала в небо на качелях, сорванцы постарше играли в прятки и в футбол. Идея создания детского городка принадлежала Грону. У Грона вообще было много разных идей насчет благоустройства поселка и улучшения условий жизни людей. Именно поэтому его и выбрали полгода назад мэром, хотя он был младше Гарса на год. Прошлые руководители Очага были пожилые, а значит - опытные и мудрые люди... Только почему-то никому раньше не приходило в голову собрать малых детей в одно место, где можно было бы присматривать за ними, и они гонялись, предоставленные сами себе, по поселку и окрестностям. Иногда чье-нибудь чадо пропадало бесследно, и тогда безутешным родителям оставалось лишь проклинать проклятый Горизонт. Впрочем, даже пропажа чада не могла вынудить людей отправиться за пределы Очага...

Проходя вдоль решетки, Гарс невольно замедлил шаг. Он смотрел на беззаботно играющих друг с другом, бегающих и орущих во всю мочь маленьких пленников, а на душе у него было почему-то горько.

- Дяденька, - вдруг услышал он детский голосок.

Малыш лет шести в коротких шортиках и маечке с веселым динозавриком на груди стоял, прижавшись к стальным прутьям решетки, и смотрел на Гарса. Чей же это? Не помню...

- Ты не поможешь мне выбраться отсюда? - спросил он, когда Гарс подошел к нему.

- А что такое? - спросил Гарс, присаживаясь перед малышом на корточки.

- Я хочу домой, - с готовностью захныкал малыш. - К маме... Мне здесь совсем не нравится. Потому что я хочу пойти купаться на речку, а няня меня не пускает!

Гарс развел руками:

- А что я могу сделать? С собой я тебя взять не могу, малыш.

- Ты же сильный, - размазывая слезы по щекам, упрекнул малыш. - Раздвинь прутья, и я вылезу. Я сразу пойду домой, честное-пречестное!..

Гарс закусил губу.

- Нет, нельзя, - сказал он. - Нельзя тебе уходить с площадки, малыш. Во-первых, няни будут искать тебя, и им потом попадет от твоей мамы... А во-вторых, я не такой сильный, как ты думаешь. С этой решеткой не смогу справиться даже я. Ты лучше вот что...

Но что будет лучше, он не успел сказать.

- Мак! - послышался женский голос из глубины площадки. - Мак, ты где? Опять торчишь у самой решетки? Ну-ка, быстро иди ко мне!..

Малыш горько вздохнул.

- Это меня зовут, - сообщил он. - А я не хочу сидеть в этой клетке, не хочу!..

- Расти быстрей, малыш, - посоветовал Гарс. - Вот вырастешь большой, и никто тебя не посадит в клетку...

Из-за кустов выскочила няня - та самая Плюгавая Татра, о которой упоминала сегодня Люмина - и схватила малыша за руку, вежливо улыбаясь Гарсу.

- Ну что ты, Мак, - с укоризной сказала женщина, отрывая детские ручонки от стальных прутьев, - ну пойдем же... Посмотри, сколько ребятишек играют, и никто не хочет домой, а ты что же?.. Ты должен научиться вести себя, как все!..

Гарс стиснул зубы и двинулся дальше.

А ведь именно из такого малыша выйдет неплохой спутник в походе за Горизонт, подумал Гарс. Когда он вырастет, конечно... Только я не могу ждать, когда он вырастет. Слишком много времени пройдет. Я сам тогда, возможно, буду уже не тот. Стану этаким пиллисом, и мне будет даже доставлять удовольствие ежедневное отсиживание задницы на скамейке или на крылечке под ласковыми лучами солнца, в тепле и сытости. В крайнем случае, займусь выращиванием каких-нибудь рододендронов или араукарий вокруг своего дома. Чтобы меньше видеть этот проклятый Горизонт, значит...

Когда юноша и девушка испуганно отпрянули друг от друга, и с усиленным вниманием уткнулись в видеокниги, лежавшие у них на коленях явно для маскировки, Гарс счел нужным насмешливо объявить:

- Если вы боитесь оскорбить мои представления о морали, господа, то могу вас успокоить: я отнюдь не ярый противник сближения полов. Сам когда-то пользовался этой скамейкой вовсе не для того, чтобы штудировать науки...

Макдена пунцово покраснела и еще глубже влезла носом в книгу, а Тах пробурчал, не глядя на Гарса:

- Между прочим, тактичные люди сделали бы вид, что ничего не заметили...

Он явно нарывался на грубость, и вообще вид у него был довольно отвратный: этакая демоническая личность, чья голая грудь расписана, как тело зебры, черно-белыми татуировками, а в глазах вставлены декоративные линзы а-ля "кошачий глаз". Но Гарс не стал осаживать юнца, а кротко заметил:

- Хорошо, в следующий раз обещаю стучаться...

Макдена хихикнула, а Тах что-то буркнул себе под нос и презрительно отвернулся.

Чтобы окончательно закрепить наметившийся успех в исправлении неловкого положения, Гарс поведал молодым людям один старый, но весьма поучительный анекдот об английском джентльмене, по ошибке наведавшемся в женский туалет и заставшем там даму... Макдене анекдот явно понравился, хотя она покраснела еще больше, Тах же скривил непонятную гримасу, но от язвительных выпадов воздержался.

Пожелав молодым людям успехов в учебе, Гарс отправился своей дорогой и вскоре достиг цели.

Над воротами перед домом мастера Друма висела роскошная жестяная вывеска, на которой фосфоресцирующей краской было начертано:

"Все виды работ. Ремонт, починка, восстановление металлоизделий, деревянных и электронных вещей. Выполнение инвидуальных заказов любой сложности".

Чуть ниже, буквами помельче, значилась приписка:

Вывеска поражала Гарса самим фактом своего существования. Непонятно было, зачем она нужна, если и так в Очаге все знали мастера Друма и, в случае необходимости, обращались именно к нему, потому что других специалистов-универсалов в поселке все равно не имелось.

Рабочее место Друма располагалось под большим навесом рядом с домом. Там, где у других обычно разбиты либо клумбочки с цветами, либо сараи для ненужного инвентаря и старого барахла, либо грядки для всяких нефункциональных растений.

Судя по звукам голоса, мастер был на своем рабочем месте. И причем не один...

- Эх ты, предатель, - заклеймил его на ходу Гарс.

Из-под навеса показалось круглое, веселое лицо Друма.

- А, Гарс! - воскликнул он. - Проходи, проходи, клиентом будешь!..

Говорил он всегда с таким воодушевлением, что у него получались одни сплошные восклицания, и Гарсу казалось, будто он воочию видит в воздухе после каждой фразы мастера жирные восклицательные знаки, поставленные невидимым голографическим маркером.

- Привет, Друм, - сказал он, входя под навес, и озираясь в поисках собеседника мастера. - С кем это ты только что разговаривал?

- Зачем он тебе нужен? - пожал плечами Гарс. - Все равно ведь на нем теперь никуда не уедешь... Бензина нет, колес нет, да и нормальных дорог в поселке тоже нет...

- Да ты что, Гарс! - вскричал Друм, не переставая, однако, натирать бока турбокара. - Это же реликвия! Ни в какой музей не надо ходить, если хочешь узнать, как раньше люди передвигались! Пришел сюда и посмотрел!.. Я уже нашему учителю Айку предлагал устроить детям лекцию о машинах прошлого, с наглядным показом вот этого аппарата!

- А он что? - спросил Гарс без особого интереса.

- А ничего! И не отказался и не согласился!.. Ты же знаешь нашего учителя - у него что ни спросишь, он такие турусы на колесах разведет, что уши сразу в трубочку скрутятся! Ну и пусть!.. Мне-то что!.. Мое дело - сохранить этого ветерана, пока я жив, да детям своим передать! А они там сами пусть думают, что с ним делать!..

Он вдруг отлепился от турбокара и поднял лицо к Гарсу.

- За Горизонт? - не без ехидства спросил Гарс, терпеливо выслушивавший восклицательную тираду мастера.

Друм заработал тряпкой с удвоенной энергией.

- Ну ладно, - подвел итог общению Гарс. - Я к тебе, между прочим, не так просто пришел, Друм. Ты сделал то, что я просил?

Друм швырнул тряпку на верстак и отступил на шаг, любуясь результатами своей работы.

- Конечно! - сообщил радостно он. - Что там делать-то? Для меня это - раз плюнуть!.. Ты же меня знаешь, Гарс!

- Ну, так где же она? - нетерпеливо осведомился Гарс.

- Не она, а он! - поправил его Друм. - Эм-бэ-дэ-дэ!.. Минипередатчик биотоков дальнего действия, то есть...

Он подошел к одному из верстаков, усеянных останками зародышей его прежних блистательных идей, и, покопавшись в грудах деталей, блоков и микросхем, торжественно вознес в воздух перед лицом серую коробочку таких малых размеров, что она умещалась в ладони.

- Вот он! - провозгласил мастер. - С виду прост, зато внутри сложен! Прямо как человек, ха-ха-ха!.. Но это еще не всё! Это только датчик, который ты крепишь на теле объекта!.. А к нему полагается иметь приемник! Пэ-бэ-дэ-дэ, стало быть!..

Он взял другой рукой коробочку побольше, на которой виднелся маленький экранчик и ряд каких-то кнопок.

- Да это же калькулятор! - присмотревшись, опознал "чудо-прибор" Гарс.

- Бывший! - поднял палец в воздух Друм. - Я его взял за инженерную основу! Вот, смотри...

Он вручил коробочку поменьше размерами ошеломленному Гарсу и, отойдя на несколько метров, нажал на "калькуляторе" какую-то кнопку. В "пэ-бэ-дэ-дэ" что-то тонко запищало, а по экранчику побежали какие-то цифры...

- О! Работает! - радостно удивился мастер. - Транслирует параметры твоего организма, то есть!..

Но Гарс был настроен весьма скептически. Он оглядел коробочку со всех сторон и осведомился:

- А как ее крепить на теле? Надо было тебе хоть какие-то присоски приделать к этой... к этому... ПБДД!..

Друм почесал в затылке.

- На теле?! А зачем - на теле?! Засунь ее... то есть, его... в карман - и вся недолга!

- А если кармана нет? - настаивал Гарс. - Что же, я в рот должен ее взять тогда? Или еще куда-нибудь... засунуть?

Мастер нежно погрозил Гарсу испачканным в машинном масле пальцем:

- Карманы у каждого объекта есть! - категорически заявил он. - А иначе это и не объект вовсе!.. А вообще-то, ты прав! - после паузы заключил он. - Это моя недоработка! Надо чуть-чуть усовершенствовать пэ-бэ-дэ-дэ!.. Ты знаешь что? Оставь-ка мне приборчик еще на пару дней, и я что-нибудь к нему присобачу!

- Ну уж нет! - решительно возразил Гарс. - Не надо никаких усовершенствований, Друм, я уж как-нибудь сам...

- Горит у тебя, что ли?!

- Горит!

- Ну, как знаешь! Только чтоб потом ко мне никаких претензий не было!

- Какие претензии! - (Сам того не замечая, Гарс тоже перешел на восклицания). - И так спасибо тебе большое!..

Мастер выразительно почесал за ухом, оставляя на коже черные пятна.

- Вообще-то, мне пришлось здорово повозиться с этим агрегатом! - сообщил он как бы между прочим. - Тут одного "спасибо" маловато будет!.. Ты что-нибудь принес?!

Особенность его деятельности заключалась в том, что он брал плату, так сказать, натурой. В виде каких-нибудь бесполезных деталей, механизмов или приборчиков. Не такая уж малая цена, как это могло бы показаться. В Очаге издавна очень бережно относились к вещам, пусть даже самым ненужным и испорченным. На протяжении многих поколений жители поселка не выбрасывали и не пускали на переработку в конвенторы утиль, скапливавшийся на чердаках, в подвальчиках и сараях - мало ли что могло еще пригодиться в жизни! Не себе, так детям или внукам... К тому же, Друм не случайно был мастером в единственном числе на весь поселок. Вещи, изготовленные сто пятьдесят-двести лет назад, были такими добротными и износоустойчивыми, что их хватало надолго...

Гарс достал из кармана предусмотрительно припасенный еще с вечера сверток. Там лежала яркая пластиковая штучка с тремя кнопочками и шкалой радионастройки. Старый, но еще вполне работоспособный держатель для туалетной бумаги. Ничего более подходящего Гарс в домашних запасах не нашел. Не будешь же, в самом деле, лишать Люмину электроманикюрщика или инфракрасного массажера!..

Друм повертел в заскорузлых пальцах хрупкий приборчик, потом нажал кнопку включения радиприемника. Потом - кнопку включения встроенного магнитофона.

- Он же работает! - удивленно сообщил он Гарсу.

- Работает, - подтвердил Гарс. - Только устарел он уже... Музыку шпарит такую допотопную, что никак не способствует опорожнению кишечника... Может, его усовершенствовать надо? - провокационно предположил он.

Глаза Друма блеснули, и он уже более внимательно оглядел прибор.

- А красная кнопка зачем? - осведомился он.

- А это для маленьких детей. Представь, сел какой-нибудь карапуз на унитаз, сделал свое дело, а подтереться еще не умеет. Тогда он нажимает эту красную кнопочку, чтобы позвать мать или няньку поухаживать за ним...

- Да-а, чего только предки ни придумывали!.. Ладно, посмотрим! Значит, ты скоро уходишь?

- Уже пошел... Вот только заберу у тебя часть номер два... пэ-бэ-дэ-дэ, то есть - и пойду...

- Да нет! Я про Горизонт спрашиваю!

- Я еще не решил, - честно признался мастеру Гарс. И вспомнил старую присказку, которую так любил в свое время повторять отец: - Как только - так сразу!..

Мать была дома. Было бы даже странно, если бы ее не оказалось на месте. Все те годы, которые прошли после смерти отца Гарса, она не выходила дальше калитки. Словно боялась, что пересечет свой, невидимый для всех остальных, горизонт и больше не вернется в дом, где, как она утверждала на полном серьезе, обитал дух покойного мужа.

Дело было, конечно, не в этом.

При виде Гарса собаки задергались на цепях и привязях, пытаясь броситься навстречу. Они его хорошо знали. Только рыжий ирландский сеттер Блом затявкал - от избытка энергии, а не от злобы. Гарс потрепал его и остальных по мохнатым головам и проследовал в дом.

В гостиной было сумрачно и пахло благовониями. Мать сидела в кресле за большим столом, закутавшись в цветную шаль и мрачно уставившись на огромный хрустальный шар, вращавшийся посреди стола на электромагнитной подставке.

Когда Гарс вошел, она, не поворачиваясь и не отрывая взгляда от шара, глухим голосом протянула:

- Тот, кто пришел сюда, да не раскается... Троя умеет смотреть в душу гостям. Если же гость боится того, что сокрыто в его душе, то еще не поздно уйти...

- Мама, - с упреком сказал Гарс. - Успокойся, это я и, кстати, ни в чем раскаиваться не собираюсь!

Мать оторвала взгляд от "магического" шара и покосилась на него. Выражение ее лица тут же неуловимо переменилось, она с отвращением содрала с себя шаль и швырнула ее на мягкий диванчик в углу.

- Сынок! - сказала она. - А я слышу - собаки залаяли... значит, думаю, явился кто-то из страждущих...

- Это Блом, стервец, - сообщил Гарс с размаху плюхаясь на диванчик. - Ты бы хоть иногда выпускала его побегать по поселку. Он все равно никого не укусит.

Мать строго поджала губы.

- Не смей обзывать моих лапочек! - сказала с осуждением она. - Я знаю, что Бломчик безобиден. А значит, не сможет постоять за себя, если его вздумают обидеть злые люди!

- Мам, ну откуда в нашем болоте злые люди? - удивился Гарс. - Одни сплошные добряки и домоседы!.. Аж противно становится от их порядочности и трудолюбия!

- Злые люди есть всюду, - наставительно сказала мать. - Вот взять хотя бы твою драгоценную женушку...

- Мама! - оборвал ее Гарс. - Не начинай!.. Лучше расскажи, что у тебя нового... Много ли клиентов?

- Клиентов... - проворчала мать. - Клиентами они были бы, если бы я работала за деньги на улице, а сюда ко мне приходят страждущие совета!..

Гарс с сомнением покачал головой, разглядывая мать.

В свои шестьдесят два она выглядела еще вполне моложаво. Раннюю седину и морщины на продолговатом лице вполне компенсировали ясные голубые глаза, стройность фигуры и легкость порывистых движений.

- Ты кушать хочешь? - как всегда, внезапно спросила мать. - Я вчера как раз стряпала твои любимые пирожки с капустой, а сегодня у меня получился славный лимонад. Попробуй, а?

- Нет, спасибо, мам, я сыт, - торопливо сказал Гарс. По опыту он уже знал, что если согласится сесть за стол, то потом будет обречен выслушивать от матери упреки в адрес своей жены, которая якобы желает довести супруга до голодной погибели. Хотя, если честно, под ложечкой уже сосало...

Всё в доме осталось таким же, как в то время, когда они жили здесь втроем. Высокие потолки, покрытые фосфоресцирующими изображениями звезд, скамеечки между окнами, громоздкая старинная мебель и давно уже не использовавшийся камин.

- У меня сегодня много гостей, - вдруг странным голосом сказала мать, устремив свой взгляд куда-то в пространство мимо Гарса. - Некоторые из них до сих пор находятся здесь, но я не буду тебя с ними знакомить...

Гарс страдальчески вздохнул. У матери опять начиналось то, что он называл заморочками.

Он уже привык к внезапным переходам матери в какой-то призрачный, несуществующий для всех остальных, кроме нее одной, мир. Когда у него бывало настроение, он даже подыгрывал ей в этом. Но после сегодняшнего похода к Друму не было ни сил, ни желания притворяться.

- И не надо, - перебил он мать. - Ты лучше открой окна, а то у тебя здесь темно, как в склепе!

Мать словно очнулась от каких-то видений, поправила зачем-то высокую прическу на голове и пощелкала кнопками на пульте, спрятанном в крышке ее чудовищного "рабочего" стола. В гостиной сразу стало светло и обыденно, при свете солнечных лучей стала видна пыль на предметах, звезды на потолке погасли, даже хрустальный шар - и тот перестал кружиться, сверкая множеством граней.

- Значит, не хочешь, чтобы я тебя угостила, сынок? - спросила мать. И употребила свою странную поговорку, памятную Гарсу с детства: - Что ж, не хочешь - захохочешь... А зачем ты ходил к Друму?

Гарс кисло сморщился.

- Мам, ну ты же ясновидящая, - попытался пошутить он. - Попробуй догадаться сама...

Но шутка не получилась. Мать прикрыла глаза и сказала гортанным голосом, каким обычно предвещала своим "страждущим" неприятности в самом ближайшем будущем:

- Да-да, вижу, вижу... Ты у него взял какой-то прибор, а взамен отдал ему старый держатель туалетной бумаги... Зачем ты это сделал, сынок?

Пораженный таким метким попаданием в точку, Гарс не сразу нашелся, что ответить.

Наконец, промямлил:

- Мам, ну нужен мне этот прибор... мало ли зачем?.. Всё тебе расскажи да покажи... Ты прямо, как маленький ребенок...

Мать сердито сверкнула голубым взглядом:

- Да я не имею в виду штуковину, которую сделал по твоему заказу этот мастер-ломастер! - отрезала она. - Я все равно в этом ничего не смыслю... Я спрашиваю, с какой стати ты расплатился с ним держателем? Это же реликвия, сынок! Когда ты был маленький, ты так любил играть с ним... И потом, этому прибору бог знает сколько лет!

Гарс с мысленным облегчением возвел глаза к небу.

- Мам, ну кому он теперь понадобится, этот несчастный держатель? - вскричал он. - Тоже мне, реликвия!.. Пусть лучше Друм из него сделает что-нибудь полезное... какую-нибудь музыкальную шкатулку...

- Тебе! - торжественно воскликнула мать. Совсем как мастер Друм. - Тебе он понадобится скоро, сынок!..

- Мне? - удивился Гарс. - Для чего?.. Нет, мам, на этот раз ты ошибаешься... Знаю, знаю: ясновидица Троя никогда не ошибается - но ты оставь эту байку для своих посетителей!.. Потому что на этот раз ты попала в белый свет, а не в точку, мамуль, и я заверяю тебя, что не намерен петь на унитазе под аккомпанемент этого дурацкого пережитка прошлого!..

Мать вздохнула так, словно Гарс глубоко разочаровал ее.

- Дурачок, - посетовала она. - Как же ты у меня еще слеп!.. Все-таки не в тебя он пошел, правда, Серф? - (Так звали покойного отца Гарса). - Ты-то намного умнее у меня был, хоть и не всегда...

- Между прочим, - продолжала она, как ни в чем ни бывало, обращаясь к Гарсу, - отец вовсе не одобряет твою затею уйти за Горизонт...

- Почему? - машинально осведомился слегка ошеломленный Гарс.

Мать сделала паузу, словно прислушиваясь к словам невидимого собеседника.

- Он говорит, что там ничего нет, - глухим голосом произнесла она. - Пустота и темнота, которым нет ни начала, ни конца как в пространстве, так и во времени...

- Там что, загробный мир, что ли? - ехидно поинтересовался успевший прийти в себя Гарс. - Или космический вакуум?

Мать тряхнула седовласой головой.

- Так, значит, ты не хочешь пирожков? - совсем другим голосом уточнила она. - А попить принести? У меня прекрасный лимонад...

- Я это уже слышал, - сухо ответил Гарс.

- Извини, сынок, я и забыла... Я стала в последнее время такой забывчивой. Расскажи мне, как вы там поживаете... с женой...

Гарс хотел было опять предложить матери самой "посмотреть", как они живут с Люминой, но вовремя испугался: а что, если она и в самом деле кое-что увидит? Например, его ночной конфуз...

- Да нормально мы живем, - стараясь говорить беспечно, ответил он. - Люмина вот тебе привет передает.

Тщетная попытка положить кирпичик в фундамент мостка, который мог бы быть переброшен над пропастью, разделяющей двух дорогих ему женщин.

Мать поджала сухие тонкие губы:

- Не упоминай ее имя в моем доме!.. Лучше выкладывай, что ты хочешь у меня попросить...

Все-таки с ней трудно было говорить. Никогда не знаешь, верит она твоим уловкам или видит тебя насквозь... Почему-то в семье она никогда не применяла свои экстраординарные способности, зато клиентам выкладывала порой всю их подноготную, как на блюдечке.

Сегодня Гарс действительно собирался попросить у матери кое-что, но теперь решил не делать этого. Наверное, потому, что опасался: разглядев его истинные намерения, мать наверняка откажется отдать то, что он просит...

Поэтому он сказал:

- Да ничего мне не нужно, мам! Наоборот, я хотел узнать, не нужно ли чего-нибудь тебе... Может, по дому надо что-то сделать, а?

- Ничего мне не надо, сынок, - вздохнула мать. - А отцу - и тем более... Главное - покушать есть что, а что еще нам, старикам, требуется?

- А где ты берешь сырье для биомассы? - спросил Гарс. - Вон у тебя сколько четвероногих "лапочек", а ведь всех их надо чем-то кормить...

Мать неожиданно смутилась, отведя глаза.

- Когда люди ко мне обращаются за помощью, они приносят кто что может, - объяснила она. - Но не потому, что я чего-то от них требую... не подумай так... Просто в людях всегда живет стремление платить за помощь. И наверное, не стоит с этим бороться...

Ну вот, подумал Гарс, а ты говорила - это не клиенты...

Но вслух он не стал ничего такого говорить, а поднялся с уютного диванчика и предложил:

- Может, я пойду покормлю твоих собачек? А то в один прекрасный день не узнают меня и как вцепятся зубами в горло!..

Мать укоризненно покачала головой, но возражать не стала.

Гарс прошел на кухню и, запустив конвертор, быстренько сотворил внушительную кучку гранулированного собачьего корма. Собрал ее в большую миску и двинулся было к двери, выходящей во внутренний дворик, но услышал позади себя голос матери. Оказывается, она уже стояла на пороге кухни. Судя по ее судорожно стиснутым рукам, ее что-то очень беспокоило.

- Ты знаешь, сынок, - сказала мать. - Я вчера смотрела в Зеркала...

Она умолкла, явно не в силах продолжать.

Гаданием на Зеркалах мать пользовалась чрезвычайно редко, только в особых случаях, и всегда в полном одиночестве. Почему-то она боялась применять этот способ, хотя по ее собственным утверждениям, он был весьма эффективен для того, чтобы заглядывать в будущее. Мать полагала, что Зеркала вообще суть какие-то нечеловеческие устройства, которые открывают проход в иные миры. Нужно лишь поставить два Зеркала друг против друга на определенном расстоянии, да в определенный час зажечь между ними лампу или свечу... Естественно, Гарс теперь уже не верил во всю эту мистическую белиберду, но раньше, когда еще был мальчиком, боялся даже днем смотреться в зеркало...

- Да? - хладнокровно спросил Гарс. - И что же ты там увидела, мама?

- Я увидела там тебя, сынок.

Невольный холодок пробежал по спине Гарса, но он взял себя в руки.

- А конкретнее? - настаивал он. - Что со мной будет? Что меня ждет?

Мать вдруг заплакала, и Гарс внутренне похолодел.

Что же такого ужасного она там могла про него увидеть, в этих кусках отполированного стекла? Что он умрет? Или его убьют?

Потом он разозлился на себя.

- Мам, - сказал он, подходя к матери и обнимая ее острые плечики. - Ну что ты, мамуля?.. Не надо верить во всю эту чушь! Сколько раз я уже тебе говорил об этом! Ты, наверное, с помощью зеркал занимаешься самовнушением, вот и все!.. Это же давным-давно известный психологам эффект: чем больше смотреть на яркий предмет, да еще отраженный множество раз в зеркалах, тем все больше тебе начинает мерещиться что-нибудь несусветное! Две с половиной тысячи лет человечество морочит себе голову всякими иллюзиями, вместо того, чтобы заниматься более полезными делами!.. Ну успокойся, я же люблю тебя, мам! Ну хорошо, я буду беречь себя... Я не буду пить холодную воду и лазить по деревьям, я буду каждый день проверяться на диагносте - только не расстраивайся!..

Он нес всю эту чепуху, которой не придавал ни малейшего значения, и гладил мать по спине, по седым волосам, а в душе его что-то ныло все больше и больше. В этот момент он совершенно отчетливо понял, что, пока мать жива, он никогда не сможет уйти за Горизонт, оставив ее совсем одну в этом загнивающем раю. А поняв это, испугался. Потому что следующей мыслью, логически вытекающей из предыдущей, была бы, возможно, и такая: скорее бы она умерла!..

Наконец, материнские плечи перестали вздрагивать, и она высвободилась из объятий Гарса.

Она вздрогнула, и взгляд ее опять прояснился.

- Что же ты не идешь, Гарс? - спросила она, и этот ее вопрос вдруг показался Гарсу двусмысленным. - А то мои лапочки погибнут от голода!..

Гарс кормил собак, а сам размышлял над двусмысленными откровениями матери. Потом глянул на часы и спохватился: оказывается, было уже три часа!..

Внезапно собаки оторвались от своих мисок и залаяли на разные лады.

Гарс оглянулся на калитку и увидел Прага, шествующего вразвалочку к крыльцу.

Вид у Хранителя Закона был, как всегда, устало-мужественным и уверенным. Как у какого-нибудь Филиппа Марлоу из очень древнего боевика. Словно он только что в одиночку шутя расправился с целой бандой опасных преступников. Такой имидж действует на людей безотказно. Особенно на молодых людей...

Так что лет этак через двадцать-двадцать пять, когда Праг станет стариком, неспособным блюсти исполнение Закона, ему будет кому передать атрибуты своей должности, с которыми он не расстается ни днем, ни ночью - пару магнитонаручников и хлыст-парализатор в специальной кобуре. Другого оружия ни у него, ни во всем поселке не имеется, если не считать чисто декоративного охотничьего ружья со спиленными бойками, пришпиленного к стене гостиной в доме у математика Брюма.

Наказание для нарушителя этих простых запретов, независимо от тяжести проступка, обычно было одно: изгнание за Горизонт. Может быть, слишком жестоко, но зато эффективно с точки зрения предупреждения проступков. Неизвестно, сколько раз оно применялось на протяжении предыдущих поколений, но теперь к нему прибегали все реже и реже, и не исключено, что скоро о нем будут помнить только старики. На памяти Гарса за Горизонт были выдворены всего трое: чрезмерно увлекавшийся самодельным спиртным пьяница Слим, в приступе белой горячки принявший столб энергоприемника за своего личного заклятого врага и обрушивший его с помощью кувалды, в результате чего поселок на несколько часов остался без электричества; столяр Жиц, спиливший несколько массивных деревьев, чтобы изготовить новую мебель, и, наконец, некто по имени Прокл, не пожелавший спасти вредного соседского мальчишку, когда тот тонул в речке, когда ноги его запутались в донной траве...

Тем не менее, должность блюстителя порядка по инерции еще сохранялась, а Прагу оставалось делать вид, будто без него в поселке не обойтись.

У самого крыльца Праг задержался, рассеянно поглаживая рукоять хлыста.

- Здорово, Гарс, - сказал он. - Мать дома?

Гарс молча кивнул. Он всегда недолюбливал этого самоуверенного типа. И не потому, что тот прожужжал ему все уши суровыми напоминаниями запрета, касающегося Горизонта.

Однако Прага не смутила неприветливость Гарса.

- Хорошие у твоей матушки псы, - процедил он. Была у него такая привычка - не говорить, а цедить слова, словно Праг боялся, что их запас когда-нибудь у него закончится. - И зачем она их столько развела? Куда ни плюнь - в собаку попадешь... Я все прошу ее подарить мне хоть одного - мне-то сам бог велел иметь пса, - пояснил он. - А она - ни в какую... Может, походатайствуешь за меня перед Троей, а?

Гарс представил себе, как Праг будет шествовать по улицам поселка с овчаркой или бультерьером у ноги, и такая перспектива ему очень не понравилась. Хранитель Закона правильно понял его молчание.

- Понятно, - подбоченясь, процедил он. - Испугался, что я буду спускать на тебя собаку всякий раз, когда ты будешь подходить к Горизонту ближе, чем на сто метров?.. - (Гарс молчал). - Ну и зря... По мне, так чем быстрее ты уберешься за Горизонт, тем будет лучше для всех.. Паршивая овца хуже, чем белая ворона! Потому что портит все стадо...

На "паршивую овцу" Гарс, конечно же, обиделся.

- А знаешь, Праг, почему мать тебе никогда не отдаст собаку? - спросил вкрадчиво он.

- Ну?

- Да потому, что она тебе и не нужна. Ты уже сам давно превратился в сторожевого пса, только вот беда - овечки у тебя попались слишком смирные, ни одна из стада не убежит!..

- Смирные, говоришь? - усмехнулся Хранитель. - Ты тоже, что ли, смирный?

Дверь, ведущая в дом, открылась, и на крыльцо вышла мать Гарса.

- Что же вы не заходите в дом? - гостеприимно пропела она. - У меня уже и чай готов...

Праг выпрямился.

- Я к тебе, Троя, по делу пришел, - объявил высокомерно он. - А не чаи распивать. И дело это требует разговора с глазу на глаз...

Он бросил косой взгляд на Гарса, гладившего рвущихся с привязи собак.

- Да мне и так уже пора, мама, - сказал Гарс в ответ на немой вопрос матери.

Когда мать и Праг скрылись в доме, он подошел к большой конуре, где на подстилке копошились разномастные щенки, принесенные месяц назад таксой Гретой. Щенки бегали, неуклюже переваливаясь на коротких карикатурных ножках, с любопытством обследуя углы конуры, а Грета, развалившаяся поперек конуры у выхода, угрожающе рычала, когда кто-то из ее детенышей пытался выбраться наружу.

- Ты все равно их не сможешь держать в этой будке вечно, - сказал Гарс самке, когда она оглянулась вопрошающе на него. - Рано или поздно, они все равно выберутся отсюда. Они же - как мы, понимаешь, Грета? - Сука заскулила, уловив грусть в голосе человека. - А мать обязательно посадит их на цепь, как когда-то посадила тебя. Поэтому не проклинай меня, когда я заберу одного из твоих малышей... Лучше смерть, чем такая жизнь, верно?

Грета опустила морду, будто примирившись с участью, которая ждала ее детенышей.

Вопреки опасениям Гарса, Люмина не накинулась на него с упреками по поводу того, что он, такой-сякой, шатался неведомо где. Настроение у жены значительно улучшилось после вирт-экскурсии по Парижу. Она даже накрыла стол к возвращению Гарса, и они вместе пообедали. За обедом Люмина делилась впечатлениями от французской столицы и своими замыслами будущих вылазок в Виртуальность. Теперь на первом месте у нее почему-то стоял Рио-де-Жанейро. Гарсу пришлось несколько охладить пыл супруги, мечтавшей понежиться на знаменитом пляже Копокабаны. В Рио у него имелся знакомый "горизонтщик", который сообщал, что Купол отсек от города океан, оставив лишь узкую полоску воды вдоль берега, глубиной по колено, так что купаться теперь можно только в бассейнах.

- Да бог с ним, с океаном! - воскликнула Люмина. - Я же не собираюсь там купаться... там все равно вода - одна соль!.. Искупаться я и в ванне могу!.. Знаешь что, Гарс? А давай мы с тобой вместе туда отправимся!

Гарс принялся с мнимым интересом изучать свою тарелку.

С одной стороны, у него не было желания шататься по разным городам, глазея на местные достопримечательности и изучая витрины сувенирных лавок. Но в то же время не хотелось нарушать того шаткого перемирия, которое установилось между ним и женой.

- Ну хорошо, - пообещал он. - Только не сегодня, идет?

И не завтра, мысленно добавил он. Лучше как-нибудь потом, в неопределенном будущем...

- А сегодня и не получится, - сообщила Люмина. - У меня стирки накопилось - почти полный бак!.. А еще я хочу испечь торт на ужин, мне Фиорелла один рецепт дала - просто пальчики оближешь!..

После обеда она и вправду отправилась прямиком в прачечную комнату, где у них стоял видавший виды стиральный агрегат, у которого не работала лишь автоматическая сушилка.

Гарс сложил пищевые отходы в конвертор, а грязную посуду в посудомойку и отправился в гостиную.

Чем бы заняться? Транспьютер, пожалуй, пусть немного отдохнет, а то Люмина гоняла его с самого утра без перерыва...

Может быть, над нами и вправду проводится эксперимент? Может, всех нас посадили в этот искусственный рай с одной-единственной целью: доказать нам, что нельзя стремиться к полному освобождению от труда, как это, сознательно или неосознанно делало человечество на протяжении многих веков? Может быть, они, эти неизвестные экспериментаторы, хотят, чтобы мы сами пришли к выводу, что нет ничего лучше простого, незатейливого труда? Ручная стирка, приготовление пищи, выращивание растений и животных, собственноручное изготовление вещей, необходимых в быту... А если мы не додумаемся сами, нас вынудят к этому - ведь когда-нибудь все наши бытовые приборы, машины и автоматические комплексы, которые пока что здорово облегчают нашу жизнь, окончательно выйдут из строя, и тогда нам придется целиком сосредоточиться на занятиях, без которых нельзя выжить... И тогда наверняка будет меньше времени для безделья. И чтобы забивать голову бесполезными мыслями о мироздании... Зато, как, возможно, полагают создатели Оазисов, настанет время истинного прогресса, целью которого должно стать не достижение абстрактных заоблачных высот, а вынужденная борьба человечества за продолжение своего существования. Ежедневная битва с неубывающей Энтропией. Вот что такое жизнь в Их понимании. Если я не ошибаюсь...

Гарс повалился в кресло и приказал стереовизору включиться.

Каким-то загадочным образом стереовизоры в Очаге все еще принимали телестанции практически всего мира. Каждый раз, когда Гарс включал свой приемник, его поражало то, что человечество старательно обходило вниманием тот факт, что оно живет обитаемыми островками, со всех сторон огражденными Куполами, что у него нет былой свободы передвижений и даже права знать, что происходит и в чем причина этого ограничения.

Он переключался с канала на канал, но нигде не звучало ни единого слова протеста против больших и малых Горизонтов, навязанных планете.

Может быть, стереовидение, как и Сеть, тоже контролировалось цензурой?

Гарс этого не знал. Но когда он видел на экране значительные лица ведущих информационных программ, сообщавших о политических кризисах, выборах, конфликтах и событиях в разных уголках Земли, но ни единым словом не упоминавших Горизонт; когда рекламировались разнообразные товары и услуги, но умалчивалось, что не все могут ими воспользоваться; когда на весь миры транслировались так называемые "чемпионаты мира", крупные концерты и фестивали, а трибуны были наполовину пусты по той причине, что люди не могли живьем присутствовать на этих зрелищах; когда показывали новые фильмы и шоу, в которых действие развивалось в каком-то нереальном, вымышленном мире, - ему становилось обидно.

Потому что делать вид, что вокруг ничего не происходит и всё идет, как прежде, было, по его мнению, преступным самообманом. Иногда Гарсу даже хотелось разбить вдребезги плазменный экран, чтобы не видеть, как с него потоками льется намеренная, успокоительная ложь.

Но это было, конечно же, не выходом из ситуации... И оставалось только, стиснув зубы, смотреть и терпеть, терпеть и смотреть.

И он смотрел, как в Бристоле толпа каких-то нелепо раскрашенных людей кривляется под странную оглушительную музыку. Как в Нью-Йорке спасатели снимают кошку, каким-то образом забравшуюся на узкий карниз одного из небоскребов... Как в Бирме совершают массовые моления члены новой секты, поклоняющиеся дождевым червям... Как в Гааге прямо на улице выступают стриптизерши... Как жители Токио играют в войну, поголовно вооружившись специальными пистолетиками с краской... Как в Венеции проходит очередной показ высокой моды с участием всех известных модельеров мира, а в Стокгольме - выставка-дегустация марочных вин...

Гарс очнулся лишь тогда, когда почувствовал, как вокруг его шеи обвились мягкие, теплые, ласковые руки жены. И тогда ему сразу стало хорошо и спокойно, и он заставил стереовизор замолчать, а сам потянулся к губам Люмины для поцелуя, а потом их обоих настигло требующее немедленного удовлетворения желание, и они, не выпуская друг друга из объятий, перебрались в спальню, где окна были тонированы в нежно-зеленый оттенок, и там слились в порыве охватившей их страсти, и в момент, когда им стало так хорошо, как никогда еще не бывало, Гарсу внезапно пришла в голову одна простая мысль.

Но на этот раз она не имела отношения к Горизонту. Просто он подумал, что, может быть, и вправду до сих пор был слеп и не замечал истинного счастья, которое маячило у него перед носом?..

Едва они успели прийти в себя после акта, который скрепил их очередное примирение и позволил им заново обрести друг друга после долгой череды ссор, метаний, проб и ошибок, как в доме раздалось пронзительное верещание селектора.

Это был дежурный Диспетчер. Он оповещал жителей поселка о том, что через полчаса на городской площади состоится общее собрание. Явка взрослых представителей каждой семьи обязательна. Включая больных, хромых и слепых, если таковые обнаружатся... Но на вопрос Гарса, что могло стрястись экстраординарного, Диспетчер отвечать наотрез отказался.

- Ты пойдешь? - спросил Гарс жену, в абсолютном неглиже отправлявшуюся в ионизатор, чтобы принять душ.

- Делать мне там нечего! - воскликнула она. - Во-первых, не забывай, что мне надо будет скоро развешивать белье, а во-вторых... Что я там забыла, на этом дурацком сборище? Там опять соберутся одни сплетницы, чтобы обсуждать, кто в чем одет да кто с кем пришел... Нет уж, если хочешь, то иди один.

Честно говоря, Гарс тоже не пылал желанием пожимать всем подряд руку, выслушивать старые анекдоты и пыльные воспоминания, а также улыбаться, улыбаться и еще раз улыбаться на все четыре стороны. А главное - вопрос, выносимый на всеобщее обсуждение, опять окажется каким-нибудь пустяково-рутинным, но отнимет у всех массу времени.

Но не идти было тоже нельзя. Тем более, если к тебе и так многие относятся с презрением. Неровен час, кроме славы бездельника и сумасброда, наживешь себе репутацию человека, которого не интересует жизнь коллектива.

И он пошел...

Народу собралось достаточно много. Из пятисот с лишним душ, проживавших в Очаге, на площади присутствовали человек триста, не меньше. Стоял неразборчивый галдеж, как это бывает при большом скоплении народа, когда все друг друга знают.

Гарс избрал место с краю, но потом еще подошли люди, и он оказался в самой гуще, стиснутый со всех сторон. В толпе мелькали лица его соседей и знакомых.

Огородник Ким, фигурировавший в своем обычном наряде: брезентовая куртка с капюшоном и, заправленные в устрашающего вида сапоги, выцветшие брюки с зелеными лампасами - остатки какого-то древнего мундира - угощал всех желающих тыквенными семечками.

Заядлый рыбак Брин громко рассказывал о том, какую рыбу ему чуть-чуть не удалось отловить нынче в речке и как она сорвалась с крючка, зараза, и ушла куда-то вниз по течению...

Был здесь и писатель абсурдно-трансцедентальной прозы Пустовит, полагавший, что истинному творцу должно быть наплевать, как он выглядит в глазах окружающих, а посему одетый в какую-то грязную хламиду и стоптанные ботинки на босу ногу.

Учитель Айк был увлечен диспутом с исследователем древних манускриптов Таргом.

В обнимку стояли Тах с Макденой, не замечавшие никого и ничего вокруг себя.

Композитор Ард явился не один, а со всем своим выводком в количестве восьми детей (причем все - мальчики) и толстухи-жены, и озирался рассеянно, словно искал себе равных. Равных не находилось: слишком уж импозантный вид был у великого музыканта: он был лыс, но по обе стороны макушки имелись два вертикальных, почти петушиных, "гребешка" волос, причем один из этих хохолков был красного цвета, а другой - ярко-зеленым, а горло Арда опоясывала массивная двойная цепь-ошейник.

Была здесь и Рила, стоявшая, расставив ноги так широко и покачиваясь из стороны в сторону, будто ее вот-вот должны были фотографировать для очередной обложки.

Непосредственно рядом с Гарсом торчал Лагмер со своим шахматным комп-нотом. Он был сух, поджар и костист. Всю свою жизнь он посвятил тому, чтобы хоть раз обыграть электронного Чемпиона - уникальный супертранспьютер, созданный на базе искусственного интеллекта в университете города Торонто. Самое потрясающим парадоксом для Лагмера всегда оставалось то, что он делал в каждой партии, игравшейся по Сети, только верные ходы, но Чемпион, несмотря на эту безошибочность, все равно каким-то образом умудрялся громить его в пух и прах!.. "Исчадие ада" - любовно именовал Лагмер своего далекого соперника. Гарсу как-то бестактно поинтересовался, что шахматист будет делать, если однажды ему все-таки удастся выиграть у непобедимого партнера... "Как - что? - удивился Лагмер. - Мы начнем следующую партию, только и всего... Должен же я отомстить этому мерзавцу за унижение Человека!"...

А еще из толпы доносились бодрые восклицания Друма, хотя самого мастера не было видно за спинами людей.

Время начала собрания, указанное Диспетчером при оповещении, давно уже прошло, но над площадью по-прежнему стоял бестолковый ропот.

Наконец, на дощатый помост, вкопанный в землю возле Диспетчерской, вышли и сели за заранее приготовленный столик мэр Очага Грон и Хранитель Закона Праг. В их компании была еще и цветочница Роза, смахивавшая на знаменитую мисс Марпл в исполнении Джоан Хидсон. Поверх ее седеющих волос торчала кокетливая фетровая шляпка, а шерстяной жакет, несмотря на еще яркое солнце, был тщательно застегнут на все пуговицы.

Открыл собрание Грон. Правая штанина его брюк была закатана снизу до самого колена. Видимо, Грон только что слез с велосипеда, принадлежавшего ему в виде символа власти мэра.

Начал он говорить довольно тихо и робко - избрали Грона не так давно, и он еще не успел привыкнуть к своей руководящей роли. Несколько раз он запутался в причастиях, а Прага назвал Хранителем Здоровья. Впрочем, в конце речи голос Грона окончательно окреп и стал громче.

Ничего особенного, что могло бы пролить свет на тему сегодняшнего собрания, он не сказал, а предпочел после стандартного предисловия типа "как хорошо, что все мы сегодня собрались" предоставить слово Прагу.

Праг выбрался из-за стола и неторопливо, словно предвкушая тот эффект, который произведет его выступление на односельчан, прошелся по помосту взад-вперед. Сейчас он уже напоминал Гарсу не частного сыщика образца двадцатого века, а общественного обвинителя в суде.

Предчувствия Гарса не замедлили подтвердиться.

- Сограждане! - наконец, хрипло сказал Праг. - Вы наверняка хотите знать, что мы будем сегодня обсуждать. Но надо уточнить... Ничего обсуждать мы тут не будем. По той простой причине, что мы будем судить!..

Притихшая толпа от неожиданности дружно охнула. По рядам прокатился шепот, а потом опять стало слышно лишь то, как с хрустом разгрызаются семечки чьими-то крепкими зубами.

Последний раз жители Очага собирались для суда пять лет назад.

В толпе зашевелились, недоуменно переговариваясь. Кто-то, не выдержав, крикнул:

- Да кто же это, Праг? Говори прямо!..

- Да-да! - поддержали крикуна другие голоса. - Не тяни резину, Хранитель Закона!.. О ком речь? И что он натворил?

А Пустовит, как обычно, заметил вполголоса, ни к кому в особенности не обращаясь: "Неужели в Розе пробудились хищные женские инстинкты, и она увела у кого-то мужа?", и Рила, хихикнув, подхватила: "Если только старика Пиллиса!.."

Праг повелительно поднял руку, и голоса умолкли.

- Дорогие земляки! - продолжал Праг. - Позвольте вкратце изложить обстоятельства преступления...

И он изложил. Обстоятельства были довольно просты. Сегодня утром, уважаемая Роза, как обычно, отправилась в свою оранжерею, пристроенную к ее дому. Там ее чуть не хватил инфаркт: многие растения были сломаны, горшки и кадки перевернуты, а несколько особо ценных орхидей, которые цветут один раз в пятнадцать лет, были вырваны с корнем и исчезли. Придя в себя, старушка сообщила о вандализме неизвестных варваров дежурному Диспетчеру, который и направил Прага на место преступления...

- Вследствие чего мною было проведено расследование, - выпятив грудь, сообщил собравшимся Праг. - Преступник явно пытался замести свои следы, но от меня... то есть, от возмездия никому не дано уйти!.. Мне удалось прийти к однозначному логическому умозаключению: такое преступление мог совершить лишь один человек в нашем поселке!

Теперь монолог Прага вызвал в памяти Гарса многочисленные фильмы и сериалы, главным героем которых был великий сыщик всех времен и народов Эркюль Пуаро.

В толпе уже не шумели. Толпа внимательно слушала Прага.

Только из задних рядов крикнули:

- Короче, Праг!.. Кто этот тип?

- Я сознательно не стал арестовывать преступника до собрания, - прищурился хитро Хранитель Закона. - Я хотел, чтобы вы сами видели его реакцию на публичное разоблачение. Потому что сейчас он находится СРЕДИ ВАС! - эффектно взревел он, подавшись к краю помоста. - И еще я хотел дать этому негодяю шанс чистосердечно и добровольно признаться в содеянном перед всем народом! Я жду ровно минуту, и время пошло!..

И он театрально вскинул к глазам руку с часами, многогранный корпус которых напоминал большую гайку.

Над площадью окончательно воцарилась мертвая тишина. Даже семечки грызть перестали... Никто не двигался с места. Украдкой Гарс оглядел стоявших рядом с ним людей, пытаясь по их лицам догадаться, кого же из них имеет в виду Праг, но держались напряженно и нервничали многие. Потом его озарила страшная мысль: а что, если таким образом Праг хочет расправиться с теми, кто часто выступает против него? И неужели он воспользуется случаем, чтобы обвинить МЕНЯ?!..

Толпа разом взревела. Лица людей повернулись, и сотни взглядов скрестились на человеке, который мгновенно оказался отделенным от остальных пятачком пустого пространства. Вернее, их было двое, но стояли они, так плотно прижавшись друг к другу, что казались одним целым человеком, состоящим из двух, таких разных и таких похожих, половинок..

Тах и Макдена.

Они смотрели на окружающих с таким искренним удивлением, что было ясно: будучи поглощенными только друг другом, они пропустили большую часть того, что говорилось в их присутствии, мимо ушей.

Потом до Таха стало кое-что доходить, и лицо его побелело так, что поблекли узоры псевдотатуировки на лбу и щеках.

- Зачем ты это сделал, Тах? - поднявшись из-за стола, спросил Грон. - Это ведь ты залез ночью в оранжерею Розы, чтобы украсть у нее цветы?

Тах не мог вымолвить ни слова, он только все больше бледнел.

Зато дар речи обрела его подружка.

- Неправда! - вскричала она срывающимся голосом, и красные пятна выступили на ее пухленьких щечках. - Вы ошибаетесь! Тах не делал этого, и я это точно знаю! Потому что он не дарил мне никаких цветов!.. Тах, ну скажи же им, что ты не вор!..

Тах опустил голову и зачем-то сделал два шага вперед, отрываясь от девушки.

- Нет, - сказал он еле слышно. - Это правда... Да, я хотел подарить эти цветы тебе, Макдена, но их пришлось выбросить... Потому что к утру они завяли...

- Неудивительно! - вскричала Роза, приподнимаясь со своего места за столом. - Орхидеи вообще хрупкие и нежные цветы, их нельзя срывать!.. Да как ты посмели, изверг?!.. Я растила их пятнадцать лет!.. Понимаешь? Пят-над-цать!.. Эти цветы были посажены мной, когда тебе еще только утирали сопли и меняли пеленки!..

Старушка рухнула на стул и закрыла лицо руками. Плечи ее затряслись от рыданий.

- Ну, хорошо, - вновь взял инициативу в свои руки Праг. - Значит, ты полез в оранжерею только за цветами, Тах? А зачем же ты поломал все горшки и другие растения?

- Я... я не нарочно, - признался Тах. - Просто там было очень темно, а у меня не было фонаря, и я... Простите меня! - вдруг взмолился он, обращаясь к людям, что стояли вокруг него. - Виноват я один, и больше никто!

- Что ж, - подытожил Праг. - Виновный сознался, граждане, и вы все слышали это. Как Хранитель Закона я обязан арестовать его. Руки вверх, Тах! А вы, граждане, расступитесь!..

Не слезая с помоста, он быстрым движением извлек из-за пояса магнитонаручники и метнул их в направлении Таха. Бросок получился на славу - видно, на досуге Праг не раз тренировался в этом деле. Наручники мелькнули в воздухе над головами людей и с хищным щелканьем впились в запястья юноши.

Макдена словно очнулась от летаргического забытья. Она метнулась к Таху и обхватила его плечи своими руками, словно пытаясь защитить от правосудия.

- Успокойся, девочка, - посоветовал ей Праг. - Закон есть Закон, и ты прекрасно знаешь это. Твой парень оказался вором и трусом, он причинил ущерб всеми уважаемой гражданке Розе, и поэтому не должен остаться безнаказанным!..

Он возвысил голос так, чтобы толпа хорошо слышала его:

- Сограждане! Вы знаете наш Закон не хуже меня. Сейчас мы должны решить, как нам поступить с преступником... Я напоминаю, что, согласно Закону Очага, существует лишь одна кара за любое из преступлений, а именно - принудительное выдворение нарушителя за Горизонт!.. Возможно, некоторые из вас усомнятся в правомерности такого приговора, но как Хранитель Закона я хотел бы сказать следующее... Как вы сами знаете, до сего дня в нашем поселке давно не было преступлений. Годами мы жили во взаимопонимании, мире и согласии. То же самое было и при жизни наших отцов, дедов и прадедов. Мало кому в голову приходило, что решать свои проблемы можно путем причинения зла своим соседям... Я спрашиваю вас: почему такое было возможно? И позволю себе ответить: потому, что наш Закон суров, но справедлив!.. И каждая попытка с нашей стороны обойти его, дать слабину, проявить так называемую гуманность на деле будет означать, что завтра в поселке будет совершено новое преступление, а послезавтра - уже два, а потом это зло будет возрастать, пока не погубит всех нас!.. - Праг умолк, тяжело дыша и обводя всех мутным взглядом. - Мой долг был - напомнить вам об этом. А в остальном - решайте сами!..

Он замолчал и отступил от края помоста.

Его сменил Грон, который деловито напомнил согражданам процедуру вынесения решения. Судьба виновного решалась открытым голосованием и простым большинством голосов.

Некоторые хотели выступить - явно для того, чтобы заступиться за Таха, - но Грон предложил не терять времени на словесные баталии, а сразу перейти к голосованию.

С Макденой началась истерика, и несколько женщин отвели ее в сторонку, чтобы успокоить.

Тах молчал, опустив голову. Он стоял отдельно от всех, как прокаженный, и даже не пытался убежать. Он понимал, что это бесполезно...

- Кто за то, чтобы, в соответствии с Законом, изгнать преступника Таха за пределы Горизонта? - деловито объявил Грон. - Прошу поднять правую руку. Повторяю: только правую!..

В разных концах толпы одна за другой стали подниматься руки. Грон и Праг стали считать их, но быстро сбились со счета. Получалось, что большинства либо не набирается, либо набирается, но с незначительным перевесом...

Ввиду того, что каждый голос теперь мог стать решающим, и во избежание путаницы, было решено поступить по-другому.

Тем, кто выступал за "казнь" Таха, следовало сгруппироваться справа от помоста, а противникам этого приговора - слева...

Так и поступили.

Когда подсчитали количество голосов "за", Праг заметно помрачнел. Из трехсот двадцати трех присутствовавших на площади, не считая, разумеется, самого Таха, "за" суровый приговор высказались ровно сто шестьдесят человек. И столько же было против, ни голосом меньше или больше.

Толпа зашумела. "Правые" и "левые" вступили в шумную перебранку, пытаясь перетянуть на свою сторону кого-нибудь из оппонентов, но было ясно, что из этого ничего не выйдет. Уже хотели было бежать за теми жителями поселка, которые не явились на собрание, чтобы их голоса стали решающими в этом споре.

Но тут кто-то вспомнил:

- Но у нас же есть три неучтенных голоса! Кто еще не голосовал?

- Праг и Грон! - раздались голоса и слева, и справа. - Вы же себя не посчитали!..

Хранитель Закона и мэр изумленно переглянулись. Потом Праг приосанился:

- Ну, что касается меня, тут и гадать нечего, сограждане. Было бы нелепо, если бы я призвал вас простить преступника. Естественно, я за то, чтобы покарать его!..

Потом к краю помоста подошел Грон, и толпа невольно притихла.

- Ну, что я могу сказать? - промямлил он. - С одной стороны, я как избранный по вашей воле мэр должен был бы присоединиться к Прагу и к тем, кто требует точного соблюдения Закона... Но как человек я никак не могу согласиться с тем, чтобы наш оступившийся товарищ был выброшен за пределы нашего поселка, как... как мусор!.. Это же неразумная трата людских ресурсов, в конце концов!..

- Кончай разводить демагогию, Грон! - раздался решительный голос из толпы. - За что конкретно ты голосуешь?

- Я голосую против изгнания Таха! - объявил Грон. Стараясь не встречаться взглядом с криво усмехавшимся Прагом, он спрыгнул с помоста и присоединился к "левым".

Толпа опять зашумела пуще прежнего, но Праг повелительно поднял руку, в которой почему-то уже появился хлыст.

- Дорогие сограждане, - сказал он, когда установилась тишина. - Мы совсем забыли, что есть еще один человек, который не выразил своего мнения. Это Гарс, сын Ясновидицы Трои!..

Гарс действительно одиноко стоял в пустоте между двумя группировками. Но лишь теперь он почувствовал на себе взгляды множества людей.

- Так за что же ты отдашь свой голос, Гарс? - вкрадчиво осведомился Праг. И добавил: - Подумай хорошенько, ведь от тебя зависит наше общее решение...

Что же мне делать? Все смотрят на меня. И ждут...

Да, конечно, проступок Таха вовсе не заслуживает такой суровой кары, какой требует этот дурацкий, обветшалый Закон, который Праг пытается выдать за панацею от всех зол. Тем более, что студент совершил его не ради себя, а из избытка любви к этой дурочке Макдене. На худой конец, выпороть бы хорошенько парня - и дело с концом! Даже карьерист Грон - и тот понял это...

Подожди, одернул он себя. Не спеши!.. Разве из этой ситуации нельзя извлечь пользу для себя? Ты же собираешься запустить за Горизонт живое существо с передатчиком, который смастерил по твоему заказу мастер Друм. Да, для этой цели ты намеревался использовать одного из щенков, принадлежащих твоей матери... Но разве человек - не более подходящий объект? Тем более, что теперь ты мог бы провести этот опыт совершенно легально. Для этого нужно всего лишь проголосовать за наказание Таха. Неужели ты упустишь такую возможность?!..

А, может, вообще послать их всех к черту, а? И пусть сами решают судьбу друг друга! Взять, например, и отказаться от голосования. Или объявить, что ты воздерживаешься, якобы затрудняясь с выбором. Никто тебя не осудит за это, да и совесть твоя останется стерильно-чистой... Если им так надо, пускай собирают всех до единого и голосуют повторно!..

Люди на площади нетерпеливо стали что-то выкрикивать, но Гарс не мог разобрать, что они кричат.

Взгляд его упал на затылок Таха, покорно ожидавшего своей участи. Затылок парня был неровно острижен, и на шее, в ямочке между позвонками, у него была большая родинка.

И тогда Гарс сглотнул комок в горле и поднял руку.

- Я тоже голосую против изгнания Таха за Горизонт! - стараясь говорить как можно громче и тверже, объявил он.

Но в самом конце фразы голос подвел его, и на слове "Горизонт" он дал "петуха"...

По дороге домой Гарса нагнал учитель Айк. Старик хлопнул Гарса по плечу и объявил:

- А ты молодчина, малыш! Я всегда знал, что из тебя выйдет толк!..

По старой учительской привычке Айк даже взрослых собеседников называл "малышами", и Гарс привык к такому обращению. Тем более, что Айк годился Гарсу в отцы. Собственно, он и был ему вторым отцом, поскольку знал его с детства. Когда-то он и Серф, отец Гарса, были закадычными друзьями, но потом что-то изменилось в их отношениях, заставив их отдалиться друг от друга. Может, это была женитьба Серфа на матери Гарса - семейная история об этом умалчивала.

Тем не менее, когда Гарс пошел в школу, Айк как-то по-особому выделял его из числа сверстников. Именно ему Гарс был обязан пристрастием к системологии и прочим "умным" наукам.

В последнее время они, правда, виделись редко, хотя жили неподалеку друг от друга.

Так уж получалось...

Некоторое время они шли молча, наслаждаясь вечерним покоем.

Вечера в Очаге были особенно хороши.

Солнце, висевшее по-прежнему в зените, теперь было налито морковно-красным светом, щедро растекавшимся по земле и деревьям. В кустах перекликались птицы, готовясь к ночлегу. Откуда-то доносился вкусный запах свежеиспеченной сдобы - видно, чья-то хозяйка решила побаловать своих домашних пирогами. На огороде у Кима дымилась куча старой ботвы, и горьковатый запах почему-то навевал воспоминания о детстве...

- Между прочим, я не сомневался, что ты заступишься за Таха, - нарушил молчание Айк.

- Почему? - удивился Гарс.

- Ну, ты же вырос на моих глазах...

И тут Гарс не выдержал. Он без утайки поведал учителю о тех колебаниях, которые испытал перед тем, как высказаться в защиту Таха. А еще он рассказал и об отважном австралийце Снифе, и о своих планах дальнейшего исследования Горизонта, и о передатчике Друма...

Он чувствовал, что должен с кем-то поделиться своими проблемами. А кроме Айка об этом рассказывать было некому. Даже Люмина, спутница жизни - и та не понимала его переживаний...

Айк понял. Он всегда понимал Гарса. Даже тогда, когда тот был неправ - с точки зрения других...

- М-да, - сказал он, выслушав исповедь Гарса. - Я вижу, что ты ненамного изменился с тех пор, как сидел за партой. Ведь и тогда Горизонт интересовал тебя гораздо больше, чем учеба... Что ж, может быть, это и хорошо. Знаешь, малыш, мне пришлось учить почти три поколения жителей Очага. И, как ни прискорбно, многие из них ошибочно считали, что после окончания школы им больше незачем и нечему учиться. Но были и другие. Мне отрадно констатировать, что ты - один из них... Если бы... - тут Айк странно запнулся, но потом быстро произнес, - если бы мир вокруг был иначе устроен, ты, возможно, далеко пошел бы в жизни...

- Еще не вечер, учитель, - неожиданно для себя пообещал Гарс. - Возможно, когда-нибудь я действительно уйду... очень далеко...

Айк улыбнулся.

- Эта затея стара, как мир, - с улыбкой сказал он. - Не думай, что ты - первый. Но ты еще не созрел для нее... И есть одна проблема, которую тебе, рано или поздно, придется решить. Только тогда ты уйдешь...

- Какая же?

- За Горизонт может уйти каждый. Это не так трудно, малыш... Но вернуться обратно не сможет никто. Это многократно проверено, поверь... Видимо, Купол анизотропен. Он не пропускает сквозь себя световые лучи и, скорее всего, звуки, но не препятствует прохождению материальных тел. Особенно - одушевленных. Так называемых "живых существ"...

- А радиоволны? - не удержался Гарс. - Радиоволны Горизонт пропускает?

Айк с сомнением покачал головой.

- Едва ли, - сказал он. - Мне известны случаи, когда некоторые смельчаки отправлялись за Горизонт, вооружившись различными приборами связи... Впоследствии от них не было получено ни одного сигнала. Горизонт обрезает связь мгновенно, стоит переступить его, малыш.

- А как же тогда осуществляется сообщение между Оазисами? Каким образом мы можем подключаться ко Всемирной сети и принимать телепередачи из других населенных пунктов?

От удивления Гарс остановился.

- Правда? И кто же это был?

- Твой покорный слуга, - признался Айк. - В свое время я испробовал различные способы и провел массу опытов. Я даже пробовал прорыть на довольно большой глубине подземный ход под Горизонтом. Из этой затеи, кстати, ничего не получилось - учти на будущее... Но однажды передо мной встала эта проклятая дилемма: или удовлетворение своего любопытства - или жизнь среди людей, которым я уже тогда хотел быть полезным... Я ведь с детства хотел быть учителем. И тогда я запретил себе думать о Горизонте.

- Но почему... почему ты мне раньше об этом не говорил, учитель? - спросил потрясенный Гарс.

- Потому что раньше ты не был так близок к Горизонту, как сейчас, - туманно выразился Айк. - Я же вижу, как ты мучаешься в последнее время. Значит, в твоей душе скоро наступит кризис, и тебе придется сделать выбор...

Они опять замолчали. Обгоняя их, односельчане спешили по домам с собрания. Одни торопились к ужину в семейном кругу, к фильмам и матчам чемпионата мира. Других ждали дела: недовскопанная грядка, недописанная рукопись, незавершенный музыкальный опус...

Потом мимо Айка и Гарса прошмыгнул Брюм. При этом он сделал судорожное движение, словно хотел о чем-то спросить их, но, видно, потом передумал и заковылял дальше.

- Бедняга, - посетовал Айк, задумчиво глядя математику вслед. - Такие неординарные способности - и такой печальный результат!.. По-моему, у него уже мозги набекрень встали из-за пристрастия к числам. Ты знаешь, какое душераздирающее открытие в области статистики он на днях сделал? О строгой зависимости смертности от рождаемости!..

- То есть? - не понял Гарс.

- Брюм сделал совершенно однозначный вывод, - с иронией сообщил Айк. - Будто бы прирост населения в нашем Очаге чем-то или кем-то ограничен и тайно регулируется. Якобы при превышении предельной численности, которая, по его выкладкам, составляет не то пятьсот двадцать пять, не то пятьсот пятьдесят два человека, на каждого последующего новорожденного будет приходиться один усопший. Иными словами, если на свет появляется ребенок, то кто-то в ближайшее время должен умереть - и, по версии Брюма, это не обязательно будет больной или старик... А два дня назад, если тебе известно, жена гончара Веба родила мальчика. Но пока еще никто не умер... Одним словом, мистика!

- Я знаю, откуда растут ноги у этой мистики, - сказал Гарс. - У Брюма мать вот уже два года на ладан дышит, даже моя матушка с ее знахарством оказалась бессильна ей помочь... Так что, если кому-то и суждено вскоре в поселке умереть - так это ей. Вот Брюму и мерещится невесть что на почве опасений за жизнь матери... Не знаю... Мне его почему-то жаль...

- Да, всегда жалко, когда могучий, но больной разум рождает иллюзорных чудовищ, да еще и подводит под это теоретическую базу, - согласился старик, останавливаясь.

Оказалось, что они уже дошли до двухэтажного коттеджа Айка.

- Ну что ж, - сказал учитель, пожимая на прощание руку Гарса. - Желаю тебе успехов, каким бы ни было твое окончательное решение насчет Горизонта!..

- Подожди, учитель, - вспомнил Гарс. - Ты говорил, что знал двоих... А кто еще хотел уйти за Горизонт, кроме тебя?

На лицо Айка словно набежала тень.

- О, это печальная история, малыш, - сказал он. - Второй исследователь пространства за Горизонтом был более фанатичен, чем я. По своей воле он ни за что бы не отказался от этой идеи... Его вынудили это сделать. Надеюсь, ты не забыл, что идти за Горизонт запрещено нашим Законом. Но ты можешь и не знать, какое наказание за это предусматривается... Если за все прочие нарушения Закона виновного изгоняют за Горизонт, то в данном случае это не имело бы смысла. Именно поэтому для такого преступника, если так можно назвать человека, стремящегося познать мир, существует гораздо более жестокая кара - лишение свободы. Его держат взаперти в подвале, представляющем собой узкий бетонный мешок, до тех пор, пока он не раскается и не откажется от своей идеи-фикс... Именно это и случилось с Пиллисом.

- Пиллисом?! - не веря своим ушам, вскричал Гарс. - Так это был он?..

Айк поднял руку в прощальном жесте и толкнул калитку.

Гарс двинулся было дальше, но голос его бывшего учителя остановил его:

- И вот что еще... Когда ты будешь решать ту проблему, о которой мы с тобой говорили сейчас, то постарайся четко уяснить, куда и зачем ты собираешься идти. А, исходя из этого, определи: стоит ли то, что ты можешь обрести за Горизонтом, того, что ты потеряешь здесь, или нет?

Гарс обернулся, но Айка во дворе уже не оказалось.

Может, это вовсе не он говорил, подумал Гарс. Неужели я начинаю бредить наяву? Этого мне только не хватало!..

Он покрутил головой и решительно двинулся домой.

Пиллис все еще находился на своем дозорном посту.

Теперь Гарс по-другому смотрел на старика, еще недавно казавшегося ему памятником сидячему образу жизни. Этаким полуодушевленным "лежачим камнем", под который не течет вода перемен...

Если бы я раньше знал, с раскаянием подумал он.

Он подошел к Пиллису почти вплотную и сказал:

- Знаешь, Пиллис, учитель Айк всё рассказал мне про тебя. Извини, если я тебя обидел утром...

Пиллис молчал, хотя немигающие глаза его были открыты.

- Я знаю, - продолжал Гарс, обращаясь к старику, - тебе не дали уйти за Горизонт, хотя ты этого очень хотел. Они сломали тебя, заточив в темницу... Но я обещаю тебе: со мной у них этот фокус не пройдет!

Пиллис не произнес ни звука.

Гарс тронул его сухую темную руку и с внезапным ужасом ощутил, что она холодна, как лед. Он попытался отыскать на запястье Пиллиса хоть малейший намек на пульс, но его не было.

Старик был мертв.

Ночью Гарс проснулся от смутного беспокойства.

Он прошел в гостиную, открыл настежь окно и уставился на звездное небо, где ярко, как лампа над операционным столом хирурга, горела Луна.

Потом взгляд Гарса упал на Горизонт. Там происходило что-то странное.

В некоторых местах на небосклоне что-то вспыхивало и мерцало, и временами Горизонт как бы вздрагивал, словно огромное живое существо. Порой, после очередного загадочного всполоха, на небе изображалось нечто очень большое, похожее на прямоугольник или ромб гигантского размера и бывшее чуть светлее, чем вся остальная полусфера Купола, а потом эта фигура неожиданно описывала пологую дугу, словно кто-то переворачивал огромную чистую страницу в невидимой книге. Но вскоре и отблески туманного зарева на Горизонте, и иллюзии, навеянные ими, исчезли бесследно, и ничего больше Гарс уже не увидел...

Ежась от ночной свежести и обхватив голые плечи руками, чтобы согреться, он перебрал в голове события прошедшего дня, словно подводя итог какого-то очень важного этапа в своей жизни.

Учитель Айк был прав. Он, Гарс, был еще не готов к тому, чтобы без оглядки отправиться за Горизонт. Слишком многое связывало его с этими порой забавными, порой нелепыми, порой отвратительными, но в целом хорошими и мирными людьми, среди которых он прожил тридцать три года. Вот если бы они согласились пойти вместе с ним... ну, пусть не обязательно все до единого, но хотя бы те, к кому он до сих пор относился с любовью и уважением... мать, Люмина, учитель Айк, мастер Друм... да даже бывший друг детства Грон!.. - тогда и думать было бы нечего!.. А так, идти наобум, не зная, куда и зачем, было, конечно же, бессмысленно...

А ведь когда-то ему казалось само собой разумеющимся, зачем нужно идти за Горизонт. Как же иначе?!.. Побывать в других городах, иметь возможность познакомиться с новыми, такими интересными, людьми, пообщаться с ними напрямую, а не посредством Сети и стереовидения, потрогать шершавый камень известных всему миру памятников и зданий, воочию увидеть знаменитостей, прокатиться на настоящем поезде "подземки" и на настоящем автобусе... Да разве мало привлекательных вещей было в других Оазисах!..

Но с тех пор Гарс все-таки вырос. Не физически - внутренне... И теперь перспектива побывать в других городах и поселениях уже не грела его. Конечно, не все люди в мегаполисах были плохими и развращенными, и среди них наверняка имелись умные и добрые собеседники... Но, судя по тому, чем была забита Сеть и что передавали по стерео на весь мир, в массе своей они жили точно так же, как односельчане Гарса, не желая вырваться за пределы очерченного для их беззаботной жизни круга и даже не стремясь узнать, чтo там находится. Так стоит ли стремиться из одной клетки в другую, даже если в ней больше игрушек и места для суеты?!..

Сейчас Гарс отчетливо понимал - нет, не стоит...

Если он когда-нибудь и решится пойти за Горизонт, то лишь для того, чтобы узнать, что же находится за ним, в той зоне, которая отделяет островки человечества друг от друга. И кто додумался рассадить человечество в позолоченные клетки, дав им все, что необходимо для жизни - пищу, свободу творить и трудиться, возможность общаться друг с другом и безбедно существовать на протяжении многих поколений, - но отняв у них одну из самых главных возможностей. Возможность свободно перемещаться по планете и быть хозяевами окружающего мира...

А самое главное - можно ли это положение как-то исправить или уже поздно?..

Стоя у раскрытого окна, Гарс перебирал в уме те гипотезы, которые были ему известны в отношении Того-Что-Находится-За-Горизонтом.

Почему-то почти все они были безнадежными. Будто придумывал их один и тот же закоренелый пессимист.

По отдельным предположениям, когда-то, в результате столкновения с неким достаточно крупным космическим телом, Земля развалилась на множество кусков-астероидов, образовавших длинный шлейф за Солнцем, однако люди якобы чудом успели спрятаться под куполами мощных силовых полей. Поэтому за Горизонтом не могло быть ничего, кроме раскаленного вакуума, а значит, выход из-под Купола был бы равносилен самоубийству... Но данная версия не объясняла, почему в Сети не осталось ни малейшего упоминания о катастрофе и почему Купола были проницаемыми.

Другая гипотеза гласила, что много лет назад Земля подверглась нападению жутких инопланетян. Будто бы эти монстры упрятали людей в своего рода террариумы и теперь пристально наблюдают за ними, а всякого, кто высунется за Горизонт, тут же рвут на части. Хотя, по мнению Гарса, эта сказка годилась лишь для того, чтобы пугать ею непослушных детей, но время от времени эту тему активно эксплуатировали кинорежиссеры и авторы романов-"ужастиков"...

Кое-кто - как правило, обладающий гипертрофированной фантазией - утверждал, будто Оазисы представляют собой этакие резервации, куда суперкомпьютеры и киборги загнали людей, чтобы они-де не мешали гомункулюсам преобразовывать планету в стартовую площадку для последующей экспансии искусственного разума в бесконечные дали Вселенной... Возможно, как чисто теоретическое допущение подобная теория и имела право на существование, но Гарса она тоже не устраивала. Ведь тогда получалось, что предки были настолько непоследовательны, что, создавая роботов и всячески муссируя возможность их "мятежа" (а об этом свидетельствовали многочисленные произведения, сохранившиеся в анналах Сети), своевременно не приняли никаких превентивных мер.

Некоторые варианты обсасывались чаще и охотнее, чем все прочие.

Наиболее традиционная попытка объяснения заключалась в том, что очередная Великая Война сделала отдельные участки планеты непригодными для проживания, и тогда человечество отгородилось от них куполами, возведенными над уцелевшими населенными пунктами. Отсюда вытекало, что за куполом всё пронизано радиацией и прочими смертоносными излучениями, мгновенно убивающими любое живое существо. Впрочем, отдельные исследователи полагали, что Оазисы могут находиться глубоко под землей или даже где-нибудь на другой планете, а назначение Куполов состоит в том, чтобы обеспечить привычную для людей среду обитания... Слабым местом данной гипотезы опять же была полная необъяснимость целого ряда фактов. Например, каким образом в условиях тотальной войны человечеству удалось сохранить всю систему планетарной связи, включая Сеть, в целости и сохранности. Или почему разработчики и исполнители сего грандиозного проекта не оставили после себя ни единого чертежа, ни единой схемы и даже ни единого разумного объяснения происходящего? Может быть, они не хотели, чтобы последующие поколения землян повторили их трагические ошибки, а посему обрекли их на вечное заточение? В это Гарсу как-то не верилось...

Наиболее оригинальную версию, на взгляд Гарса, однажды высказал кто-то из ватиканских кардиналов в рукописи, запущенной в Сеть под псевдонимом. Якобы Купола и Оазисы - дело рук самого Господа Бога, решившего таким образом уберечь наилучших сынов своих от Страшного Суда, который постиг всех остальных людей. Правда, автор еретического манускрипта впоследствии стойко хранил молчание в ответ на вопрос ехидных еретиков, с какой стати Всесильный и Всемогущий не удосужился собрать "достойнейших из достойных" в одном месте, а разбросал их по всей планете...

Лишь одна из гипотез больше всего привлекала Гарса и других "горизонтщиков" тем, что сулила им не верную гибель, а жизнь за Горизонтом. Хотя, по сути своей, она тоже была весьма безрадостной.

Словом, всё - как в Очаге и других Оазисах...

Разработчики проекта "Биосфера-2", действовавшие при поддержке одного техасского биллионера, полагали, что в случае успеха эксперимента "Большая Бутылка" может послужить моделью корабля для межпланетных путешествий и поселений землян на поверхности других планет. Но при этом они преследовали и чисто коммерческие цели. Так, многочисленным туристам и любителям экзотики со всего мира за не очень большую по тем временам сумму разрешалось наблюдать за гигантским "террариумом" снаружи, купить безделушку на память в открытой неподалеку от Купола сувенирной лавке - и вскоре рядом с Биосферой-2 возник целый туристский комплекс...

К сожалению, никаких других упоминаний об этом совместном детище ученых и коммерсантов Гарс в анналах истории больше не обнаружил. Может быть, все последующие ссылки на этот проект были ликвидированы бдительными "цензорами" - но тогда это означало бы, что эксперимент уже в то время решено было засекретить. А может быть, эксперимент провалился, потому что системы обеспечения жизнедеятельности Биосферы вышли из строя, превратив все содержимое Купола в комок сплошной зеленой слизи...

Та давняя статья заканчивалась весьма многозначительно, по мнению Гарса. Ее автор писал: "Вы можете спросить, дорогие читатели, а где же "Биосфера-1"? Ответ прост - вы стоите на ней. "Биосфера-1" - это наша Земля!"...

Нетрудно было экстраполировать этот вывод на современный мир, поделенный на множество Оазисов. Скорее всего, эксперименты по исследованию "обитаемых островов" продолжались, но уже втайне от человечества. Кто-то уже тогда вынашивал бредовые планы создания множества "больших бутылок" на Земле, чтобы поместить под Купола - уже не стеклянные, а силовые - как можно больше людей. Кем являлись инициаторы всепланетного проекта и какую конечную цель они преследовали - теперь можно было лишь догадываться... Вполне возможно, что ими - пусть хотя бы некоторыми из них - двигали искренние гуманные побуждения. Освободить людей от унизительной зависимости от окружающей среды, предотвратить ядерную и экологическую катастрофу, накормить голодных и излечить больных - разве всё это не перевешивало бы на весах Здравомыслия чашу с одной-единственной гирькой в виде жалкой и всё меньше весящей свободы передвижения в пространстве?.. Конечно, можно предположить, что были и истинные гуманисты, которые высказывались против изоляции человечества, как и вообще против любых опытов над человеком. Наверное, их обвиняли в непонимании сути прогресса, в замшелом консерватизме и попытках любой ценой остановить историческое развитие земной цивилизации. Их голоса звучали все тише и тише, пока не потерялись вообще в реве толпы, соблазненной заманчивыми перспективами сытного, беспроблемного и приятного будущего: "Даешь Купола!"...

Не исключено, что создатели многочисленных Оазисов-биосфер до сих пор обитают по ту сторону Горизонта. Может быть, уже не туристы, а они сами пристально наблюдают за тем, как живут, наслаждаясь миром и покоем, ничего не ведающие перманентные "объекты" эксперимента, как они рожают детей, самозабвенно трудятся и, когда приходит срок, безболезненно умирают, освобождая место для последующих поколений.

И когда они видят, как отдельные подопытные начинают мучиться, страдать от осознания своей несвободы и непонимания мирка, в котором их заперли, когда эти безумцы принимаются метаться, упрямо тычась носами в невидимое стекло "гоморариума", когда они лезут к Горизонту, рискуя стать преступниками в глазах сородичей, когда они жертвуют своей жизнью, чтобы исследовать Купол и искусственное Солнце - наверное, лишь снисходительная усмешка пробегает по лицам неведомых Создателей Биосфер. Может быть, тогда они воображают себя олимпийскими богами, распоряжающимися судьбами "простых смертных"....

Несмотря на жестокость и унизительность подобной гипотезы, она все же оставляла "горизонтщикам" надежду. Надежду на то, что, решившись однажды выйти за свой Горизонт, они сумеют добиться свободы в полном объеме для человечества.

Однако, за Горизонт уходили многие. В одиночку и целыми группами... Кое-где (особенно в мелких Оазисах) "горизонтщикам" удавалось даже подбить на выход за Купол всё население - а мир не менялся. Неужели всех беглецов из "Бутылок" безжалостно умерщвляли уподобившиеся богам? Или всё обстояло гораздо проще, и бывшие "горизонтщики", подкупленные или насильственно лишенные памяти, сами отказывались от своих прежних идеалов?

Эта загадка была едва ли не самой главной для Гарса. Именно она и толкала его уйти за Горизонт...

Он окончательно озяб, стоя у раскрытого окна. Там, снаружи, было холодно. В доме же было тепло и уютно. И когда из спальни донеслось сонное бормотание жены: "Гарс, ты куда запропастился?" - он тщательно закрыл окно, наглухо затемнив его так, чтобы не было видно ни Горизонта, ни Луны, ни звезд, и вернулся в мягкую, согретую телом любимой женщины и пропитанную запахом ее духов и волос постель...

Он продержался почти целый месяц.

Всё это время он честно выполнял ультиматум жены. Изо всех сил старался быть таким, как другие. Он сопровождал Люмину в ее виртуальных походах в другие города. Он занялся починкой старых вещей, требовавших незначительного ремонта. Он распилил древний журнальный столик и наделал из получившихся дощечек настенные полочки для цветов, которые Люмина в обилии разводила теперь, заразившись этим увлечением от Розы. На пустовавшем месте за домом он разбил несколько грядок и посадил там огурцы, капусту и укроп с петрушкой. В перспективе имелись еще такие трудоемкие виды деятельности, как обновление покраски домика, укрепление хлипкого заборчика вокруг участка и замена кровли, но за это Гарс все никак не решался взяться...

Вечерами они ходили теперь в гости и сами устраивали шумные вечеринки по тому или иному поводу или вовсе без повода. Особенно к ним зачастили Пустовит со своей худосочной супругой, Рила и Ард со своим буйным мальчишеским выводком. Правда, после первых же посиделок в этой компании у Гарса возник стойкий рвотный рефлекс, который трудно было перебороть даже путем неимоверного напряжения силы воли. Все эти люди относили себя к единственным в поселке истинным интеллигентам (об учителе Айке тактично умалчивалось, а о шахматисте Лагмере и расшифровщике древних рукописей на каком-то давно усопшем языке Тарге троица с единодушной презрительностью отзывалась как о "серости, рядящейся в тогу гениальности"). И все они были раскрепощены до крайней степени. Исповедовали свободную любовь - правда, на практике (во всяком случае, при Гарсе с Люминой) никаких фривольностей себе не позволяли. За трапезой налегали больше на спиртное, чем на закуску, в результате чего довольно быстро надирались, но никогда не осуждали друг друга за это, полагая, что трезвость - типичный признак тупой рациональности. Чета Пустовитов любила являться в гости непременно вызывающе одетыми - наверное, чтобы выделяться на фоне себе подобных. Она обычно была полуприкрыта прозрачными одеяниями, а ее супруг обожал заплесневелые от сырости лыжные ботинки образца позапрошлого века и грязные свитера размера этак на три больше необходимого. Ард и Рила обожали разговоры об искусстве, перемежаемые словечками "концептуализм", "контекст", "жанровость" и т.д. Со всеми этими циниками нельзя было заводить разговор о чем-то серьезном, и уж ни в коем случае не следовало при них восхищаться чем-либо - камня на камне не оставят ни от предмета вашей привязанности, ни от вашего жалкого и примитивного вкуса!.. В свою очередь, любые посягательства на их внутреннюю интеллектуальную собственность они пресекали еще на дальних подступах - чаще всего, какой-нибудь ехидной цитатой. Цитировать они вообще любили, особенно неизвестных классиков с вычурными именами и самих себя... Гарс терпел все это "цивилизованное общество" только ради Люмины.

Гарс все-таки выпросил у матери и принес домой того щенка таксы, которого метил месяц назад на роль подопытного животного. Он назвал его Гоблином - за старческую мудрость выразительных карих глаз. На цепь его у крыльца он сажать не стал, однако жить таксенку в доме в качестве "третьего члена семьи" категорически не позволяла Люмина. В итоге, был найден компромиссный вариант: Гоблин свободно бегал в пределах участка и даже по улице, а ночью спал на коврике у дверей.

Видя, что Гарс больше не помышляет о походе за Горизонт, Люмина тоже изменилась - скорее, в лучшую сторону, чем в худшую... Она теперь все чаще стала заниматься домашним хозяйством, проявляя недюжинную изобретательность в области кулинарии. Она убедила себя в том, что ручная стирка не так портит вещи, как стиральный автомат, и отныне в ванной комнате неизменно торчали тазы, в которых замачивалась очередная порция белья. А каждую свободную минуту Люмина посвящала возне с какими-то суперсложными выкройками, напуская на себя таинственно-многозначительный вид, если Гарс начинал расспрашивать ее...

Ему бы, слепому идиоту, еще тогда надо было догадаться, что происходит с женой, но он не придавал ее активности особого значения. Вплоть до того рокового дня, когда они разругались в пух и прах. В сущности, из-за пустяков. Во всяком случае, он так полагал...

В тот день сразу после завтрака он принялся прибивать к стене очередную полочку для цветов, и почему-то это нехитрое дело не заладилось у него с самого начала. То гвоздь никак не желал вбиваться в стену и гнулся, как травинка на ветру. То молоток соскальзывал со шляпки и попадал непременно по пальцу, и тогда Гарс, облизывая ушибленный ноготь, мгновенно вспоминал такие словечки, которые хранились на самом дне его подсознания.

Занятый борьбой с непокорными гвоздями, он не сразу обратил внимание на то, что Люмина производит лихорадочный обыск то в спальне, то в кухне, а потом и в узком коридорчике, где располагались кладовые. Когда же ему пришло в голову спросить, что это она потеряла, жена процедила сквозь зубы:

- Ума не приложу, куда он запропастился... Ведь я где-то совсем недавно его видела!

- О ком речь, солнышко? - осведомился Гарс, рассеянно оглядывая с разных сторон гвоздь, превращенный очередным мощным ударом в уродливый крючок. - Кто этот таинственный незнакомец?

- Кто, кто... - проворчала Люмина, принимаясь рыться в кладовой. - Не кто, а что!.. Держатель для туалетной бумаги, желтенький такой - помнишь? Там на нем еще три кнопочки разноцветных были...

Гарс, разумеется, помнил. Только признаваться в том, что это он "приделал ноги" безделушке, было, на его взгляд, преждевременно.

- Ну и зачем он тебе понадобился? - поинтересовался он.

- Он мне нужен! - отчеканила Люмина, устало распрямляясь. - Просто пока я вспомнила о нем, надо его найти...

- Господи! - удивился Гарс. - Ты что, решила проверить влияние музыки на функционирование кишечника?

Лицо Люмины отразило смутное подозрение, которое явно принимало в ее голове всё более четкие очертания.

- А ты не брал его, Гарс? - спросила она. - Может быть, по своему обыкновению, засунул держатель в такое место, что его теперь днем с огнем не отыщешь?

- Ну что ты, лапочка, - чуть поспешнее, чем следовало, отозвался Гарс. - Мне это изделие и на глаза не попадалось с тех пор, как мы с тобой поженились!.. Ты же знаешь, я всегда был против подобных отрыжек научно-технического прогресса!

- Знаю, - зловещим тоном сказала Люмина. - Именно поэтому мне всё больше кажется, что это ты куда-то задевал держатель!... Признавайся давай!..

Вот тут, наверное, и надо было Гарсу повиниться и признаться. Но вместо этого он встал в позу и принялся причитать, что не потерпит гнусных поклепов на себя ни от кого, даже от своей собственной супруги.

Расплата последовала незамедлительно. Иногда интуиция жены поражала Гарса своей безошибочностью.

В следующий момент Люмина вытащила с полки кладовой приборчик, сделанный мастером Друмом по заказу Гарса еще месяц назад, в обмен на злополучный держатель, и недоуменно повертела его в руках.

- А это еще что такое? - вопросила она. - Откуда это у тебя, Гарс?

- Да так... - отвел взгляд в сторону Гарс. - Было дело... нужна была мне эта штука для кое-каких опытов, вот я и попросил Друма...

- Ах, вот оно что! - прозрела Люмина. - А чем ты с ним рассчитался, а? Ну-ка, скажи мне!..

Она грозно подбоченилась. Гарс еще попытался пошло отшутиться, пролепетав, что расчеты натурой между мужчинами традиционно не приняты, в отличие от коммерческих взаимоотношений между представителями противоположных полов, но Люмина уже впала в такое состояние, когда потуги породить юмор действовали на нее, как красная тряпка на быка.

- Не ври! - взвизгнула Люмина, топнув ногой. - Ты и так уже весь изоврался!.. Я тебе вообще уже не верю, понял? И я хорошо помню, что еще неделю назад видела держатель в нижнем ящике стола на кухне! Ты все это время обманывал меня, притворяясь, что Горизонт тебе не нужен, а сам тайком бегал к нему и тайком бегал к Друму - всё тайком от меня!..

- Послушай, дорогая, - все еще пытался образумить не на шутку разошедшуюся супругу Гарс. - Ты не права... Держатель я действительно умыкнул у тебя месяц тому назад, был такой грех с моей стороны. Но с тех пор я, честное слово, не занимался Горизонтом!.. И потом, раз уж об этом зашла речь... Дался тебе этот несчастный держатель! Что, без него стала жизнь невозможна, что ли? Да если хочешь, я сегодня же схожу к Друму и заберу его обратно. А если он уже разобрал его, закажу новый, еще лучше прежнего - и Друм его сделает!.. Ты хоть скажи, в чем причина столь внезапной потребности в этой глупой игрушке? Зачем он тебе так срочно потребовался?

И тут Люмина ошарашила его. Да так, что Гарс чуть не выронил молоток из рук себе на ногу.

- Дурак ты, дурак! - в сердцах сказала она. - Да не мне он нужен вовсе, не мне!.. А ребеночку, когда он родится и подрастет. Понятно?

- К-какому ребеночку? - невольно заикаясь, переспросил Гарс.

- Нашему, какому же еще!.. Или ты думаешь, что у нас с тобой не может быть ребенка? Вспомни, сколько раз в последнее время мы с тобой не предохранялись!..

Гарс добросовестно вспомнил. Получалось - много. В течение последнего месяца они вообще усиленно занимались любовью - как-то это само собой получалось. Не то проявлялось таким образом сближение между ними, не то причиной всему был избыток энергии, которую раньше Гарс тратил на исследование Горизонта...

- Выходит, ты беременна, Лю? - задал он очередной глупый вопрос.

- Немножко, - издевательски ухмыльнулась жена.

- И давно?

- Нет, недавно. А что? Это имеет для тебя какое-то значение, Гарс? Неужели ты не рад, что у нас наконец-то будет маленький?!..

- Да нет, рад, конечно, - торопливо заверил жену Гарс. - Только...

Он умолк, лишь теперь осознав, что для него означает признание жены. О вылазке за Горизонт отныне придется забыть окончательно. Навсегда. На всю жизнь. Ведь все эти годы он не решался уйти за Купол, боясь, что жена останется соломенной вдовой, и он никогда не сможет ее увидеть. А если у них появится ребенок, то об уходе нечего и думать. Потому что о ребенке нужно будет заботиться, растить его, воспитывать... Он не смог бросить жену одну, но если она будет вдвоем с малышом, он тем более не сможет этого сделать.

- Лю, а может быть?.. Ведь еще не поздно... принять меры, - в отчаянии заговорил он. - Может быть, мы вместе подумаем над этим, а?..

- А что тут думать? - удивилась Люмина. - Не думать, а готовиться надо... Чтобы когда малыш появится, у него все было!..

Потом она поняла, что имел в виду муж, и на несколько секунд потеряла дар речи. А когда вновь обрела способность говорить, то накинулась на Гарса с удвоенной силой.

Волосы ее растрепались, лицо покраснело, глаза метали молнии. В гневе Люмина была просто отвратительна. "Боже мой, - невольно подумал Гарс. - И эту фурию я считаю своей любимой женщиной!"...

- Успокойся, - попросил он. - Может быть, ты все-таки ошиблась, и тогда весь этот разговор напрасен? Бывает же такое, что женщины ошибаются, полагая, что они беременны!

- Как бы не так! - с презрением выкрикнула Люмина. - Никакой ошибки быть не может! Я на днях проверялась на диагносте, и Юнон мне сказал, что у меня будет ребенок!.. Он даже определил пол нашего малыша. Это будет мальчик, понятно тебе?

В голове Гарса появилась вдруг непрошеная мысль, и он не сумел сдержаться.

- Послушай, Лю, - сказал он, наклонив голову к плечу, - а ты... Ты говоришь мне правду сейчас? Я вот что подумал... Что, если ты все это выдумала? Ну, насчет своей беременности... Может, ты таким способом хочешь удержать меня, а? Скажи честно!

Люмина была в шоке. Она судорожно ловила ртом воздух, словно задыхаясь. А потом взревела, вытаращив глаза:

- Подлец! Негодяй! Придурок недоразвитый!.. Вот кто ты после этого, Гарс!.. Уходи! Я не хочу видеть тебя! Убирайся из моего дома и чтоб ноги твоей здесь больше не было!..

Передатчик Друма все еще был у нее в руках - обе части: и ПБДД, и МБДД. Словно желая усилить эффект своих заявлений, Люмина с размаху швырнула приборы на пол, и по гостиной разлетелись пластиковые брызги корпуса, какие-то микросхемы, чипы...

Гарс растерянно обвел взглядом обломки приборов, и в душе его стало пусто и горько.

А потом в голове словно щелкнул какой-то невидимый переключатель, и он потерял над собой контроль.

Он не помнил, какие именно слова он бросал в лицо жене. Он не помнил, что он делал, только молотка почему-то в его руках уже не оказалось - наверное, в порыве бешенства он куда-то метнул его... Он не помнил, как выскочил из дома прямо в рабочем комбинезоне, заляпанном старыми пятнами краски и порванном в нескольких местах.

Он пришел в себя только за калиткой.

"Она выгнала меня!", стучало в его голове. Она не захотела понять ни мои чувства, ни мои идеи! Она пошла на поводу у инстинктов, диктующих каждой бабе во что бы то ни стало рожать детей, не думая о том, как и зачем ее отпрыски будут существовать в этом гнусном, исковерканном мире!.. "И сказал Господь детям своим: "Плодитесь и размножайтесь!"... И мы размножаемся, как безмозглые амебы. Мы стремимся к продолжению рода своего, не задумываясь, зачем это нужно и нужно ли вообще... И не она одна такая - все люди вокруг слепо живут, слепо любят и умирают тоже вслепую. Даже когда перед ними приоткрывается щель, через которую можно заглянуть в мир, они старательно закрывают глаза и пятятся от этой прорехи в занавесе как можно дальше...

Хорошо, я уйду, с внезапной решимостью подумал он. Я долго шел к этому, а теперь наступил самый подходящий момент, чтобы уйти... Пусть все эти слепые, жалкие люди не заметят моего ухода - мне уже все равно... Теперь-то я знаю, что никогда не смогу жить так, как живут они. Им не дано понять меня, а мне - их... Вот и всё. Как у Киплинга: "Запад есть Запад, Восток есть Восток - они никогда не встретятся"... Словно это сказано про меня и про всех остальных. Наши пути действительно не пересеклись. И теперь уже не пересекутся никогда. Потому что я ухожу, ухожу, ухожу!..

Он зачем-то вытер о комбинезон руки и двинулся в сторону Горизонта.

Он прошел несколько шагов и ощутил странный зуд внутри себя. Что-то подмывало его оглянуться на свой дом. Но, сжав челюсти, он не стал этого делать.

Он хотел уйти никем не замеченным, но случай словно нарочно подсовывал ему на пути к Горизонту то одного соседа, то другого. И каждому было интересно узнать, куда это он собрался. Однако, Гарс, не собираясь пускаться в объяснения, только нелюбезно отмахивался и шел дальше.

Но на самом краю поселка Гарс встретился с Гроном. Вот уж с кем он вовсе не желал разговаривать - тем более, сейчас... Неприятнее этой встречи трудно было придумать - судьба словно испытывала напоследок прочность нервов Гарса. Обойти мэра было никак нельзя, да это и выглядело бы как трусость.

Грон в замешательстве топтался возле дома Коула, который был последним на улице - дальше начинался пустырь. Вид у Гарса был озадаченный и растерянный. Футболка-безрукавка на нем была надета почему-то наизнанку, а на левой руке красовалась серая нитяная перчатка сомнительной свежести.

Увидев приближающегося Гарса, Грон просиял:

- Привет, старина! - сказал оживленно он. - Сам бог мне тебя послал! Ты не поможешь мне?..

Гарс сунул руки в карманы, чтобы дать понять, что он не собирается обмениваться рукопожатиями.

- Я не собираюсь помогать предателям! - процедил он сквозь зубы. - Я с ними даже разговаривать не желаю!

Но Грона такое недружелюбное заявление не обескуражило.

- Подожди, Гарс, - попросил он. - Пожалуйста, не лезь в бутылку... Я понимаю, что ты на меня дуешься за то, что я перестал с тобой ходить к Горизонту... Может быть, ты считаешь меня карьеристом и властолюбцем, плохим другом и предателем, но сейчас не время для разборок. Мне во что бы то ни стало надо выяснить, что там с Коулом. Жив ли он вообще?

Гарс саркастически хмыкнул, но все же остановился.

- А зачем? - осведомился он. - Зачем он тебе понадобился?

Грон вытащил из правого глаза линзу - он с детства был близорук - и принялся протирать ее мятым носовым платком.

- Во-первых, - ровным голосом начал объяснять он, - мы не имеем права проявлять равнодушие к людям, и Коул - наиболее показательный пример этого. Почему-то никому в поселке - ни моим предшественникам, ни даже ближайшим соседям - ни разу не пришло в голову, что с этим человеком могла случиться какая-то беда... Сколько лет он уже не подает никаких признаков жизни, помнишь?

- Нет, не помню, - с вызовом сказал Гарс. - И по-моему, я знаю, почему никто до тебя не ломился в этот дом. Сказать?

- Ну, скажи, - растерянно разрешил Грон.

- Просто до тебя на посту мэра были нормальные люди, - злорадно объявил Гарс. - Им и в голову не могло прийти нарушить право личности на неприкосновенность жилища и на свободу делать то, что ей вздумается... В том числе и безвылазно сидеть в четырех стенах.

Грон сморщил лицо.

- Ты не прав, старина, - вяло возразил он. - Мне кажется, ты слишком произвольно трактуешь понятие свободы... Да, каждый волен делать то, что хочет. Но не нарушая при этом Закон!.. А Закон Очага, как тебе известно, гласит: "Нельзя своими действиями или бездействием причинять вред другим"...

- И какой же, по-твоему, вред причиняет Коул поселку? - поразился Гарс.

- О нем всё больше начинают ходить разные слухи. В том числе и такие, которые отрицательно сказываются на настроении людей... А если эти легенды и сплетни наносят ущерб нравственному здоровью наших с тобой сограждан, Гарс, то, согласись, это - веская причина, чтобы нарушить право Коула на одиночество...

- Слушай, ты, бюрократ! - язвительно изрек Гарс. - Кончай при мне корчить из себя видного общественного деятеля! Я же тебя знаю, засранца, как облупленного!.. Думаешь, научился красиво говорить - и, значит, можешь быть мэром? Зачем ты вообще полез на этот пост? Нравится слыть радетелем за народное благо, что ли?

Грон аккуратно вставил линзу на место и сообщил:

- Не будем обсуждать это, старина. Тебе все равно не понять меня... Я это давно понял. У тебя всегда были свои цели в жизни, а у меня - свои. Да, на каком-то этапе они совпадали, и тогда мы с тобой вместе исследовали Горизонт и мечтали о том дне, когда сможем уйти за него... Но это было проявлением, скорее, нашей незрелости, чем отваги и готовности к подвигам. Однажды я понял, что за Горизонт уйти легче, чем остаться в поселке и работать на благо людей. Все дело в том, что ты стремишься за Горизонт, чтобы удовлетворить свою детскую страсть познания мира. А ведь если познание не осуществляется в интересах людей, то это - своего рода эгоизм, Гарс. Только ради людей стоит жить на этом свете - вот та истина, которую понимает всякий разумный человек...

- Пусть я лучше буду неразумным, чем таким разумным и здравомыслящим, как ты! - воскликнул Гарс. - А если тебе так требуется помощь, то почему бы тебе не обратиться к другим "сапиенсам"? Например, к Прагу - ему же по должности положено присутствовать при взломе чужого помещения!.. Ты же все-таки мэр! Что, если Коул сейчас держит тебя на мушке какого-нибудь допотопного ружья, и стоит тебе лишь ступить во двор, как он разрядит в твой череп оба ствола?

Грон испуганно вздрогнул:

- Типун тебе на язык, Гарс! С чего бы ему целиться в меня? Я же пришел к нему по-хорошему... Ладно, если ты торопишься, то иди своей дорогой, а я тут как-нибудь сам... А к Прагу я не хочу обращаться - по-моему, он всё испортит... Ты же его знаешь.

Гарс с досадой сплюнул. Нет, этот патологический добряк Грон был поистине неисправим! Он, скорее, подставит свою грудь под нож или пулю, чем будет рисковать жизнью других.

- Ладно, - сказал он. - Раз ты санкционируешь взлом частной собственности, то ответственность за последствия будет лежать на тебе, господин мэр!..

Гарс решительно постучал в дверь из грубо обтесанных дубовых досок. Что-то щелкнуло над головой, и невнятный скрипучий голос осведомился из скрытого динамика:

- Кто там еще приперся? Чего надо?

- Открой, Коул, - сказал Гарс. - Именем Закона Очага мы требуем предъявить жилище к осмотру! Я - Гарс, муж Люмины. Рядом со мной законно избранный мэр поселка Грон. Если ты не откроешь дверь, то мы...

Он в замешательстве покосился на Грона, стоявшего ступенькой ниже, и тот поспешно докончил мысль своего бывшего приятеля:

- ... мы примем те меры, которые сочтем необходимыми!

В динамике помолчали, словно оценивая ситуацию.

Потом тот же несмазанный голос посоветовал:

- Убирайтесь ко всем чертям, подонки! Вы не имеете права вторгаться в мой дом! Об этом нет ни слова в Законе!..

Наверняка этот тип потерял человеческий облик за годы, проведенные в своей берлоге, невольно подумал Гарс. Зарос до самых глаз неопрятной седой бородой, а на руках и на ногах у него - длинные когти... Забился, небось, сейчас в темный угол, как паук, и злобно сверкает оттуда мутными глазками. А еще у него там, скорее всего, такая вонь, что задохнешься без респиратора!..

- Ладно, - сказал он вслух. - Пеняй на себя, старик!..

Он навалился плечом на дверь, но она крепко держалась на петлях. Из динамика раздалась целая серия отборных ругательств, но теперь Гарс не намерен был отступать.

Он поискал глазами вокруг крыльца в поисках какого-нибудь инструмента, и взгляд его упал на кучу кирпичей, почти полностью заросшую бурьяном. Выбрав обломок посолиднее, Гарс обогнул дом и метнул кирпич в окно. Однако стекло стойко выдержало удар. Наверное, оно было армированным. Без спецсредств его не разбить.

Гарс вернулся к крыльцу и вновь занялся дверью. Грон успел где-то раздобыть длинную железяку и, действуя ею, как ломиком, пытался поддеть дверь снизу. Из динамика доносилось лишь нечленораздельное хрипение, перемежаемое отрывистыми ругательствами, словно у хозяина дома не хватало слов от возмущения и ярости.

Гарс тронул Грона за плечо и, указав на себя, ткнул пальцем вверх: мол, я попытаюсь проникнуть в дом через чердак. Тот растерянно кивнул.

Гарс ловко вскарабкался на навес и, осторожно ступая по пластиковой крыше, прошел к чердачному окну. Здесь стекло, к его облегчению, оказалось обыкновенным. Оно охотно поддалось удару локтем, разлетевшись на сотни мельчайших осколков.

Рискуя ободрать плечи и спину острыми краями, торчавшими из оконного переплета, Гарс пролез внутрь и тут же увидел люк в полу. Чердак был завален каким-то истлевшим тряпьем и грудами непонятного мусора. Было видно, что весь этот хлам был не востребован хозяином, по крайней мере, несколько лет.

И тогда Гарс догадался, что его ждет в доме.

Уже не таясь, он расчистил люк от мусора и откинул его, подняв тучи пыли. Вниз уходила лестница из хромированных металлических трубок, и Гарс осторожно ступил на нее.

Внутренность дома представляла собой весьма неприглядный вид. Повсюду в воздухе висели изощренные узоры паутины, пыль перекатывалась по полу и предметам мебели большими пушистыми ошметками. Кое-где на стенах виднелись разноцветные разводы застарелой плесени.

Дом был явно мертв и необитаем. Никаких признаков того, что здесь кто-то живет.

Гарс прошел в комнату, прилегавшую к гостиной, и, распахнув завизжавшую горестно дверь, замер на пороге.

Судя по всему, здесь у Коула была оборудована аппаратная. Из мебели наличествовали старомодный диван с откидными валиками и несколько металлических стеллажей, которые были заставлены серыми блоками транспьютеров, мониторами и прочими приборами.

На диване сидел серый человеческий скелет, на котором висели лохмотья ткани. На его коленях пылился старый видеожурнал. Видимо, это было все, что осталось от Отшельника Коула. Трудно было сказать, когда именно он умер - год или двадцать лет назад. Но, судя по его позе, смерть явно не была насильственной. Может, сердце бедняги не выдержало излишка спиртного, а может быть, он перебрал наркотиков...

Что-то едва слышно шелестело. Гарс взглянул на ближайший стеллаж. На нем мигал сквозь слой пыли красный индикатор. Один из транспьютерных комплексов работал все эти годы. Скорее всего, это был так называемый "домохранитель" - прибор, выполняющий функции домашнего секретаря и прочего обслуживающего персонала. После смерти хозяина он исправно нес службу в пустом доме: прогонял непрошеных гостей, поддерживал нужную температуру и влажность воздуха в комнатах, вот только дать ему команду на уборку помещений было некому...

Даже после своей тайной смерти Коул продолжал мстить всем нам, потрясенно думал Гарс. Потому что все боялись его и обходили его дом стороной. О нем ходили слухи, от которых стыла кровь в жилах. А теперь, когда о его смерти узнает весь Очаг, люди наверняка вздохнут с невольным облегчением и будут рады, что еще одной загадкой стало меньше вокруг них.

Эти идиоты всегда радуются, когда мир становится ясен и прост. А если даже в нем и сохраняются какие-то тайны, то лучше не ломать над ними голову, а очертить вокруг себя круг, внутри которого тебе знакома каждая песчинка и каждая былинка, и ни в коем случае не высовываться за пределы этого мирка.

Когда-нибудь это произойдет со всеми нами, понял Гарс. Рано или поздно, Горизонт отплатит людям за то, что они не хотят заглянуть за него. Коул - только первая ласточка... Дальше будет еще хуже и страшнее. Если я не уйду сейчас за Горизонт, то Очаг будет обречен на вырождение и вымирание. Рано или поздно, наступит генетическая усталость, культурный застой и бессмысленное перемалывание жвачки ветхих идей.

Значит, все-таки надо идти. Несмотря на то, что ты успел остыть после ссоры с женой и уже не желаешь причинить ей боль своим уходом.

Потому что никто больше, кроме тебя, на это не способен...

Гарс, наконец, отлепил плечо от пыльного дверного косяка, прошагал в прихожую и со скрипом отодвинул ржавый засов на двери, в которую, напрягая свои слабые силенки, безуспешно, но упрямо бился все это время Грон.

- Ну, что там? - с жадным любопытством спросил мэр. Совсем как в годы их юности, когда они исследовали туманную стену Горизонта.

Гарс горько усмехнулся.

- Иди посмотри сам, - посоветовал он. - А мне надо идти...

Однако Грон не спешил входить. Он опасливо озирался и принюхивался к затхлой атмосфере дома.

- Ты только вот что мне скажи, - попросил он, оглядываясь на Гарса. - Там... там, случайно, нет крыс?

Гарсу захотелось расхохотаться в лицо своему бывшему приятелю.

- Нет, - честно сказал он. - Там только скелеты. Так что можешь идти смело, господин мэр...

Солнце было маленькое и белое, оно висело неподвижно в зените. Было жарко, но не очень. Время от времени, через строго выдержанные интервалы, все время с разных направлений над землей прокатывались порывы освежающего ветерка. Сильного ветра в Очаге не было, но и затишье не допускалось.

Впрочем, теперь это уже не имело значения. Потому что Гарс шел к Горизонту.

Вопреки прежним канонам естествознания, Горизонт находился на расстоянии всего полутора километров от поселка. От силы двадцать минут ходьбы... Но для Гарса в тот день этот путь показался долгим, как никогда. Всё было правильно: ведь он шел к Горизонту тридцать три года, а не эту треть часа.

Путь к Горизонту в этом секторе преграждала речушка, вившаяся по замысловатой кривой вокруг поселка. Мостика через нее предусмотрено не было. А если он и был когда-то построен, то, наверное, предыдущие гроны и праги распорядились снести его, чтобы люди меньше лезли куда не следует. Однако Гарс давно соорудил искусственный брод через речку, навалив поперек ее течения ветки деревьев, камни и прочий естественный мусор.

Неподалеку от этой переправы ловил рыбу Брин. Его неподвижный взгляд был устремлен на торчавший из воды поплавок, и казалось, что рыболов дремлет с открытыми глазами. А может, и умер. Как Пиллис... Однако, услышав шаги Гарса, Брин повернул к нему голову. И тут же вновь отвернулся. Это был лысоватый, невозмутимый, очень терпеливый человек. Помимо рыбалки, у него было еще одно, весьма экстравагантное хобби. Брин держал дома в специальном вольере с бассейном нескольких крокодилов. Они достались ему в наследство от отца, а тому, в свою очередь, - от далеких предков. Крокодилы были очень старыми, они походили на толстые замшелые бревна. Управляться с ними Брину было нетрудно - за многие годы заточения в вольере аллигаторы почти полностью утратили способность к размножению и свою природную агрессивность, и даже если Брин иногда забывал запереть ворота вольера, его питомцы вовсе не стремились расползтись по поселку. Наверное, в отличие от своих хозяев, они знали, что произошло с планетой примерно двести лет тому назад, но рассказать об этом не могли, а если бы и могли - то вряд ли им позволили бы это сделать невидимые цензоры...

Как ни странно, несмотря на то, что речушка начиналась из-под Горизонта и под ним же, только на противоположном конце Купола, кончалась, как нарисованная река обрезается краем альбомного листа, рыба в ней водилась до сих пор, и время от времени терпение Брина вознаграждалось довольно неплохим уловом. Правда, добыча была слишком мелкой - не больше ширины ладони, и Брин, как правило, подкармливал ею своих аллигаторов в качестве "витаминов", по его собственному выражению.

- Привет, Брин, - сказал Гарс, хотя особого желания общаться с кем бы то ни было у него сейчас не было. - Что, клюет сегодня?

Брин лишь уныло махнул рукой в ответ.

- Между прочим, я знаю одно местечко, где есть во-от такая рыба, - сказал Гарс, останавливаясь. - Хочешь, скажу, где это?

Брин недоверчиво воззрился на него. Потом его лицо приняло вопрошающее выражение.

Он не издавал ни звука не из боязни распугать рыбу, а потому что с детства был немым. Идеальный рыбак... Несмотря на свой возраст, он был доверчив, как ребенок. Гарс не раз уже ловил его на одну и ту же подначку насчет крупной рыбы, но он попадался снова и снова.

- Подумай сам, Брин, - продолжал Гарс. - Где еще могут водиться здоровенные рыбины, если в пределах Горизонта ты уже переловил всю мало-мальски приличную живность?

Брин не мигая смотрел на него, ловя каждое слово. Потом ткнул пальцем в Горизонт, открывавшийся отсюда во всю свою небольшую ширь, и гримасой изобразил немой вопрос.

- Правильно, - кивнул Гарс. - За Горизонтом... Пойдешь туда со мной?

Брин так энергично замотал головой, что с него едва не свалилась в воду старая кепка с прожженным в нескольких местах козырьком.

Гарс вздохнул.

- Ну и зря, - вяло сказал он, ступая на импровизированный мостик. - Мы бы с тобой там таких щук выловили! А, может быть, и акул...

Дальше за рекой начиналась местность, которая вполне могла бы именоваться дикой природой, если бы не стаи мальчишек, игравших тут в казаки-разбойники, прятки и в охотников на неведомых зверей.

А еще здесь ковырялся в земле Бар. Это был человек средних лет с румянцем на щеках и суетливыми движениями. Он был одержим идеей засадить все поле вокруг поселка деревьями, преимущественно - фруктовыми. При этом, по его мнению, будет убито два зайца сразу: во-первых, можно было обеспечить всех жителей Очага плодами, а во-вторых деревья заслонят собой Горизонт и выполнят, таким образом, функцию живой стены. На этой почве между ним и Гарсом тлел вялотекущий конфликт. В другое время Гарс не стал бы заговаривать с Баром, но сейчас ему кое-что было нужно, и это "что-то" могло иметься у садовода.

- Привет труженикам полей и садов, - сказал Гарс, обращаясь к заду, обтянутому испачканными грунтом штанами, который был в данный момент единственной видимой частью туловища садовода. Все прочие части Бара усердно занимались внедрением в почву очередного саженца.

Тем не менее, голос Гарса произвел кое-какие изменения в согнутой в три погибели фигуре, и между широко расставленных ног, чуть пониже зада, появилось перевернутое багровое лицо.

- Здравствуй, здравствуй, - откликнулся Бар, не меняя своей неестественной позы. Впрочем, за многие годы своей садоводческой деятельности он, наверное, уже отвык от вертикального положения туловища. - Опять к Горизонту путь держишь?

- У тебя веревка не найдется? - спросил Гарс, не собираясь вступать в дискуссию на тему Горизонта.

Бар с подозрением мигнул налитыми кровью глазами.

- Это еще зачем? - осведомился он.

- Да ты не бойся, на обратном пути я тебе ее верну.

- Ну, есть у меня моток... саженцы подвязывать... А тебе длинная нужна?

- Давай такую, какая есть, - сказал Гарс.

Бар, по-прежнему не собираясь распрямляться, пошарил в карманах куртки, и выудил оттуда клубок тесьмы. Швырнул его между ног в направлении Гарса и предупредил:

- Смотри, не забудь вернуть... Она мне еще пригодится.

- Конечно, конечно, - ответствовал Гарс, поднимая веревку с земли. Попробовал машинально ее на прочность. Вроде бы должна выдержать... Конечно, лучше подошел бы канат, толщиной хотя бы в два пальца, но за неимением лучшего и это сгодится...

- Эй, а ты что надумал-то? - внезапно спохватился Бар. Видимо, вид веревки в руках у Гарса вызвал у него какие-то странные ассоциации. - Ты что, с женой поссорился?

- Ни с кем я не ссорился, - сказал Гарс, чтобы отделаться от нравоучений, но Бар не собирался ему верить.

- Ты зря распинался, Бар, - отмахнулся Гарс. - Веревка твоя нужна мне вовсе не для того, чтобы повеситься... Для другого она мне нужна, понял?

Бар почесал в затылке.

- Нет, не понял, - признался он. - А для чего еще человеку может быть нужна веревка?

- А, может, я хочу что-нибудь измерить? - предположил Гарс.

- А-а, ну, тогда - валяй, - согласился Бар...

Когда Гарс приблизился к Горизонту еще на сто метров, из кустов выскочил взъерошенный юный воин с игрушечным карабином наперевес и, прицелившись в Гарса в упор, очень похоже сымитировал звук выстрела.

- А почему ты не падаешь, Гарс? - воскликнул он, опуская ствол. - Ты же убит!

Это был один из отпрысков композитора Арда. Кажется, его звали Анас.

- Ты ошибся, приятель, - сообщил ему Гарс. - На мне - невидимая броневая кольчуга, так что не так-то просто меня убить...

Мальчуган озадачился.

- А куда надо попасть, чтобы ты умер? - деловито осведомился он, перезаряжая карабин.

- Ха, так я тебе и сказал. Это - моя тайна, братец!.. Ты лучше скажи, чем это я перед тобой так провинился, что ты хочешь прикончить меня?

- А ты нарушил границы моего царства, - ответствовал юный охотник на людей. - Кто тебя просил переться сюда без спроса?

- Но-но, - угрожающе сказал Гарс. - По-моему, ты начинаешь мне грубить, приятель... Может быть, уши тебе надрать, владыка? Наказывать царей, особенно самозванцев, всегда приятно...

Приняв угрозу Гарса за чистую монету, Анас прыгнул обратно в кусты...

Из рассказов других "горизонтщиков" Гарсу было известно, что в некоторых Оазисах аналогичные проекты были благополучно завершены. Кое-где заграждения вдоль Горизонта даже охранялись, и тем, кто пытался преодолеть их, приходилось туго. Если им не везло, то их сажали в тюрьмы, а если не везло вдвойне, то жизнь их обрывали пули охранников...

Особо отличились в этом отношении китайцы, которые вначале разобрали до последнего кирпичика участки знаменитой Великой Стены, попавшие внутрь Оазисов, а затем соорудили с внутренней стороны Куполов новые, еще более высокие и красивые, стены.

А властям бывшей столицы Германии оставалось горько сожалеть, что еще в двадцатом веке Берлинская стена была символично разрушена, а ее обломки - распроданы с аукциона.

В других Оазисах для ограждения Горизонта использовали всякие подручные средства и ненужные городские постройки: мосты, стальные ограды, решетки от клеток и вольеров зоопарков. Знатоки средневековья применяли широкие рвы, заполненные водой или растворами кислот. Художественные натуры украшали Горизонт огромными панно и картинами площадью в десятки квадратных метров. Педантичные британцы усеяли подступы к своим горизонтам массой угрожающих предупреждений на разных языках. Бывшие диктаторские режимы опутывали Горизонт спиралями Бруно и устраивали на подступах к нему минные поля...

Словом, не было предела изобретательности человечества в том, чтобы отгородиться от опасной черты, замаскировать ее, закрыть к ней дорогу всяким психам и чудакам, а, если таковые все же будут упрямо лезть к Горизонту - остановить их. Если потребуется, ценой жизни - не своей, разумеется, а "нарушителей границ"...

Вблизи Горизонт являл собой противоестестественное, внушающее невольный страх зрелище. Туманно-расплывчатая ярко-голубая стена отвесно поднималась в необозримую высь, обрезая мир лезвием невидимой бритвы. Выглянуть за Горизонт было нельзя. Силовое поле действовало как мощный магнит. При контакте с ним любой предмет выталкивался из-под Купола наружу неведомой силой, как пробка из бутылки. Это было нечто вроде мощной гравитации, только с горизонтальным, а не вертикальным вектором действия. Словно сразу за Горизонтом крутилась с бешеной скоростью воронка ураганного смерча, засасывающая в себя всё, что оказывалось в непосредственной близости от нее...

Веревка, конечно, была слишком примитивным и ненадежным способом противостоять тяге Горизонта. Но ничего лучшего в данных обстоятельствах не придумаешь. А выскакивать наобум за Горизонт Гарс почему-то передумал...

"Может быть, создатели Купола применяют средства гипнотического воздействия?", думал Гарс, пока обвязывал себя веревкой. Иначе как объяснить, что начальный порыв взять и, не откладывая на потом, уйти за Горизонт куда-то улетучился, а на смену ему пришли заманчивые мысли типа: "А почему ты собираешься сделать это именно сейчас?.. Глупо же вот так, без подготовки и специального снаряжения, бросаться с разбега в Неизвестность!"?..

Но потом Гарс понял, что, как всякий нормальный человек, он просто боится. Неведомое пугает гораздо больше, чем любая очевидная опасность.

И тогда он разозлился на самого себя.

Если ты не сделаешь это сейчас, то можешь поставить на всей своей жизни крест, подумал он, стиснув челюсти.

Свободный конец тесьмы он крепко привязал к одинокому дубу, росшему в нескольких метрах от Горизонта. Потом попробовал, на какое расстояние за Горизонт его отпускает веревка. Слабины должно было хватить метра на полтора, не больше.

Он подошел вплотную к синей стене и невольно прислушался, хотя давно знал, что Горизонт не пропускает извне ни единого звука.

Глаза предательски зажмурились сами собой, когда Гарс погрузился в голубое марево. Страшная сила, похожая на порыв ветра, дующего с невообразимой скоростью, тут же подхватила его и потянула за собой. Но веревка выдержала. Она лишь натянулась, вибрируя, и издала тонкий жалобный взвизг...

Как и следовало ожидать, ничего особенного он не увидел. Все тот же голубой туман без конца и без края. Этот туман мог кончиться через полметра или через несколько километров, а мог вообще не иметь ни конца, ни края. Вполне могло быть так, что вся поверхность планеты между Оазисами забита, как голубой ватой, этим непроглядным маревом...

Может быть, попробовать сделать еще один шаг? Пусть это может плохо кончиться, но неужели тебе суждено до конца дней своих тащить тяжкую ношу постигшего тебя великого разочарования? Не лучше ли погибнуть сразу, чем потом мучаться всю жизнь?..

Вдруг Гарс обратил внимание на то, что тесьма, впившаяся ему под ребра, весьма чувствительно вздрагивает, как будто ее кто-то дергает. С трудом превозмогая притяжение невидимого магнита, он сделал возвратное движение всем телом, освобождая лицо от пут Горизонта.

Это был не кто иной, как юный "царь" Анас.

Наверное, все это время он наблюдал за действиями Гарса из кустов, а теперь решил отомстить "наглому агрессору". Причем самым простым, но весьма действенным способом...

В руке у мальчугана был остро заточенный перочинный ножик, которым Анас старательно пилил натянутую привязь Гарса.

- Эй, эй, ты что делаешь, паршивец? - попытался остановить хулигана Гарс. - Ну, подожди, сейчас я надеру тебе не только уши, но и задницу! Самой жгучей крапивой!..

Но привести в действие свою угрозу ему не довелось.

Тесьма с предсмертным стоном лопнула, и, потеряв равновесие, Гарс вляпался в синюю муть Горизонта всем телом. Он еще попытался отталкиваться от "стены" руками и ногами, но смерч опять подхватил его и потащил сквозь туман. Гарсу показалось, будто тело его растворяется, не ощущая ни малейшей боли.

Ураган нес человека недолго. Потом Гарса швырнуло с силой на что-то не очень твердое, и притяжение разом прекратилось, словно кто-то отключил невидимый генератор смерча.

Гарс разлепил забитые песком и пылью глаза. Он понял, что его заветная мечта исполнилась.

Он находился за Горизонтом.

Водопад новых запахов, ощущений и звуков нахлынул и оглушил его.

Почему-то здесь была ночь. Но это не было космическим пространством, потому что дышать здесь было можно и отсутствовал пресловутый "абсолютный нуль". Ночь была такой же теплой и звездной, как в Очаге. Только Луна висела не на привычном месте, в зените, а гораздо ниже.

Вокруг оказалась не равнина, а пересеченная местность. Пологие холмы, покрытые неразборчивыми растениями, вздымались справа и слева, и не было видно, что же скрывается за ними.

Воздух был напоен терпкими запахами. Часть из них была знакома Гарсу - так пахнет сырая земля после дождя, так пахнет свежераспустившаяся зелень, так пахнут прелые листья деревьев и дикорастущие цветы... Но некоторые запахи отличались от привычных, они заставляли искать аналогии с уже известными ароматами и будили в душе смутную тревогу.

Впрочем, пейзаж окружающего мира был вполне мирным и не содержал видимых причин для беспокойства. Трава, земля, кусты, холмы и звездное небо - всё было обыденным и уютным, как комната, в которой давно живут... Все-таки это Земля, а не какая-то далекая планета, иначе откуда бы здесь взялась Луна? И не было в поле зрения ни костей, ни прочих трупных останков тех, которые оказывался здесь раньше, вырвавшись за Горизонт по своей воле или будучи вышвырнутым за Купол в качестве наказания своими сородичами.

Тем не менее, тот страх, с которым Гарс открыл глаза, оказавшись за Горизонтом, не исчезал, а, наоборот, становился все сильнее.

Потом до Гарса дошло, в чем дело.

Да, этот мир был похож на хорошо обжитое жилье. Но вокруг не было заметно ничего, что позволило бы сделать вывод о хозяевах дома. Ни зданий, ни машин, ни дорог, ни столбов освещения... Люди ли здесь живут? И живет ли вообще кто-нибудь в этом мире или он давно покинут?..

И еще одна вещь вызывала невольную дрожь. Горизонт здесь был не виден! Либо он был так далек, что терялся в темноте, сливаясь с небом, либо... либо его вообще не было!..

Обожженный следующей мыслью, которая вытекала из страха, обуявшего все существо беглеца, Гарс оглянулся.

В нескольких метрах от него в ночное небо уходила белесая, тускло отсвечивающая в лунном свете стена Купола, из которого его вышвырнула мощная сила. Казалось, что она тянется бесконечно и вправо, и влево, перегородив весь этот мир своей равнодушной мутной громадой. Хотя, скорее всего, это была лишь иллюзия. Наверное, если отойти от стены подальше, то она предстанет как внешняя оболочка Купола - огромный шар или конус, заканчивающийся на высоте нескольких километров.

На всякий случай Гарс попробовал пройти сквозь силовой барьер в обратном направлении. Бесполезно: при первом же прикосновении к облакообразному мареву где-то внутри него мгновенно зарождались вихревые потоки, которые сшибали Гарса с ног и отбрасывали на исходную позицию. Гарс попытался прошибить Купол с разбега, но лишь больно ушиб колено, ударившись о камень после очередного полета кверх тормашками.

Учитель Айк и прочие оппоненты Гарса были правы.

Купол был действительно односторонним, и войти в него снаружи было нельзя.

Значит, надо смириться с этим и начать осваиваться в новом мире.

Проклятый мальчишка, скрипнул зубами Гарс, вспомнив, кто подтолкнул его выйти за Горизонт. Знал бы, что он способен на такую пакость, - загодя надавал бы ему по шее!..

Увидим. Если, конечно, доживем до восхода солнца.

То и дело оглядываясь, Гарс добрался до облюбованного холма и поднялся по склону на вершину.

Тут он испытал новый шок.

Прямо перед ним расстилалась обширная долина, зажатая между горных отрогов. Горизонт был по-прежнему отсюда не виден, но зато в долине имелись очевидные признаки цивилизации.

Там виднелось скопление каких-то строений. Часть многоэтажных зданий представляла собой явно жилые дома, потому что некоторые окна светились приглушенным светом. К другой части построек относились какие-то приземистые, почти плоские сооружения из неизвестных материалов, радужно переливающихся в свете Луны. Среди них можно было различить строгие геометрические кубы и параллелепипеды без окон, но зато с какими-то решетчатыми штуками на верхней и боковых плоскостях; тени неясной формы, которые постоянно перемещались из стороны в сторону, не покидая, однако, пределов населенного пункта. И над всем этим нагромождением высилось огромное, установленное на ребро кольцо, которое постоянно вращалось, то замедляя скорость вращения, то разгоняясь до предельных оборотов. Оно напоминало одно из тех Колес Обозрения, которые сохранились в некоторых Оазисах с древних времен. Насколько было известно Гарсу, они служили для развлечения публики, потому что, сидя в кабинках, прикрепленных к ободу такого Колеса, можно было вознестись на большую высоту, а затем плавно опуститься вниз. Но тут кольцо явно не было предназначено для катания, потому что никто бы не вынес такого бешеного безостановочного вращения...

Освещения в промежутках между зданиями не было, но время от времени над сооружениями вспыхивали и гасли зловещие разноцветные вспышки света, плясали и исчезали гигантские языки призрачного пламени, бесшумно сыпались розовые, оранжевые и белые ливнии искр. Трудно было понять, что же в долине происходит - работают какие-то невообразимые механизмы или населенный пункт подвергается натиску локального стихийного бедствия?..

Тем не менее, там могли жить люди. И надо было пойти туда, чтобы встретиться с ними. Надо было добыть пищу и воду - Гарс вдруг ощутил, что рот его пересох от жажды, а желудок напоминает о себе голодными спазмами. Ну правильно, прошло почти полдня с тех пор, как он чисто символически позавтракал!..

И все-таки Гарс медлил, не решаясь спускаться с холма в долину. Былые страхи ожили в его подсознании, и он опять вспомнил россказни о кровожадных инопланетных монстрах и мутантах, расплодившихся под влиянием радиации и прочих последствий катастроф.

Потом он взглянул на небо и заметил там на фоне звезд темные силуэты каких-то странных птиц, вполне целенаправленно летевших от одного края небосклона к другому. Неизвестно было, какими размерами они обладают, потому что невозможно было составить представление о высоте их полета. Они летели поодиночке и почти правильными треугольниками и ромбами, но все примерно с одной и той же скоростью и в одном и том же направлении. Гарс попытался вспомнить, что ему известно о перелетных птицах, но познания его в орнитологии были слишком малы, чтобы он мог прийти к какому-либо выводу.

Нога угодила в небольшую ямку в почве, и Гарс кубарем полетел в траву.

Он не видел, как странная птица, все больше пожираемая пламенем, пронеслась над холмом, на котором он только что стоял, и, врезавшись на огромной скорости в Купол, развалилась на куски, тут же разлетевшиеся по всей округе чадящими, вонючими ошмотками.

Он не видел, какой большой она оказалась вблизи - размах ее крыльев был наверняка больше десяти метров. Он не мог разглядеть, что птица была вовсе не птицей, а каким-то большим летательным аппаратом. Что-то вроде аэра, только с крыльями и множеством дополнительных устройств, прикрепленных к корпусу.

Скорчившись в траве и зажмурив глаза, Гарс только мог слышать. И он слышал противный, оглушительный визг птицы, который нарастал по мере ее падения, потом глухой удар и грохот, а затем - только шипение догорающих останков птицы и какой-то странный звук, напоминавший протяжный стон. Он доносился откуда-то рядом, повторяясь снова и снова.

Гарс вскочил и устремился в направлении стона, хотя ему было теперь страшно, как никогда в жизни.

Неясная фигура билась на влажной от росы траве. От нее исходил смрад обгоревшей, обугленной плоти, который ударил в ноздри Гарсу и заставил его испытать приступ тошноты.

За спиной что-то на секунду ярко, но беззвучно вспыхнуло, и в этом мертвенном свете Гарс разглядел, наконец, что перед ним корчится от боли человек в причудливом одеянии.

Он осторожно подобрался к лежавшему, попытался его приподнять за подмышки, но человек, сверкнув зубами на черном лице, страшно закричал, и Гарс понял, что его нельзя трогать. Он встал рядом с судорожно дергавшимся телом на колени, бессильно опустив руки. Человеку явно требовалась медицинская помощь, но помочь ему Гарс был бессилен. Он не особо разбирался в медицине, но не требовалось быть медиком, чтобы понять: незнакомцу, рухнувшему с неба в загоревшейся птице, очень плохо.

Стоны раненого стали постепенно стихать, а потом им на смену пришли глухие, булькающие звуки, которые можно было принять за попытку произнести какие-то слова.

Гарс оглянулся на небо, но других птиц на нем уже не было видно, только откуда-то доносились глухие мощные удары, от которых вздрагивала земля, словно в нее чудовищным молотом вбивали длинные и толстые столбы.

Вдруг человек, лежавший перед ним, приподнялся на локтях.

- Уходи... быстрее, - прохрипел он, явно обращаясь к Гарсу. - Нельзя... заваруха... Черт возьми!.. Не повезло как... Спасайся!..

Он выдавливал из себя слова отрывистыми всплесками, и было видно, что силы его на исходе, а каждое произнесенное слово истощает его до полуобморока.

- Но мне некуда идти! - в отчаянии воскликнул Гарс. - Купол не пускает меня в Очаг!

- Очаг? - не понял человек. - Какой... Очаг?.. Ты... из хомоценеза?..

Гарс не понял последнего слова, но на всякий случай показал рукой на белеющий в лунном свете Купол и уточнил:

- Я вышел оттуда, из-за Горизонта! И не могу вернуться, потому что...

- Ясно, - прохрипел человек. Воздух свистел в его горле. - Запоминай... код доступа... нейтрализация поля... Семнадцать... триста пять... потом буквами... джей... бета... мю... дробь... не забудь дробь... сто... пятнадцать... Напишешь... хоть пальцем... тридцать секунд... действует...

Этот монолог дался пострадавшему нелегко. Голова его откинулась назад, и он надолго замер неподвижно - так, что неизвестно было, жив ли он еще...

Гарс потрогал осторожно его голову и ощутил пальцами биение крови под местами содранной и сожженной кожей.

От его прикосновения к человеку вновь вернулся дар речи.

Багровые, потрескавшиеся губы на черной маске, в которое превратилось его лицо, зашевелились, и Гарс услышал:

- У них... новое... воспламеняет металл... Ты... здесь?..

Гарс склонился к нему:

- Я донесу тебя. Я доставлю тебя к нашему диагносту. Если Купол откроется...

- Нет! - скрипя зубами от невыносимой боли, простонал раненый. - Мне... нельзя! Лучше вот... возьми...

Его скрюченные пальцы-головешки коснулись уцелевшего пояса непонятного костюма, где в специальном кармашке виднелась тонкая трубка, напоминающая флейту.

- Может... пригодиться... еще... - успел сказать человек и опять погрузился в бессознательное состояние.

Гарс с опаской взял "флейту" и повертел ее в руках. Что-то она ему напоминала, но что именно - он пока вспомнить не мог...

Через некоторое время человек очнулся на очень короткое время, и у него хватило сил выдохнуть одно-единственное слово:

- Уходи!..

Потом глаза его закрылись, рука бессильно упала на землю, и человек стал неподвижным и твердым.

Гарс медленно поднялся с колен.

Обломки аппарата, который он с испуга принял за птицу, успели сгореть и теперь чадили едким вонючим дымом. Других "птиц" на небе уже не было видно, а за холмами разгоралось багровое зарево - там либо что-то пылало, либо это просто всходило солнце.

Гарс отошел на несколько шагов от тела пилота - теперь было ясно, что человек управлял летательным аппаратом, находясь внутри него, а значит, он был пилотом... какое странные архаизмы порой хранит наша память! - а потом оглянулся.

И оцепенел.

Незнакомец, только что скончавшийся на глазах у Гарса, исчез, словно его никогда не было! Уползти он никуда не мог - до ближайших кустов было слишком далеко... А растворяться в воздухе могут лишь голообразы... но ведь Гарс прикасался к этому человеку, ощущал его пульс!..

Гарс перевел взгляд на предмет в своей руке. Неужели и эта штука тоже исчезнет, как ее прежний владелец?

Но "флейта" не собиралась улетучиваться. Она была теплой и гладкой на ощупь, и на ее торце мигал ярко-красный огонек. Гарс сунул ее за пазуху и подошел вплотную к Куполу.

На мгновение задержался, припоминая слова умиравшего пилота.

Потом решительно поднял руку и прямо пальцем стал писать на "тумане", неподвижно висевшем перед ним. Как будто это была классная доска, к которой его вызвал учитель Айк...

Он старательно начертил все цифры и буквы, потом дробь и опять цифры - в точном соответствии с указаниями незнакомца, но с Куполом ничего не произошло, и когда Гарс попытался шагнуть в "туман", то вновь отлетел, словно кто-то невидимый, прячущийся в белом мареве, отвесил ему хорошего пинка.

К горлу подкатило отчаяние. Либо незнакомец ошибся, либо нарочно ввел меня в заблуждение, подумал Гарс, поднимаясь на ноги. Я же не знаю, кем он был и что вообще здесь происходит! Я даже не знаю, что мне угрожает и откуда, ведь никого вокруг нет...

Нужно ли вообще верить погибшему пилоту? Или всё это было хорошо задуманным и сыгранным спектаклем для одного-единственного зрителя - для меня? Может, таким способом меня просто-напросто хотят загнать обратно под Купол?..

Нет, решил он потом, надо предпринять еще один штурм "стены". Может быть, после дроби надо написать не три цифры, а пять? Не 115, а 100 15?..

На этот раз "код доступа", о котором говорил человек перед смертью, сработал безотказно. Вектор силы, которая ранее отталкивала Гарса от Купола, разом переменился на противоположный, и он, пулей пролетев сквозь непроглядное молочно-белое пространство, по инерции влетел в кусты дикого шиповника, исцарапав до крови лицо и руки.

Кое-как выпутавшись из колючих зарослей, Гарс встал как вкопанный.

Место было не то же самое, где он пересек Купол. Судя по окружающей местности, теперь Гарс находился на другом краю Горизонта Очага. Отсюда хорошо были видны аккуратные, знакомые до боли домики, башня климатизатора и большой стенд-часы над городской площадью. И здесь все еще ярко светило солнце, навечно пригвожденное к зениту.

Сомнений не было. Он вновь был внутри, и перед ним лежал его родной Очаг.

Значит, благодаря помощи незнакомца, ему удалось то, что не удавалось никому до него.

Он все-таки вернулся!..

Он шествовал по солнечным улицам, как воин, вернувшийся домой после победы над могучим и грозным врагом. Внутри у него звучал триумфальный марш. Будущее представлялось исключительно радужным и многообещающим. Отныне его, рядового "горизонтщика", каких на планете - тысячи, ждут исключительно великие дела. Дальние походы, дарование свободы другим людям, открытия новых земель, пригодных для проживания и развития человечества... А потом, спустя энное количество лет, когда людям удастся поднакопить сил и средств, они отправятся в космос, чтобы открывать и осваивать новые планеты... Это ли не великолепно?! И все это - благодаря ему, Гарсу!..

Жаль только, поделиться своей радостью было пока не с кем. Никто не встречался Гарсу на улицах. Было традиционное время обеда, когда все сидят за столом.

Гарс хотел было зайти к учителю Айку, чтобы он первым узнал приятную новость - старик вполне заслужил это, ведь во многом благодаря ему Гарс все-таки отважился покинуть Купол! - но потом передумал.

Не стоит терять времени.

Прежде всего надо запустить в Сеть экстренное циркулярное сообщение, чтобы все "горизонтщики" могли воспользоваться паролем, открывающим проход через Купола. Пусть не только он станет первооткрывателем маршрутов, соединяющих Оазисы, но и другие - надо же делиться счастьем с людьми!..

И еще надо попытаться установить назначение и принцип действия того предмета, который погибший пилот подарил ему. Это будет несложно. Включить визор транспьютера и повертеть перед ним "флейту" в разных ракурсах. Затем запустить программу идентификации и поиска по всем базам данных - а там, глядишь, какая-нибудь полезная информация отыщется...

А в первую очередь, конечно, надо помириться с Люминой. Ворваться, рухнуть ей в ноги, взмолиться о прощении, покаяться во всех реальных и несуществующих грехах, сослаться на свой скверный характер, пообещать, что больше никогда не посмеешь доставить ей обиду и огорчения... Это же так просто - с учетом того, что ты только что пережил!.. А когда женушка смягчится и дарует ему пощаду, они сядут обедать, и за столом он расскажет о том, что видел за Горизонтом. Посулит ей заманчивые переспективы посещения магазинов и рынков в любых Оазисах, где раньше она могла побывать только в виртуальном мире. Как всякая нормальная женщина, Люмина должна будет клюнуть на эту удочку и согласиться отправиться путешествовать по запредельному миру вместе с ним, своим мужем и отцом того ребенка, который уже живет в ее чреве... Может быть, когда-нибудь они вообще переедут в другой Оазис, а дом в Очаге продадут или обменяют на квартиру в большом городе, где жить будет намного интереснее, чем в этом отстойнике... Когда у них родится мальчик, он, Гарс, сделает всё, чтобы у сына никогда не возник тот комплекс боязни Горизонта, который прочно укоренился в душе нынешнего поколения. Это раньше все жили и умирали, оставаясь рабами, прикованными невидимыми цепями к одному и тому же месту, и даже находя в этом определенное удовольствие!.. А наши дети вырастут свободными, а значит - полноценными, людьми!..

А односельчан он с помощью Грона соберет сегодня на площади. Уж на этот-то раз на собрание наверняка придут все до одного!.. Они выслушают его рассказ и сначала усомнятся в том, что он не морочит им голову. И тогда он продемонстрирует им прибор, который принес с собой из-за Горизонта, - и это убедит их лучше всяких слов. Потому что такой штуки в их поселке ни у кого не было и нет, это он точно знает...

А потом он обнародует свои дальнейшие замыслы насчет походов в Большой Мир за Горизонтом и будет так великодушен, что пообещает взять с собой любого, кто проявит желание отправиться вместе с ним и Люминой. Нет, большинство, конечно, не сразу решится на такие вылазки. Но не может такого быть, чтобы вовсе не нашлось желающих составить компанию ему, Гарсу!.. Например, Друм, который наверняка захочет пополнить запасы своих железяк и раздобыть запчасти к турбокару. Айк будет выводить своих учеников на экскурсии... Ким будет выгонять своих свиней и овец пастись за Горизонтом, уж там-то трава намного сочнее и вкуснее, чем под Куполом!.. Бару могут потребоваться саженцы и семена новых деревьев и растений. Даже Рилу и то можно соблазнить возможностью перебраться в более цивилизованные Оазисы, где можно будет обслуживать не только виртуальных клиентов...

Занятый мечтаниями, Гарс налетел на кого-то, когда свернул на свою улицу. Человек, которого он чуть не сшиб с ног, отпрянул от Гарса так, будто боялся, что его ударят.

Это был Брюм.

Глаза у него на этот раз были не просто больные. Они были затравленные. И пахло от него как-то неприятно, как будто он закис и покрылся налетом плесени.

- Ну, что нового в славной науке нумерологии? - снисходительно обратился к математику Гарс. - Есть ли новые гипотезы о влиянии магических цифр на ход истории?

Год назад Брюм после сложнейших вычислений "открыл" некую "временную единицу исторической эволюции человечества", равную 70 годам. Опираясь на исторические факты, он доказывал, что этот период представляет собой один час на циферблате истории и что, поскольку в природе все явления повторяются заново по истечении суток, то же самое относится и к событиям, отделенных друг от друга почти семнадцатью веками. При этом Брюм сравнивал личности Юлия Цезаря и Петра Первого, Тацита и Пушкина, Федры и баснописца Крылова и находил между ними поразительное сходство...

Однако сейчас автор нумерологических теорий вступать в разговор не пожелал, а шмыгнул за угол и, оглянувшись в последний раз, скрылся из виду.

Бедняга совсем опустился со своими заморочными подсчетами, пожалел его про себя Гарс. Ничего, вот откроем путь за Горизонт - и Брюм, может быть, изменится к лучшему. Доставим его в какой-нибудь математический центр - пусть там ему коллеги вправят мозги на место...

Как ни странно, таксенок Гоблин не подкатился под ноги Гарсу, когда тот распахнул калитку и влетел во двор. Хотя обычно щенок исправно приветствовал его заливистым лаем. Неужели он, по примеру Люмины, тоже обиделся за что-то на своего хозяина? Или вырвался на свободу, пользуясь отсутствием Гарса?..

Ладно, никуда не денется. Захочет есть - прибежит, как миленький!.. Налаживание отношений с женой важнее, чем поиск собаки.

- Лю, солнышко, ты где? - громко спросил Гарс, заглядывая в гостиную.

Никого. И ни звука в ответ.

Значит, обида гораздо серьезнее, чем он предполагал. А это значит, что предстоит долго унижаться и топтать себя ногами, прежде чем удастся преодолеть заградительный барьер из холодного молчания, который в таких случаях воздвигала перед собой Люмина.

Ну, и ладно. Нам это не впервой...

Как писал в свое время Созонт: "Я люблю тебя, как солдат. Это значит: не веря пулям, прорывать бесконечно рад оборону твою глухую"...

Надо только избрать какую-нибудь тактику пооригинальнее. Применять как можно больше юмора - практика показывает, что с его помощью можно прорвать даже самую глухую женскую оборону.

- Лю, если ты никогда не видела картину "Возвращение блудного мужа", то сейчас у тебя есть прекрасная возможность восполнить этот пробел! - объявил Гарс, проходя в гостиную. - Кстати, по этому поводу есть один анек...

Он осекся на полуслове, потому что только сейчас ему в глаза бросилась одна несуразность. Из полутемного коридорчика, ведущего на кухню, в гостиную бойко катилась свежая струйка темно-красного цвета, и было непонятно, откуда она могла взяться. Не корову же взялась свежевать и разделывать Люмина, чтобы приготовить пару бифштексов на обед!..

В следующую секунду он облился холодным потом. В голове мгновенно сопоставились разрозненные фрагменты: отсутствие щенка во дворе... гробовая тишина в доме... эта зловещая струйка...

Возникшая в итоге этой умственной работы мысленная картина заставила его волосы подняться дыбом.

Гарс бросился на кухню. При этом он угодил ногой во что-то скользкое и чуть не навернулся, но удержался, ухватившись за косяк.

Она была там. Как и во время их ссоры, на ней был все тот же домашний халат. Только теперь он был разодран спереди и обильно залит кровью.

Она лежала на полу лицом кверху, неловко вытянув вывернутую руку в сторону, а живот ее был распорот во всю ширину, и отвратительные белые внутренности высовывались оттуда. Хорошо, что в Очаге нет ни мух, ни прочей летающей гадости, машинально подумал Гарс, накрывая страшную рану окровавленной полой халата.

Она молчала и не двигалась.

- Лю, - сказал он вполголоса, словно боялся разбудить ее. - Ты слышишь меня, солнышко?

Но она не отзывалась. Тело ее было, однако, еще теплым. Гарс бережно убрал с лица жены вымокшую в крови прядь волос, и приложился ухом к груди.

Пульса не было. Он погладил Люмину по щеке, оставляя на побелевшей коже красные полосы, и только теперь до него дошло по-настоящему, что же с ней произошло.

Она была мертва. И не просто мертва. Кто-то распорол ей живот. Кто-то убил ее!..

- Лю, родная моя!!! - заорал он так, что даже тонированное оконное стекло отозвалось еле слышной вибрацией. - Не надо, не умирай!.. Слышишь?!..

Но она по-прежнему не подавала признаков жизни, и тогда Гарс поднялся с колен, очумело озираясь.

Возле посудомоечной машины стояла горка грязной посуды, оставшейся еще с завтрака. А на столе, за которым они обычно ели, лежал широкий острый вибронож с силиконовой ручкой. Лезвие его было испачкано в крови, и Гарс понял, чем была нанесена страшная рана жене. А ведь мы пользовались им для того, чтобы резать хлеб, мясо и прочие продукты, подумал Гарс. Если бы я знал, что когда-то этот тесак...

Он с ненавистью схватил нож, будто тот был виноват, что его использовали не по назначению, и с силой шваркнул его в стену. Нож вонзился в дверцу полки для посуды и с издевательским упреком покачал рукояткой, как головой, из стороны в сторону.

Мысли метались в затуманенном мозгу Гарса переполошенной мышиной стаей.

Что же я стою столбом, ведь надо бежать, пронзила Гарса очередная мысль. Надо же сообщить кому-то... Надо вызвать Хранителя диагноста - может быть, еще не поздно помочь Люмине?.. Может быть, она еще жива и есть надежда спасти ее?!..

Гарс выскочил в гостиную, опять поскользнувшись в крови жены, но чей-то знакомый хрипловатый голос заставил его замереть.

- Стой там, где стоишь, Гарс, - сказал голос. - И не дергайся, как припадочный. Я припадочных с детства не люблю.

Это был не кто иной, как Хранитель Закона Праг. Он стоял на пороге дома, поигрывая хлыстом-парализатором и устало прищурясь.

Взгляд его быстро обежал гостиную, на мгновение задержался на лужице крови, которая успела натечь из кухни, а потом Праг сделал неуловимое движение свободной рукой, и Гарс почувствовал, как в кожу его запястий впилась холодная, равнодушная сталь. Магнитонаручники.

- Я всегда предполагал, что ты - псих, Гарс, - не меняя интонации, словно размышляя вслух, произнес Праг. - Но мне и в голову не могло прийти, что ты - опасный псих и способен поднять руку на человека. А то я бы давно тебя арестовал...

Гарс попытался что-то сказать, но из пересохшего горла у него вырвался лишь неразборчивый хрип, а в следующую секунду Праг приказал:

- Молчать, сволочь! Не передо мной будешь оправдываться - перед всеми людьми!..

Он упругими шагами проследовал к кухне, но входить не стал, а лишь заглянул с порога, стараясь не наступать на кровь. Присвистнул задумчиво и изрек:

- Да ты славно потрудился, приятель!

- Я? - задохнулся Гарс, усилием воли сбросив с себя странное оцепенение. - Ты думаешь, что это я?..

- Не собираюсь с тобой спорить, - усмехнулся Хранитель Закона. - Только дураки считают, что в споре рождается истина. В споре не рождаются даже дети!

Подойдя вплотную к Гарсу, он ловко ощупал его одежду.

Присвистнул второй раз, когда из-за пазухи выудил "флейту", о которой Гарс успел напрочь забыть.

- Серьезная штука, - сообщил Праг, вертя в руках прибор незнакомца. - Я вижу, ты решил своей женой не ограничиться. Хорошо, что я вовремя заглянул сюда... А то ты бы натворил делов - будь здоров!..

- Ты о чем? - изумился Гарс.

- Ладно, не притворяйся ягненком, Гарс... Атомайзер пятидесятого калибра - это, конечно, не супероружие, но из него вполне можно отправить на тот свет всё население Очага. Причем так, что ни от кого и следа не останется...

Он повертел головой, словно выискивая что-то, затем навел раструб "флейты" на стену и нажал на одну из кнопок, расположенных в два ряда под трубкой.

В ту же секунду в комнате сверкнула бесшумная фиолетовая молния, запахло озоном, как вблизи климатизатора, и в стене рядом с окном появилась аккуратная круглая дыра, словно в этом месте раньше была вмонтирована труба большого диаметра.

- Вот так, - сказал хладнокровно Праг. - У твоего атомайзера даже еще не села батарейка... Где ты его хранил? В холодильнике, что ли?

- Я... я... - растерянно пробормотал Гарс. - Да ты что, Праг?.. Я даже не знал, что это оружие... Я и обращаться-то с ним не умею!..

- Да? - скривился Хранитель Закона. - Где же ты тогда его взял? Может, мастер Друм тебе по старой дружбе изготовил? Из своих железок, да?

- Я сегодня ходил за Горизонт, - признался Гарс. - И там... там я встретил одного человека, и он подарил мне это...

Быстрым, почти неуловимым движением Праг упер свой указательный палец в грудь Гарсу.

- Вот ты и выдал себя, дружище Гарс, - объявил он. - Не вздумай только повторить это при всех на суде, а то у людей животики лопнут от смеха... Ведь даже грудному младенцу известно, что из-за Горизонта не возвращаются!.. Ладно, хватит шутить. Садись в кресло и замри, пока я связываюсь с Диспетчером...

Судили его вечером.

По мнению Прага, тянуть дальше время не было смысла. Улики были налицо, преступник схвачен на месте преступления с поличным, а тот факт, что он наотрез отказывается признаться в убийстве своей жены, объясняется его вполне естественной трусостью и врожденной наглостью...

Об этом, равно как и об обстоятельствах ареста Гарса, Праг и сообщил жителям поселка в своей обвинительной речи.

Гарс молчал. Даже если бы он и захотел что-то сказать, это было бы невозможно ввиду того, что рот его был тщательно залеплен пластырем. Чтобы общественный суд не терял время на лишние препирательства, пояснил Праг...

Поэтому оставалось лишь взирать на своих земляков и мысленно взывать к их здравому смыслу. И повторять мысленно строчки, из которых каждое слово теперь отдавалось болью в душе: "А мне всех лекарств было мало, когда потерял я ее... И солнце как будто упало - и жжет теперь сердце мое!"...

Сегодня на площади собрались почти все взрослые жители Очага. Еще бы: ведь они пришли судить не просто преступника, а убийцу. Давно они не видели настоящего живого убийцу, черт возьми!.. И не просто убийцу, а очень опасного убийцу, почти маньяка, потому что при аресте у него было изъято оружие, способное превратить человека в рой атомов, и преступник уже собирался пройтись по улицам, убивая всех подряд направо и налево, потому что навязчивая идея уйти за Горизонт стала в его голове безумной манией, и, рано или поздно, этот тип должен был сойти с ума... К несчастью, это произошло сегодня...

Именно так Праг преподносил собравшимся причины, побудившие Гарса зарезать жену.

Неужели они поверят этому бреду? Неужели все, как один, осудят его и приговорят к... Стоп! Что там говорится в Законе насчет наказания преступников? Изгнание за Горизонт? Но ведь это наказание для него, научившегося свободно перемещаться за Купол и обратно, будет бессмысленным!..

Поняв это, Гарс немного расслабился. Он даже перестал слушать, что там несет разошедшийся Хранитель Закона. Теперь важнее другое: попытаться понять, кто же - настоящий убийца. Чтобы потом, когда его, Гарса, вышвырнут за Горизонт, он мог вернуться и восстановить попираемую сейчас справедливость...

Гарс обвел глазами море голов, колышащееся нервной массой на площади. Кто из них виновен в смерти Люмины? Кто этот злодей, с руками, обагренными кровью его жены?..

Однако, сколько он ни пытался представить кого-нибудь из хорошо знакомых ему людей в роли придурка с выкатившимися из орбит глазами, заносящего нож над Люминой, ничего путного из этого не получалось. Получалось так, что либо надо подозревать всех, либо... либо никто не мог такого сделать... Даже те, кто проявлял к Гарсу открытую неприязнь, едва ли расправились бы с его Лю, чтобы насолить ему...

Подожди, подожди, сказал себе Гарс. Как там говорили древние? "Ищи, кому преступление выгодно"?.. Может быть, для начала надо ответить на вопрос, за что была убита Люмина, по какой причине, а тогда и прояснится личность убийцы?!..

Ее не могли убить из корыстных побуждений. Убийца не был вором или грабителем, это уж точно. Ведь в доме у нас ничего ценного не было, да и, помнится, все вещи остались на своих местах...

Ее также не могли убить из ненависти. Люмина всегда была приветлива и доброжелательна к окружающим. Даже к тем, кто ей активно не нравился... Только мне она могла высказать в глаза всё, что думает. И она никогда и ни с кем не ссорилась в открытую, если не считать меня самого... Правда, к матери моей Лю относилась враждебно, но... Не будешь же ты считать, что твоя мать?!.. Нет-нет, это исключено...

Может, ее убили из ревности? Но кому могла прийти в голову такая бредовая мысль? Не Риле же, которая кокетничала со мной лишь на словах, но на деле не позволяла себе ничего предосудительного!..

И вообще, вряд ли кто-то из женщин был бы способен хладнокровно и мастерски, как мясник, вспороть живот человеку. Живому человеку... Тут чувствуется мужская рука.

Постой, а почему этот неведомый мерзавец наносил моей Лю удары именно в живот, а? Из врожденной кровожадности? Или у него была какая-то иная причина? Может быть, для него эта часть тела представляла некий символ? Может быть, для него было очень важно ударить ножом Люмину именно в живот?!..

И тут Гарс догадался, кто и по какой причине расправился с его женой. Он нашел глазами этого человека в толпе и попытался встретиться с ним взглядом, но тот на него не смотрел. Он был чем-то очень занят ...

Холодная ярость охватила Гарса.

Что ж, теперь он знает всё.

Когда этот фарс закончится, и его вытолкнут за Горизонт, он вернется и своими руками накажет этого подонка!..

Только неужели ни у кого из тех, среди которых я прожил всю свою жизнь, не шевельнется и тени сомнения в том, что я способен на убийство?!..

Матери среди собравшихся не было. А знает ли она вообще, что произошло с невесткой и что ее сына сейчас судят, как последнюю тварь? Селектор в ее доме был неисправен уже давно, но неужели никто из соседей не догадался сообщить ей последние новости?..

Потом Гарс понял. Отсутствие матери наверняка было на руку Прагу. Чтобы общественный суд не терял время на всякие истерики, сопли и слезы... Именно поэтому Праг принял все меры, чтобы ясновидица не узнала о том, что произошло с ее невесткой, как можно дольше. По крайней мере, до конца этого судилища...

"Вот подлец, вот сволочь!", застучало в голове Гарса, но он заставил себя успокоиться. Действительно, может, и к лучшему, что матери нет сейчас здесь... Не хватало еще, чтобы и ее обливали позором и презрением как женщину, взрастившую убийцу...

И еще кого-то не было среди собравшихся на площади, но Гарс так и не сумел определить, кого именно. Слишком много было народу, и лица сливались в одно сплошное, размытое пятно так, что временами казались стеной. Туманной, аморфной, не поддающейся рассмотрению стеной Горизонта...

Наконец, Праг закончил говорить, и Грон предложил выступить желающим сказать что-либо в защиту обвиняемого.

Над площадью повисла тишина.

Отчаяние и обида сдавили горло Гарса с такой силой, что он едва не задохнулся, и нос защекотали горькие слезы.

Эх вы, мысленно воскликнул он, а я-то считал вас добрыми и справедливыми!.. Где же ваша доброта? Где справедливость? Неужели тот застойный образ жизни, который вы ведете, постепенно уравнял вас во всем и привил дурную привычку быть единодушными во всем, даже во мнениях?!.. Неужели вы сами не видите, как это опасно - быть подстриженными под одну гребенку и равняться на одни и те же идеалы?!..

Черт с вами, если вы не хотите защищать меня, предатели! Только дайте мне последнее слово, и я сам выскажу всё, что о вас думаю! Я докажу вам, что настоящий убийца стоит среди вас! А в принципе, вы все - тоже преступники, потому что не противитесь злу, замаскированному покоем и уютом, и палец о палец не ударяете вместо того, чтобы разнести этот чертов мир с его невидимыми и видимыми куполами и горизонтами вдребезги!..

Но никто не собирался давать ему слова, сколько Гарс ни дергался, мыча в бессильной ярости. Он был надежно скован по рукам и ногам и вдобавок ко всему прикручен прочными веревками к специальному дубовому креслу... Наверное, чем больше он извивался и корчил гримасы, требуя, чтобы с его рта содрали пластырь, тем все более отвратительно он выглядел в глазах окружающих. Как преступник, осознающий неотвратимость кары за свои проступки, но пытающийся любым способом избежать ее...

Праг поднял руку, требуя тишины.

- Давайте решим, как мы накажем этого типа, - предложил он собравшимся.

- По Закону, как же иначе? - выкрикнул Ким, стоявший в первых рядах толпы.

Праг покачал головой.

- По Закону мы должны изгнать его за Горизонт, - сказал он. - Но разве это может быть действенным наказанием для Гарса? Вспомните, он же сам всегда стремился там оказаться. Получится, что мы не накажем его, а, наоборот, выполним его сокровенную мечту... Даже если он там погибнет...

- А что ты предлагаешь, Праг? - спросил Грон.

Праг нехорошо усмехнулся.

- Я предлагаю более суровую кару за убийство. Пусть это будет отступлением от Закона... Его надо казнить, причем здесь и сейчас. Чтобы это произошло у всех на глазах.

Он достал из кармана прибор, который конфисковал у Гарса при аресте, и показал его толпе.

- Это тот самый атомайзер. С его помощью этот безумец намеревался отправить на тот свет всех вас, - объявил громогласно он. - Я предлагаю использовать эту страшную штуку как орудие возмездия!.. Поднявший меч от меча и погибнет, значит!..

Шум в толпе стих.

- Да, но кто сделает это? - прозвучал голос Пустовита. - Палачей среди нас, вроде бы, не имеется... Может быть, ты сам, Праг, исполнишь наш приговор?

- А почему бы и нет? - криво улыбнулся Хранитель Закона. - Вы зря боитесь, атомайзер действует чисто и мгновенно. Не будет ни крови, ни разлетевшихся во все стороны мозгов, это я вам гарантирую. Достаточно нажать вот эту кнопочку - и от мерзавца останется пустое место!..

- Подождите, граждане! - вмешался Грон. - Мы же еще не проголосовали!.. Давайте уж соблюдать все процедуры, как положено!

- Да чего там? - крикнул кто-то из толпы. - И так всё ясно!..

Гарс вздрогнул и вгляделся в море голов. Кто-то проталкивался сквозь толпу к помосту. Это был не кто иной, как старый учитель Айк.

Так вот кого здесь раньше не хватало, сообразил Гарс. И как это я не заметил, что Айк не участвует в собрании?

Праг поморщился, но не решился воспрепятствовать учителю подняться на помост. Айка все в поселке знали и уважали.

- Мне не ясно, на основе чего вы готовы совершить непоправимую ошибку! - заявил старик, обращаясь к собранию. - Да, у Гарса была убита жена - варварски и злодейски... Да, он был застигнут Прагом в тот момент, когда, перепачканный в крови, стоял над ее бездыханным телом... Да, они не раз ссорились, в том числе и накануне убийства Люмины, и соседи слышали их крики... Да, Гарс не раз собирался уйти за Горизонт, и это вполне могло довести его до умопомрачения... Но разве все это доказывает его вину в убийстве?!.. А кто из вас знал, что Люмина была беременна? Кто ведал, что она носила под сердцем плод ребенка, которому так и не суждено было родиться?..

Тишина над площадью. И в этой тишине учитель продолжал ронять в толпу гневные слова.

Математик поднял лицо от комп-нота, в котором он производил какие-то вычисления, и опасливо огляделся. Люди, стоявшие рядом, невольно отодвинулись от него подальше, как от носителя опасной заразной болезни.

- Да, - сказал он глухо, - я сделал это... Но поймите, у меня не было другого выхода. Почему моя мать должна была умереть только из-за того, что какая-нибудь похотливая сучка наплодит целый выводок сопливых чад? Разве это справедливо?.. А насчет того, что моя теория неверна, тут вы неправы, учитель. Числа никогда не врут. И если в мире существуют какие-то закономерности, то без расчетов их не выявить...

Толпа оцепенела от неожиданного признания математика. А он вдруг резко повернулся и бросился бежать.

- Стой! - проревел ему вслед Праг.

Но Брюм не останавливался. Он выскочил из толпы и устремился в переулок.

И тогда Праг выстрелил ему вслед из атомайзера.

Фиолетовая вспышка на миг озарила площадь, и короткая молния, промчавшись над головами людей, нагнала беглеца.

Поистине, это было страшное оружие.

Фигура Брюма растворилась в воздухе так, будто принадлежала не человеку, а голообразу. Ни малейшего следа не осталось после этого бескровного убийства - ни кусочка одежды, ни пряди волос... Только комп-нот нумеролога не пострадал. Некоторое время он, как некий сказочно-волшебный артефакт, висел в воздухе, оставшись без опоры, а затем рухнул на металлопластовую мостовую, и корпус его раскололся от удара, обнажив нагромождение микросхем. Совсем как располосованный виброножом живот Люмины...

Потрясенные люди на площади молчали, затаив дыхание. Потом пришли в себя и, делясь впечатлениями от увиденного, разом стали расходиться.

Гарс почувствовал, как сильные руки Прага освобождают его от пут и снимают пластырь со рта. Наспех размяв затекшие конечности и не слушая сбивчивые извинения смущенного Хранителя Закона, он вскочил с кресла и обнял Айка.

- Спасибо, учитель! - хрипло воскликнул он, пытаясь проглотить комок в горле. - Я знал, что ты - единственный настоящий человек в этом стаде!..

- Ну что ты, малыш, - тихо сказал Айк. - Не надо никого винить... Даже Прага. Представь себя на месте каждого из этих людей, потрясенных тяжким преступлением и стремящихся воздать виновному по заслугам... Да, они ошиблись насчет тебя, но ты не должен возненавидеть их за это. Каждому из нас свойственно ошибаться, малыш. Именно поэтому все мы должны уметь прощать ошибки других...

Гарс не ответил. Его вдруг посетила идея. Земляков, еще недавно готовых казнить его за убийство, которого он не совершал, конечно, можно было бы простить. Но только в том случае, если они отныне будут всегда и во всем верить ему. И сейчас подворачивался удобный момент, чтобы проверить это...

Выпустив учителя из своих объятий, Гарс подошел к краю помоста и крикнул что было сил:

- Люди, я прошу вас задержаться еще на несколько минут! У меня есть очень важное сообщение для вас!..

Толпа, растекавшаяся ручейками с площади, остановилась, и к Гарсу повернулись лица людей. Их все еще было много.

- Что ты задумал, Гарс? - с тревогой спросил Грон сзади, но Гарс только отмахнулся.

Краем глаза он уловил удивление на лице Прага, который прикреплял к поясу магнитонаручники, и поднятые брови учителя Айка. То-то они еще удивятся, когда услышат его рассказ!..

Когда движение и разговоры на площади прекратились, Гарс, наконец, заговорил.

Он поведал землякам о своей удачной вылазке за Горизонт. Он рассказал о том, что он там увидел. Он постарался подробно описать тот мир, который открывался за Куполом. Он рассказал о пилоте летательного аппарата, свидетелем аварии которого он, Гарс, стал. Он объяснил, откуда у него взялся атомайзер и каким образом он сумел вернуться домой. А в заключение своей краткой, но полной эмоций речи Гарс взволнованно объявил:

- Отныне мы все - свободны! Это значит, что теперь каждый из нас может в любой момент отправиться за Горизонт и вернуться обратно... Вместе со мной, разумеется... Теперь нам удастся вырваться из плена, и весь мир будет доступен нам! Мы доберемся до других Оазисов и воссоединимся с их жителями! Человечество снова будет единым и свободным, и для него больше не будет преград!.. Будущие поколения людей будут опять жить так, как жили наши далекие предки, и человечество заново будет открывать для себя и осваивать окружающий мир!.. Человек не может и не должен жить без открытий - правда ведь?.. А иначе его ждет медленная смерть!.. И поэтому я хотел бы знать: кто из вас согласен завтра же пойти за Горизонт вместе со мной? Кто? Поднимите руку, желающие!..

Он замолчал, тяжело дыша, и обвел взглядом площадь. Поднятых рук не было видно. И, судя по выражению лиц, никто не разделял пафос его выступления.

Люди, стоявшие на площади, смотрели на Гарса недоверчиво и хмуро. На лицах других была написана откровенная усмешка. Третьи качали осуждающе головой. А Пустовит шептал что-то саркастическое на ухо Риле, покручивая пальцем у виска... Даже учитель Айк - и тот, вздохнув, отвернулся, словно поставив в уме печальный диагноз Гарсу.

Гарс почувствовал, что бледнеет от гнева и разочарования.

"Безмозглые, ленивые, зажравшиеся животные - вот кто они такие!", промелькнуло в его мозгу. Такой реакции и следовало ожидать от них, а ты раскатал губу: мол, все они, как один, устремятся за тобой!.. Бараны!..

- Что, нет желающих? - осведомился он, подавшись вперед.

Толпа загудела разрозненными выкриками.

- А что мы там будем делать, за твоим Горизонтом? - спросил кто-то громко. - Ты же сам сказал, что там ничего нет, кроме травы и деревьев!..

- Открытия! На кой черт они сдались, эти открытия, если будет нечего есть и пить?..

- А ты уверен, Гарс, что те, кто живет там, встретят нас с распростертыми объятиями? Иначе зачем им таскать с собой оружие?..

- Слушай, а может быть, тебе всё это привиделось, а, парень? Может, тебя загипнотизировал кто-нибудь, чтобы ты выманил всех нас за Горизонт?.. Что-то очень подозрительно, что тебе так повезло!..

- Да что с ним разговаривать, "горизонтщики" все такие, сдвинутые!.. Вобьют себе в голову невесть что и дурят людям голову!

- Правильно, он вон стоит и соображает, что бы еще такое выдумать! Не ходил он никуда, а эту басню про Запредельный мир придумал!..

- Слушайте, братцы, а может он и вправду умом тронулся? Из-за смерти жены такое с любым может случиться!.. Может, не следовало его развязывать, а?! А то как бы он чего-нибудь не натворил в беспамятстве!..

Гарс не верил своим ушам. Те, кого он считал своими земляками и друзьями, теперь представали перед ним совсем в ином свете. Вот он, звериный оскал мещанина, о котором так много в свое время писали классики!.. Стоит ли продолжать метать бисер перед свиньями?!

Кто-то положил руку на его плечо.

Гарс повернулся и оторопел. Праг, опять поигрывая наручниками, ухмылялся ему в лицо.

- Я же предупреждал, чтобы ты не нес эту ересь публично! - прошипел он. - Видать, ты неисправим, Гарс, а раз так, то не обессудь - сам напросился!..

Он поднял руку и провозгласил:

- Сограждане! Все вы являетесь свидетелями возмутительного нарушения нашего Закона! Этот человек решил, что, раз мы его оправдали, то ему теперь всё можно. И он осмелился призывать вас уйти за Горизонт... Хотя ему известно, что подстрекательство к массовому уходу за Купол является тяжким преступлением. В связи с этим, я как Хранитель Закона, действуя в ваших интересах, намерен арестовать гражданина Гарса и...

Договорить Праг не сумел.

Гарс сорвал с его пояса атомайзер и повернул его раструбом на Прага.

Лицо Хранителя Закона вытянулось. Не от страха - от изумления. Впервые кто-то осмелился открыто напасть на него, да еще в присутствии множества свидетелей.

- Брось пушку, - приказал он, угрожающе надвигаясь на Гарса. - Брось, Гарс, - иначе хуже будет!..

Гарс в этом не сомневался. Если Праг перейдет к более решительным действиям, то противостоять ему ни он, ни кто-либо другой в поселке не сможет. Не зря же Праг с детства готовился стать Хранителем Закона!..

Рука Прага легла на рукоять хлыста, и Гарс понял: пора...

Повинуясь нажатию кнопки, атомайзер слегка дернулся в руках, и массивную фигуру Прага бесследно проглотила фиолетовая вспышка.

На этот раз не осталось вообще ничего - наверное, потому, что выстрел был произведен почти в упор.

Это все-таки произошло! Своими руками он, ненавидевший насилие со стороны других, лишил жизни человека!.. Впрочем, рефлексировать над этим было некогда.

В воздухе повисли испуганные вопли разбегающихся людей.

- Всем стоять! - истошно завопил Гарс. - Иначе я буду стрелять!..

В подтверждение своих слов он, тщательно прицелившись, уничтожил роскошный вяз, высившийся на краю площади. Только небольшой пень остался торчать над мостовой...

Люди остановились и с ужасом обернулись. Гарс оглянулся. Кроме него, уже никого не было на помосте. Только он один. Один против всех...

Что ж, они этого заслужили.

- А теперь слушайте меня внимательно, - сказал он в воцарившейся тишине. - Вы не захотели поверить мне, а зря... Как видите, мне теперь терять нечего. Отныне я убью, не задумываясь, каждого, кто откажется выполнять мои требования, понятно? Не хотите понимать по-хорошему - буду поступать с вами по-плохому!..

- Но это же диктатура, Гарс! - воскликнул побледневший Грон, оказавшийся почему-то уже в центре толпы. - Это насилие!

- Да, - согласился спокойно Гарс. - С этого момента я беру власть в поселке в свои руки. Вы сами вынудили меня пойти на это... И вот мой первый указ.

Он помолчал, собираясь с мыслями. Больше всего его в этот момент страшило, что какой-нибудь идиот выскажется в том смысле, что-де не собирается подчиняться требованиям окончательно спятившего придурка, а потом развернется и спокойненько отправится домой... Потому что тогда надо будет убить и его, чтобы подавить всякую попытку бунта еще в зародыше. И одно дело, если недовольным окажется представитель тех, кого он, Гарс, терпеть не может. А если это будет, к примеру, Друм? Или Айк?!.. На них у тебя рука поднимется?..

Но никто на площади не произнес ни звука.

- Сейчас мы все, до единого, отправимся за Горизонт, - объявил он, сжимая теплый корпус атомайзера. - Не бойтесь, не насовсем... Я просто хочу доказать вам, что не обманываю вас. Что там, за Куполом, мир существует и он вовсе не так опасен, как нам казалось... И, наконец, что мы можем выйти наружу и вернуться обратно!.. Я хочу, чтобы вы своими глазами увидели это! Вперед!

Но по-прежнему никто не шелохнулся в толпе. Только Грон выкрикнул:

- Гарс, не самодурствуй! Зачем рисковать жизнью всех людей? Тут же есть и женщины, и старики!.. А дома у многих остались малые дети! Пожалей их, Гарс!..

Этот выскочка, изображающий из себя радетеля за народное благо, похоже, на этот раз был прав. Мне все равно не удастся в одиночку справиться с такой толпой, подумал Гарс.

- Ладно, - согласился он. - Пойдут не все... Но я сам выберу тех, кто пойдет со мной за Горизонт. Они будут моими... моими заложниками, - наконец вспомнил он полузабытый архаизм.

Если они убедятся в его правоте, остальных с их помощью убедить будет легче...

- Тех, кого я назвал, попрошу остаться на площади, а все остальные свободны! - сказал он.

И не удержался от того, чтобы мысленно добавить: "Вернее, пусть считают, что они свободны"...

Всю дорогу, пока отряд в составе десяти мужчин под предводительством Гарса влачился в направлении Горизонта, Грон ныл не переставая, несмотря на многократные угрозы Гарса распылить его на атомы. Скверно было то, что деморализующие речи мэра слышали не только заложники, но и почти вся толпа, что валила следом за отрядом. Домой с площади отправились немногие - большинству было интересно поглазеть, как будет проходить "массовый прорыв за Горизонт" - именно так мысленно окрестил свою затею Гарс...

Для надежности он привел своих заложников к тому месту, где он пересек Купол утром. Там, как заправский полководец, выстроил отряд в одну шеренгу, лицом к туманной стене, и скомандовал:

- Выходим по одному. Первым пойдет... - он замешкался на секунду, а потом решительно закончил: - Первым пойдет Сван...

- А чё это я должен быть первым? - тут же загудел спорсмен. - Чё я там забыл?..

- Убью! - пообещал ему Гарс, демонстрируя атомайзер. - И никакие мускулы тебе не помогут, понял? Вставай с краю!..

Сван опустил лобастую стриженую голову и, что-то пробормотав, послушно занял крайнее место в шеренге.

- Дальше идете в таком порядке, как стоите сейчас за Сваном, - объявил Гарс заложникам. - Последним буду я... После выхода за Горизонт не разбегаться, собраться в одном месте и ждать меня. Мы должны действовать организованно и... и без паники.

- А если все-таки кто-то не пойдет? - осведомился с ухмылочкой Пустовит, оглядываясь в поисках поддержки. - Ты что, стрелять будешь?

Вместо ответа Гарс надавил кнопку спуска, и молния проделала глубокую яму в форме правильного круга прямо перед ногами писателя. Тот отшатнулся назад, словно боясь сорваться вниз, и выдавил:

- Д-дурак! Я же чисто теоретически...

- Так кто не хочет идти? - осведомился Гарс, оглядывая остальных.

Все подавленно молчали, со страхом косясь на голубой туман Горизонта, по которому сверху вниз разливался красный свет угасающего солнца.

Внезапно Грон шагнул вперед из шеренги, повернулся лицом к толпе и произнес длинную прочувствованную речь. Гарс был настолько изумлен этой вспышкой красноречия, что даже забыл об атомайзере.

... Да, мы существуем под огромным, но все-таки ограниченным Куполом, говорил Грон. Возможно, кто-то давным-давно нас засунул под этот колпак, а может быть, наши предки сами отгородились от мир Куполом - в сущности, теперь это не столь важно. Важнее другое. У нас есть прекрасные условия для жизни: природа, пища, чистый воздух и возможность не работать. При этом мы не лишились возможности общаться с остальным человечеством. Мы могли бы проводить всю свою жизнь, развлекаясь. Мы могли бы духовно опуститься, стать бездельниками, потерять человеческий облик, погрязнуть в пороках и в поиске все новых наслаждений. Мы могли бы превратиться в животных из зверинца, у которых есть все, кроме права покинуть клетку. И тогда я бы понял тебя, Гарс, в твоем стремлении сломать такой порядок вещей.

Но взгляни сам реально на нашу жизнь, говорил Грон. Разве мы не трудимся? Разве мы не создаем вещи - пусть не все и пусть не в большом количестве? Разве мы опустились и стали менее добрыми, менее человечными? Мы не деградируем, Гарс, мы живем нормальной человеческой жизнью. Да, встречаются и среди нас любители бездельничать. Да, есть и такие, кто занимается всякой ерундой и тратит время на пустяки. Но большинство-то, большинство, Гарс?!..

Я не знаю, каким будет рай небесный, если он есть на самом деле, как утверждают святые отцы, говорил Грон. Я знаю одно: наш Очаг ничем не хуже этого призрачного рая на небесах, а может, даже и лучше. Потому что людям живется здесь хорошо, спокойно и безопасно...

"Так зачем же ты хочешь взорвать всё это, Гарс?", спрашивал Грон. Ради чего ты готов уничтожить весь наш мир и рисковать жизнью своих односельчан? Ведь ты же сам до конца не знаешь, какие опасности могут таиться в запредельном мире, правда?.. А это означает, что ты собираешься поставить на карту жизнь других людей только для того, чтобы удовлетворить свою любознательность! Подумай об этом, Гарс, хорошенько подумай, прежде чем делать опрометчивые шаги, советовал Грон.

Вот допустим даже, что за Куполом еще лучше, чем у нас - хотя я сильно в этом сомневаюсь, продолжал бывший друг Гарса. Допустим, что тебе когда-нибудь удастся узнать всю правду о том, как возник наш оазис, какие силы и с какой целью опекают его... И что дальше? А я тебе скажу, что будет дальше. Ты наверняка на этом не остановишься. Узнав правду, ты решишь отменить такое положение вещей. Ты станешь бороться за отмену Купола и за свободу передвигаться по всей планете - даже если в конечном счете это доставит людям множество бедствий и проблем и создаст угрозу их безопасности. А это означает, что ты потенциально очень опасен для Очага. Всегда опасен тот, кто вносит поправки в окружающий мир, стремясь сделать его все лучше и лучше, хоть на немножечко, хоть вот на столечко... Это все равно что выдувать стеклянную вазу - чем тоньше будут ее стенки, тем она будет выглядеть изящнее и красивее. Но однажды наступит момент, когда надо будет остановиться, иначе стенки станут слишком тонкими, и тогда ваза разлетится на кусочки. Вот так и весь наш мир, Гарс... Он просто обвалится, как глиняная башня, и тогда всем будет очень плохо. Человек, который не умеет вовремя остановиться, - опасен, а ты из таких, кто не останавливается ни перед чем...

На поляне перед Куполом было так тихо, что отчетливо слышалось, как в траве стрекочут кузнечики, а в кустах щебечет полусонно какая-то пташка.

Слушая Грона вполуха, Гарс мысленно решал для себя один существенный вопрос: что выгоднее - дать своему бывшему дружку выговориться всласть или двинуть хорошенько ему по зубам стволом атомайзера, чтобы этот демагог прикусил свой хорошо подвешенный язык и не мутил воду?.. Или, может, вообще убрать его на глазах у всех? А чтобы не вызвать недовольства толпы, можно придумать какую-нибудь гадкую подоплеку пропагандистского пыла Грона. Например, обвинить его в том, что мэр был подкуплен или загипнотизирован Создателями Купола... Да, это была бы ложь, но разве она не оправдана той великой целью, к которой он намерен вести земляков? Марш-бросок к новой, счастливой и плодотворной жизни, свободе и прогрессу... Тем более, что этот паршивец Грон, сам того не подозревая, каждым своим словом больно ранит его, Гарса, душу, топча и развенчивая те идеалы, которые Гарс вынашивал и взращивал в себе на протяжении многих лет!..

Но он не стал ни перебивать, ни убивать Грона. Ему стало муторно от мысли о том, что, если он сейчас позволит низменным порывам одержать верх над ним, то впоследствии еще не раз придется переступать невидимую черту, за которой начинается бесчеловечность...

Вместо этого, он насмешливо поинтересовался:

- Ты всё сказал, Грон? Полностью излил свою душу?

Грон покачал укоризненно головой.

- Жаль, что мои слова остались для тебя лишь пустым сотрясанием воздуха, - сказал он. - Ты - близорукий и безответственный тип, Гарс...

- Ну всё, хватит, - оборвал его Гарс и повернулся к провожающим: - Если хотите глазеть и дальше, глазейте на здоровье, но чтобы ни один из вас не приближался к нам меньше, чем на десять метров!.. Всем понятно?

Вопрос его остался без ответа, но это мало заботило Гарса. Главное - чтобы его требования выполнялись, а на всеобщее осуждение и злобные взгляды исподлобья ему сейчас наплевать!..

- Ну, пошли! - приказал Гарс. Подтолкнул раструбом атомайзера Свана сзади. - Давай, Сван, покажи класс в новом виде спорта!..

Спортсмен стиснул зачем-то кулаки, напряг свои великолепные мышцы и с короткого разбега врезался в туманную "стену". Не так резво, но вполне целеустремленно за ним последовали Брин, Бар, Лагмер...

В целом, массовое десантирование за Горизонт прошло без особых проблем. Только с женой Арда случилась истерика, да упиравшегося, подобно упрямому ослу, Тарга пришлось чуть ли не силой выталкивать за Горизонт.

Когда от отряда остался только Гарс, он сначала хотел помахать на прощание пристально смотревшей на него толпе, но потом раздумал: перебьются!.. Они еще будут чествовать его, как героя, когда он вместе с остальными "первопроходцами" вновь появится в поселке. О том, что возвращение может опять произойти на противоположной стороне Горизонта, Гарс пока умалчивал. Пусть их возвращение станет для всех сюрпризом!..

В самый последний момент, когда он уже готов был шагнуть в синий туман, от толпы отделилась стройная девичья фигурка и устремилась к Горизонту.

- А ты куда, Макдена? - удивился Гарс.

- Я хочу быть вместе с Тахом, - не останавливаясь, с вызовом ответила девушка и исчезла за Горизонтом.

Гарс пожал плечами. Раз она сама так решила, стоит ли ей мешать?.. Все равно всё будет в порядке...

Он сжал покрепче свое чудесное оружие и отдался притяжению невидимого магнита.

Первое, что он услышал, не успев еще открыть глаза после стремительного перемещения за Горизонт, был ехидный вопрос Грона:

- Послушай, Гарс, у тебя всё в порядке со зрением?

Гарс вскочил и протер глаза, засыпанные на этот раз не песком, а каким-то вонючим жирным пеплом.

И не поверил тому, что увидел.

Весь отряд был в сборе, но ютился под стеной Купола, не решаясь подняться на вершину ближайшего холма. И "заложникам" было чего бояться.

Потому что окружающий мир был неприятен и страшен с первого же взгляда.

Сейчас здесь, как и предполагал Гарс, было утро. Солнце висело пока еще невысоко над холмами, но его мертвенно-белый свет уже обжигал кожу, как чей-то ненавидящий взгляд. Бледное небо было изъедено грязно-серыми отвратительными пятнами, напоминающими гнойные коросты на теле прокаженного. Земля под ногами была покрыта спекшейся и шелушащейся под воздействием ветра коркой, местами переходящей в жирные чешуйки, похожие на увеличенную во много раз перхоть, только черного цвета.

И не было вокруг ни травы, ни цветов, ни деревьев, только кое-где между холмами корячились уродливые, опаленные огнем чудовищной температуры, голые палки без единого листочка.

- Не может быть! - пробормотал Гарс, устремляясь на вершину ближайшего холма - того самого, с которого при свете Луны он наблюдал накануне панораму уютной, обжитой долины. И, после длинной паузы, потрясенно повторил: - Не может быть!..

Не было в долине ни зданий, ни каких-либо иных сооружений. Вместо них там лежали развалины не то бараков, не то амбаров, большая часть которых давным-давно развалилась и поросла травой, а остальные хранили на себе следы давних пожаров, и там тоже лежал странный черный антипод снега.

Контраст с тем миром, который Гарс видел несколько часов тому назад, был так велик, что невольно возникала мысль: не кошмарный сон ли это?

- Ну, ты даешь, Гарс, - сказал Пустовит, с отвращением озираясь. - Я и раньше, собственно, предполагал, что ты выдаешь желаемое за действительное, но, признаться, в какой-то момент даже я, скептик до мозга костей, поверил твоим сказочкам!.. По-моему, в этом патологически мертвом мире не выживут даже тараканы!

- Какое там желаемое! Какое там действительное! - воскликнул экспансивный толстяк Ард, тяжко отдуваясь. - Да этот распоясавшийся молодчик просто-напросто нагло обманул нас - вот и все!..

- Да подождите вы с выводами, - попытался остановить излияние эмоций своих спутников Грон. - Может быть, Гарс стал жертвой иллюзии... Или галлюцинации. Хотя в детстве, по-моему, у него серьезных травм головы не было...

- Зато скоро будут - и не только головы! - угрожающе прогудел здоровяк Сван, поигрывая бицепсами. - Лично я это гарантирую!..

Пора было прекращать этот балаган, иначе ситуация грозила стать неуправляемой.

Усилием воли Гарс загнал отчаяние и растерянность как можно глубже внутрь себя, и многозначительно потряс над головой атомайзером.

- Прекратить пустую болтовню! - заорал он. - Что, думаете, теперь можно поливать меня грязью как угодно, да?.. Напрасно! Мои условия остаются в силе. Кто не подчинится - расстреляю на месте!.. Это - во-первых!..

Его вспышка возымела действие. Во всяком случае, "заложники" на время прикусили языки.

- Во-вторых, - уже спокойнее продолжал Гарс, - поверьте, я и сам не пойму, в чем тут дело... В прошлый раз было всё совсем по-другому, клянусь... матерью! - (Сгоряча он хотел сначала сказать "Люминой", но воспоминание тут же ударило тяжким молотом: ее уже и так нет в живых!) - Именно так, как я вам рассказывал...

- Да ты не горячись, Гарс, - примирительно сказал после паузы рассудительный Бар. - Ребята ведь почему сердятся? Потому что здесь все оказалось дерьмово... Ну, и бог с ним, с этим запредельным миром. Зато теперь мы будем иметь представление, что жить здесь просто невозможно... одно солнце чего стоит - ишь как печет, так и сгореть недолго!.. Ты вот что... давай-ка спускайся и веди нас обратно в Очаг...

Гарс закусил губу.

- Что, к женам под бок захотелось? - съязвил он. - Эх вы, мужики!.. Неужели мы так вот повернемся и уйдем обратно под Купол, а? Вас же потом никаким дрыном не сдвинешь с насиженного места!.. Разве вам не интересно узнать, что за чудеса здесь творятся? Давайте обойдем Купол вкруговую, а? Потом отойдем хоть на пару сотен метров в сторону - может, найдем что-нибудь интересное? Как вы думаете?

Внезапно туманная стена выплюнула из себя кубарем летящую маленькую фигурку, сжавшуюся в комок. Новый путешественник за Горизонт пролетел по инерции еще несколько метров и ошарашенно уселся на черной земле.

- Что это вы здесь торчите? - деловито осведомился он. - А я думал, вы уже далеко отсюда...

- Анас! - охнул Ард, опознав в пришельце своего сынишку. - Ты как сюда попал?

- Очень просто, - ответствовал мальчик, поднимаясь с земли и отряхивая одежду. - Как и вы... Там уже все разошлись, потому что стемнело, вот я и решил вас догнать...

- Вот вернемся домой - я тебе покажу, как совать нос за Горизонт! - пригрозил ему композитор, потрясая пухлыми кулачками. Потом он поднял лицо к Гарсу. - Видишь, до чего доводит твоя безалаберность, идиот?!.. Чем больше мы будем топтаться по этой большой помойке, которую ты преподнес нам как райский сад, тем все больше народу будет к нам прибывать!.. Того и гляди, кто-нибудь еще сюда заявится!..

- Гарс, теперь-то мы точно никуда не пойдем, - объявил Грон. - Рисковать жизнью ребенка я тебе не позволю!.. Ты и так слишком далеко зашел в своем авантюризме! Открой нам путь домой, слышишь?

Гарс задумался.

Но в то же время Грон был прав. Нельзя допустить, чтобы кто-то из этих людей пострадал здесь, в запредельном мире. И нельзя то и дело подгонять их угрозами пустить в ход оружие - еще немного, и они взбунтуются против него, а тогда придется либо убить кого-то, либо сдаться...

Ладно, пусть убираются отсюда, все равно от них, трусов, никакого толку не будет...

- Хорошо, - сказал наконец Гарс, не глядя на членов своего "отряда". - Я отпущу вас домой. Но сам останусь здесь.

- Зачем? - недоуменно спросил Грон.

- Надо кое-что выяснить. Все равно мне нечего больше делать в той клетке, куда вы так стремитесь вернуться!..

- Зря вы это делаете, молодой человек, - сообщил молчавший до этого Тарг. - Здесь, некоторым образом, опасно оставаться... Смею предположить, что в атмосфере слишком мало озона, поэтому солнечная радиация, в определенной степени...

- В определенной степени, вы мне надоели! - грубо перебил его Гарс. - Оставьте ваши нравоучения для детей и внуков!.. Я свое решение принял и от него не отступлю!

Он сбежал по склону обгоревшего холма, взбивая облачка пепла, и приблизился к расплывчатой стене Горизонта.

- Встаньте цепочкой по одному, - приказал он остальным. - Когда я подам знак, можете входить в туман...

Он начертал пальцем на Куполе код доступа и махнул рукой Арду, которого с сыном остальные, не сговариваясь, пропустили вперед:

- Давайте!..

Ард и Анас шагнули вперед, но тут же отлетели назад, словно кто-то сильно толкнул их в грудь.

- Ты что, подлец, и тут нас обманул?! - заверещал толстяк, вскакивая на ноги. - Да я тебя тогда!..

- Спокойно, - остановил его Гарс, хотя в груди его возник неприятный холодок. - Наверное, всё дело в том, что надо проходить по одному. Пусть идет сначала один Анас...

Он повторил операцию с "набором" кода, но и на этот раз Купол не открылся.

Стараясь четко выписывать каждый знак кода, Гарс предпринял еще одну попытку - и вновь его постигла неудача.

Не обращая внимания на разгневанные выкрики за спиной, Гарс лихорадочно писал на "стене" одну за другой серии букв и цифр, переставляя их то так, то этак, меняя местами и переворачивая справа налево, но все было тщетно.

Проклятый Купол категорически отказывался открывать "дверь". Словно кто-то невидимый, кто следил за всем происходящим в поселке, решил таким образом наказать Гарса за все те грехи, которые он сегодня совершил...

И когда до Гарса дошел весь ужас сложившегося положения, он бессильно опустился на горячий и шершавый грунт и, обхватив колени руками, уткнулся в них лицом.

Ему было уже все равно, что думают и говорят о нем люди, мечущиеся рядом с ним. Даже если они решат отобрать у него атомайзер и прикончить его, он не будет сопротивляться.

Потому что он заслужил такое наказание.

И еще потому, что у него теперь не осталось ничего, ради чего стоило бы жить дальше. Ни единого близкого человека. Ни единого ориентира на горизонте жизни, к которому хотелось бы идти...

Но почему-то никому из спутников Гарса не пришло в голову обезоруживать его. Никто даже не ударил его. И обидных слов в его адрес произносилось все меньше и меньше.

А потом он почувствовал, что кто-то настойчиво дергает его за плечо.

Это был Грон. Лицо его было серым и застывшим.

- Что будем делать дальше? - спросил он.

И этот вопрос неожиданно вернул Гарсу силы. Он означал, что на него надеются и ждут от него помощи. Эти двенадцать человек, стоявшие вокруг него, были готовы опять пойти куда угодно и сделать всё, что он им скажет, лишь бы выжить в карикатурно-отвратительном запредельном мире.

Хотя это вовсе не означало, что они простили его.

Проклятое солнце, казалось, окончательно свихнулось и распоясалось, словно осознавая свою неограниченную власть над миром и полную безнаказанность. Оно жгло всё сильнее и сильнее, и не было ни управы на него, ни тени, в которой можно было бы укрыться. Ничего здесь не было, в этой выжженной мертвой зоне - только солнце, ветер и пустыня, покрытая черным пеплом.

В душе тоже ничего уже не оставалось, кроме равнодушного ожидания конца. Не чувствовалось ни жажды в засохшем рту и шершавом горле, ни голода, превратившем желудок в сухой ноющий комочек, ни боли от чудовищных ожогов, заставляющих кожу покрываться отвратительными язвами и сползать с открытых участков тела гнойными струпьями, ни гнева на тех, кто сумел за считанные часы превратить мирный, зеленевший травой и кустами мир в страшный ад, ни даже отчаяния, порожденного пониманием того, что ты бессилен и обречен. Пожалуй, лишь слабая надежда на то, что конец близок, еще трепыхалась на самом дне души, и было непонятно, каким образом это жалкое подобие чувства может заставлять усталые, сбитые до кровавых мозолей ноги плестись по бесконечной раскаленной равнине.

От всех желаний давно осталось одно-единственное: упасть, зарывшись разъеденным лицом в черный сухой пепел, и больше не вставать никогда.

Однако Гарс продолжал идти. Впрочем, это было громко сказано. Ни он, ни его спутники не шли, а кое-как брели, спотыкаясь, если под ноги попадались камни, и падая, если нога оступалась в выбоину. Это было странное шествие. И очень страшное, потому что никто не издавал ни звука. На слова просто не осталось сил. И желания тоже... Что можно было сказать друг другу, если души опустошены и обескровлены? Да и есть ли у них еще души?!..

Похоже было, что за то время, которое Гарс провел в Очаге после возвращения из-за Горизонта, с планетой случилась мгновенная глобальная катастрофа, превратившая Землю в одну большую Мертвую зону. Похоже было, что Земля перестала вращаться вокруг Солнца. Иначе как объяснить, что этот проклятый день все длился и длился, а солнце вовсе не собиралось убираться с белесого небосвода?!.. Часы у них были, но они быстро вышли из строя - не то от дикой жары, не то от каких-то невидимых магнитных полей. Поэтому не представлялось возможным определить, сколько же времени они бредут по черной пустыне без конца и без края и какое расстояние уже преодолели...

Одно было совершенно очевидно: они безнадежно заблудились, потому что, в каком направлении теперь они бы ни двигались, всюду взгляду открывалась ослепительная пустота, пронизываемая сухим резким ветром и злобным солнечным сиянием. И еще была плоская поверхность с еле заметной черточкой горизонта. Холмы давно остались позади, и давно пропала из виду стена Купола, за которой люди, наверное, все еще ждали возвращения отряда, не зная, что он никогда не вернется... А может быть, там прошло слишком много времени, чтобы кто-то еще продолжал ждать и надеяться. В этом случае, их объявили пропавшими или погибшими, и горе теперь владеет душами жен, оставшихся без мужьев, и детей, оставшихся без отцов... Только по Гарсу никто не будет сожалеть, кроме матери. Да и ей теперь придется несладко. Мать проклятого убийцы, загубившего двенадцать... нет, тринадцать человек вместе с Прагом, едва ли будет пользоваться сочувствием и уважением односельчан...

Воспоминание о матери отняло последние остатки сил, и Гарс остановился.

- Сван! - хрипло окликнул он спину спортсмена, мерно шевелившуюся в такт шагам в нескольких метрах впереди. - Подожди... Посидим.

Пересохшее горло было способно пропускать наружу лишь короткие отрывистые слова, потому что от длинных фраз его сразу схватывал приступ сухого удушливого кашля.

Теперь их оставалось всего пятеро. За время пути было несколько таких привалов, и на каждом они оставляли бездыханное тело очередной жертвы, хоронить которое было нечем да и, в сущности, незачем. Закапывать мертвецов в их ситуации означало только напрасно терять силы, которые и без этого были на исходе...

Однако грунт был покрыт такой твердой коркой, что нечего было и пытаться производить землеройные работы голыми руками. Никаких инструментов у них, кроме шахматного комп-нота Лагмера, не было. И тут Гарс вспомнил о своем атомайзере и о том, как он использовал его для острастки Пустовита...

Дальнейшее было не очень сложно. Несколько выстрелов на полной мощности разряда в склон ближайшего холма - и вот она, достаточно вместительная пещера!.. Пусть в ней расхаживать можно не в полный рост, а лишь согнувшись в три погибели, и пусть ее потолок то и дело грозит обвалиться от малейшего неосторожного движения - главное, что сюда не попадает солнечная радиация...

Первым почувствовал неладное Ард. Анаса внезапно стало сильно тошнить, да и кожа мальчика быстро покрывалась какими-то зловещими багрово-синими пятнами. Через некоторое время сходные симптомы ощутили и другие члены отряда.

Не требовалось особого медицинского образования, чтобы понять: земля пропитана каким-то особо опасным видом радиации, и если они останутся в этой норе, то их одного за другим будет убивать лучевая болезнь.

Потом они, не сговариваясь, двинулись куда глаза глядят, и вел отряд не Гарс, а Грон.

Все боялись за жизнь мальчика, но Анас умер, как ни странно, вовсе не первым. Пустовит, некоторое время вышагивавший в хвосте, как сомнамбула, вдруг рухнул лицом вниз, и когда к нему подбежали остальные, он был уже мертв. Трудно было определить, что именно его убило - солнечный удар или последствия облучения, да это и не имело особого значения. Писатель был единственным из всех погибших, которого они погребли в яме, созданной лучом атомайзера в сухой, жесткой земле. И эта смерть шокировала их куда сильнее, чем все последующие... Макдена даже прослезилась над едва заметным могильным бугорком, да и остальные подозрительно поотворачивались в разные стороны...

Когда, корчась в страшных судорогах и повторяя в предсмертном бреду: "Мама! Мамочка!", умер Анас, его отец попытался завладеть атомайзер, чтобы отомстить Гарсу за смерть сынишки. Впавший в состояние отупелого ступора, Гарс не очень-то сопротивлялся композитору, и вполне возможно, что Арду удалось бы привести в исполнение свой приговор, если бы не вмешались Грон и Брин, оттащив ставшего невменяемым толстяка в сторону.

Но они заступились за Гарса не потому, что им стало его жалко. Во всяком случае, Грон сказал, оглядев земляков:

- Если мы сейчас расправимся с Гарсом, то ему от этого будет только лучше. Он же тогда не испытает тех мучений, которые еще предстоят нам...

И все молча согласились с ним.

Однако почему-то никто не отобрал у Гарса оружие, словно оставляя ему шанс покончить с собой, когда он сам решит наказать себя. И он бы, наверное, так и поступил, когда его спутники стали умирать один за другим. Бар, Тарг, Ард, Ким, Макдена - а теперь уже, наверное, и Тах...

Кто-то умер от обезвоживания организма, кто-то - от чрезмерной дозы ультрафиолета, кого-то доконала радиация, а у кого-то (кажется, это был Ард) просто-напросто не выдержало сердце - сейчас Гарс уже не мог вспомнить, что явилось причиной смерти каждого из тех, кто остался лежать на выжженной земле, которая называлась землей лишь потому, что лежала под ногами. Сознание то и дело проваливалось в какую-то бездонную яму, из которой удавалось выкарабкаться лишь для того, чтобы с удивлением обнаружить, что даже во время умопомрачения ты продолжал механически двигать ногами...

И вот теперь их оставалось пятеро. Вместе с ним.

Кто-то, помимо него самого...

Если бы он был верующим, то, не задумываясь, обвинил бы во всех бедах Дьявола. Или даже самого Всевышнего... Но в Бога Гарс не верил, а посему надеялся, что когда-нибудь он доберется до тех существ, которые сначала заманили его в сети иллюзии, а потом оставили с носом и заставили чувствовать себя преступником. Кем бы ни были эти существа - людьми или нелюдями!..

Ничего, если он не подохнет раньше времени, то еще посмотрит в глаза этим уродам и садистам! И одним взглядом он не ограничится!..

Кто-то опустился рядом с Гарсом на землю и тяжко вздохнул.

Гарс покосился на соседа.

Конечно же, это был Грон. Он был один из всех оставшихся в живых, кто еще был способен общаться с Гарсом. Другие делали вид, что Гарса вообще не существует...

- Есть предложение, - с трудом переводя дух, прохрипел мэр Очага. Бывший мэр. Бывший друг. Все они теперь были бывшими. Бывшими отцами, бывшими мужьями, бывшими людьми...

- Какое? - заставил себя выдавить Гарс, не глядя на Грона.

- Только это не я придумал. Воля народа. Я только передаю ее тебе... Есть один способ покончить со всеми проблемами. Быстро и без мучений. Ты как?.. За или против?

- Чего? - переспросил Гарс. - За или против чего?

Грон прикрыл глаза, веки которых были разъедены до кровавых язв солнечными ожогами.

- "Быть или не быть?", - перекосив лицо, процитировал он. - "Иль умереть, забыться и видеть сны?"... Ты еще не потерял атомайзер?

- Да ты что, Грон? - просипел Гарс и натужно закашлялся. - Ты хочешь, чтоб я совсем почувствовал себя злодеем?

- А ты им себя не чувствуешь? - попытался ухмыльнуться бывший приятель Гарса. - Ладно, неважно... Тут другое дело. Люди сами этого хотят, Гарс.

Гарс огляделся. Оказалось, что Сван, Брин и Лагмер неотрывно смотрят на него. Словно читая его немой вопрос, каждый из них лишь медленно кивнул.

К горлу подкатил неудержимый приступ тошноты, и, отвернувшись от Грона, Гарс издал характерный блевательный звук, но рвоты не последовало - желудок давным-давно был пуст, а во рту даже не было слюны...

- Нет, - отдышавшись, возразил он. - Я этого не сделаю!

- Не дури, Гарс, - попросил Грон. - В данных обстоятельствах это не преступление. Преступлением будет твой отказ сделать это...

Гарс с трудом поднялся на ноги.

- Не-ет! - заорал он. Вернее, попытался заорать, но из стянутой жаждой глотки вырвался лишь нечленораздельный рев. - Вот вам всем!.. Пока я жив, никто из вас не получит избавления таким способом, вы поняли?!.. Я что, один должен мстить за тех, кто погиб на ваших глазах, да? Неужели вам не хочется порвать глотку зубами тем гадам, которые причинили нам столько страданий?..

- Не ори, Гарс, - устало проговорил Грон. Остальные сидели молча и неподвижно, как мумии. - Это не поможет. Если ты не сделаешь то, о чем мы тебя просим, тогда это сделает кто-нибудь другой... Сван, например. Или я. Мы отберем у тебя силой атомайзер, и сделаем то, что наметили. А последний из нас покончит с собой. Только тебя мы не тронем. Это я тебе обещаю...

Тогда Гарс больше не стал терять время на объяснения. Он повернулся и пустился бежать прочь.

Сердце тут же застучало так, будто готово было выскочить из груди, а раскаленный воздух кипятком обжег пересохший рот.

Гарс взбежал на ближайший пологий холм и почувствовал, что сил бежать больше нет. Оглянулся назад. Сван был уже совсем близко, а другие плелись, даже не пытаясь изобразить бег.

Бесполезно было сопротивляться этим сумасшедшим. Все равно, рано или поздно, они догонят меня, навалятся всем скопом, и тогда мне не устоять.

Он вытащил из-за пазухи оружие и нерешительно повертел его в руках.

Не в силах противиться соблазну, Гарс навел атомайзер на Свана. Палец лег сам собой на спусковую кнопку.

Внезапно Сван что-то крикнул, протягивая руку к Гарсу. Нет-нет, спортсмен не испугался смерти. Он просто показывал куда-то вдаль.

Гарс оглянулся, и атомайзер чуть не выпал у него из рук.

На горизонте высились, сливаясь в вышине с небом, высокие башни и иглоподобные здания. Их было много, и это был город.

А самым удивительным оказалось то, что он не был окружен Куполом.

Они шли к этому чудесному, наверняка полному людей и жизни городу целую вечность. Но город почему-то не приближался. Он неуловимо убегал от них за горизонт, и тогда оттуда торчали только верхушки его поражающих воображение зданий.

От этой нескончаемой, безумной погони можно было умереть (и это произошло, но на этот раз жертвой старухи с косой, которая неустанно следовала за ними по пятам, оказался силач и здоровяк Сван) или сойти с ума. Именно эта участь постигла Лагмера. На очередном привале он схватил Гарса за руку и, захлебываясь, стал твердить горячим, бредовым полушепотом:

- Вечный шах!.. Это же вечный шах, Гарс!.. Ты что, сам не видишь, что он постоянно рокируется! Да, я знаю, это не по правилам, потому что рокировка допустима только один раз, но тот, который играет против нас, не признает никаких правил! Он рокируется то в длинную, то в короткую сторону, и каждый раз уводит короля из-под шаха!.. Нам его не достать, Гарс!.. Давай согласимся на ничью, а? Пол-очка - это тоже результат, тем более - против такого противника!..

Гарсу едва удалось отодрать от себя липкие от постоянно проступавшей сквозь незаживающие коросты крови ладони шахматиста...

А догадка о том, что они имеют дело с городом-призраком, иллюзией, созданной неведомой техникой, пришла в голову Грону.

- Смотри, Гарс, - сказал он, обводя рукой, обмотанной драными лохмотьями, черную равнину. - Тут же до самого горизонта - сплошной пепел!.. Если бы это был действительно город, как бы он мог стоять посреди этого мертвого царства? Мы только напрасно теряем силы и время, пойми наконец!..

- Ну, и что ты предлагаешь? - осведомился Гарс. - Опять - совершить коллективное самоубийство?..

Грон опустил голову. Вид его был жалок и одновременно страшен. Впрочем, вид остальных был не лучше. Себя-то Гарс со стороны не видел, а вот другие были постоянно у него перед глазами. Заросшие выгоревшей на солнце щетиной дикари, укутанные в пыльные, дырявые тряпки так, что вокруг глаз оставалась только узкая полоска кожи, и поэтому лица напоминали устрашающие маски древних воинов. Если бы сейчас им встретился кто-то, то ему было бы трудновато опознать в этих сгорбленных, изуродованных фигурах людей...

- Не знаю, - наконец, промямлил Грон. - Я уже ничего не знаю... И не хочу знать. Единственное, что я сейчас хочу - это напиться всласть...

- Ну и дурак, - оборвал его Гарс. - При такой жажде нельзя много пить - подохнешь!

- Пускай, - упрямо возразил Грон. - Что может быть лучше, чем подохнуть, не чувствуя ни жажды, ни голода, ни боли?.. Не зря же раньше смертникам перед казнью разрешали исполнить самые насущные желания.

Они опять разговаривали как ни в чем не бывало. Как в старые добрые времена, когда лазили вдоль Горизонта, не решаясь подойти к нему поближе и постоянно препираясь по всяким пустякам.

Воспоминание о том, кто совсем недавно был виноват, а кто прав, успело основательно стереться из памяти обоих. Казалось, это было очень давно и не с ними, потому что они, сколько себя помнят, вечно бредут по этой проклятой черной пустоте, загребая ногами проклятый черный пепел, пытаясь попасть в проклятый недосягаемый город...

По существу, они оставались теперь вдвоем. Бессловесный Брин и спятивший Лагмер были не в счет. Что они есть - что их нет...

- Идем, - сказал он вслух. - Будем идти столько, на сколько у нас хватит сил.

- Бессмысленно, - сказал Грон. - Зачем?

- Другого выхода все равно нет. Не знаю, как тебе, а мне кажется, что лучше сдохнуть при ходьбе, чем сидя дожидаться смерти...

Никто не шевельнулся, когда Гарс сделал шаг к городу-призраку. И тогда волна бешенства вновь накатила на него. Собрав последние силы, он подскочил к своим спутникам и принялся хлестать наотмашь их по физиономиям, приговаривая: "Нет, вы пойдете, сволочи!.. Пойдете со мной, я вам говорю!"...

Опомнился он, правда, быстро. Приступ яростного отчаяния схлынул, а вместо него возникли стыд и раскаяние.

- Простите, ребята, - сказал Гарс. - Я... я...

Жгучие, будто отравленные ядом, слезы захлестнули ему горло.

- Ничего, - сказал Грон. - Тебе еще недолго осталось с нами мучиться...

Он опять был прав, бывший мэр и бывший дружок. Может, его все-таки не зря избрали на эту должность, пришло в голову Гарсу. Видимо, Очагу нужен был именно такой руководитель: в меру умный, в меру трусливый, в меру человеколюбивый, а самое главное - всегда правый?..

Они прошли еще несколько сотен метров, и вдруг город необъяснимо исчез вообще. Только что был - и вот его уже нет. Будто он и не маячил никогда вдали, дразня своим спокойным, мирным видом...

Последняя, хотя и мнимая, цель движения перестала существовать, и от этого Гарсу стало по-настоящему страшно. Впервые за множество пройденных километров этого безумного шествия...

Теперь понятно, подумал он, почему люди боялись идти за Горизонт. Не экзотических чудовищ, не мгновенной смерти в ледяном вакууме и даже не сурового наказания от неведомых создателей Куполов они страшились. Человек больше всего боится остаться один в бесконечной пустоте, без цели и смысла всякого движения вперед. Это хуже смерти, потому что тогда умирает не тело, а что-то, что живет у любого из нас внутри, не давая покоя...

Додумать он не успел.

Справа над землей внезапно возникли два черных смерча необычных очертаний и, вращаясь на бешеной скорости, устремились к очаговцам. Откуда ни возьмись, к ним добавились и другие, и раскаленный воздух вокруг четверки мужчин завыл и завибрировал, как растянутая до отказа пружина.

- Ложись! - крикнул Гарс своим спутникам и рухнул плашмя на землю, инстинктивно вжимаясь лицом как можно глубже в черный, вонючий пепел.

Он не знал, слышали ли его остальные, а если слышали, то пытались ли предпринять что-либо, чтобы спастись или нет...

Только когда пространство над равниной перестало звенеть, и он поднялся на ноги, никого рядом с ним уже не было. Ни единого следа не осталось от Грона, Брина и Лагмера. Ни клочка одежды, ни капли крови - словно кто-то расстрелял их в упор из крупнокалиберного атомайзера. Лишь воздух еще по инерции дрожал, переливаясь зловещей рябью, на том месте, где только что стояли эти трое...

И тогда Гарс заорал.

Он вопил, не помня себя, что-то злобное и нелепое, адресуясь непонятно к кому, а ненавистный горизонт по-прежнему простирался вокруг него далекой сплошной чертой, и, не чувствуя ничего, кроме бешеной ярости и обиды, Гарс принялся палить из атомайзера по горизонту до тех пор, пока не кончился заряд и без того истощенной батареи, а потом, когда он отшвырнул ставшее ненужным оружие и бросился бежать, закрыв лицо руками, земля вдруг разверзлась под его ногами, и он провалился в какую-то пропасть, мгновенно потеряв сознание...

Что-то не давало ему покоя, и он открыл глаза.

Оказалось, что его тело не покоится на ложе, а висит в воздухе, и что накрывает его прозрачная сферическая крышка.

Это купол, сообразил он. Но не такой большой, как в Очаге, а миниатюрный, вмещающий только одного человека...

За пределами купола виднелись стены какого-то необычного помещения, на потолке которого огоньки то и дело мерцали разными цветами, образуя причудливые узоры. При желании эти огоньки можно было принять за отдаленное подобие звезд, но у Гарса не было такого желания.

Где он? В раю? Или в плену?

И что с ним произошло?

Он напряг память и вспомнил.

Мертвая черная равнина, ощущение близкой смерти и отчаяние при виде ускользающего из поля зрения города...

Неужели создатели Куполов все-таки сжалились над ним и решили забрать в свое тайное убежище?

Кто они? И чего хотят от него?

Гарс дернулся, пытаясь подняться, но тело было сковано невидимыми путами. В ту же секунду по коже прокатилась упругая мягкая волна, и ее прикосновение было приятно и ласково, как свет утреннего солнца...

Солнца? Он вспомнил, как перед тем, как проснуться здесь, изнемогал от ожогов, причиненных беспощадными солнечными лучами, и недоверчиво прислушался к своим ощущениям.

Нет, ни боли, ни жажды, ни голода он сейчас не ощущал. Повернув голову и скосив глаза, Гарс оглядел себя. Тело было закутано в блестящую серую пленку. Только голова и руки были открыты. С усилием подняв правую руку, он потрогал свои щеки, лоб и нос. Вроде бы всё на месте, и никаких струпьев, ожогов и кровавых язв пальцы не нашли. Даже щетина на скулах и шее бесследно исчезла...

Что ж, этого и следовало ожидать, с горечью подумал он. Не для того меня спасали, чтобы позволить мне мучиться. Я им нужен живым, бодреньким и здоровеньким. Чтобы можно было проводить очередной цикл исследований, тщательно замаскированных толстым слоем бескорыстного гуманизма и заботливого ухода!..

Голова была ясной, будто всё, что он пережил на страшной равнине, привиделось во сне.

А теперь он хорошо выспался, подлечился и готов действовать дальше.

Есть здесь кто-нибудь, наконец?

Словно услышав мысли Гарса (а может, так оно и есть, тут же подумал он), рядом с миникуполом произошло какое-то движение, и в поле зрения возникло лицо. Оно было приятным - прежде всего, своей обыкновенностью. Все-таки это были люди...

Губы незнакомца шевельнулись, и Гарс услышал доброжелательный голос:

- Как вы себя чувствуете?

- Хреново, - нарочито грубо ответил Гарс. Пусть они не питают надежд на то, что он согласится стать подопытным кроликом. И пусть не думают, что его можно подкупить медицинскими услугами и прочими благами!

- Что так? - склонил голову к плечу незнакомец, с любопытством разглядывая Гарса.

- А ты что, сам не догадываешься? - ехидно поинтересовался Гарс.

- Догадываюсь, - мягко улыбнулся человек за куполом. - После того, что вы пережили...

- Да брось ты! - перебил его Гарс. - Какого черта меня запятили под стекло, как какую-то диковинную тварь?

- Ах, вот вы о чем... Не расстраивайтесь, это временно. Вас же надо было привести в порядок... Кстати, как вас зовут?

- А тебя?

- Можно подумать, ты его не знаешь, - нехотя проворчал Гарс. - Ну, Гарс...

Помещение, где он находился, было пустым и потому неприятным. Словно уловив его ощущение, в одной из стен, состоящей из множества красно-черных квадратиков и поэтому напоминающей огромную шахматную доску, поставленную на ребро, приглашающе распахнулись створки...

Этот самый Джанком Олегович (ну и имена у них!) не обманул. Экскурсия действительно получилась на славу. Только вот насчет того, что можно идти куда хочешь, старший когнитор (кстати, узнать бы при случае: что это за должность такая?), мягко говоря, слукавил. Идти можно было только по длинному коридору, в котором с одной стороны наличествовала глухая стена с непонятными надписями и знаками, а на другую выходили прозрачные и, судя по всему, звуконепроницаемые... нет, дверьми это трудно было назвать, потому открываться они отказывались категорически... скорее, большие смотровые окна. И если это был действительно подземный город, то получалось, что состоит он из одного-единственного, хотя и очень огромного, здания. Возможно, в нем были и другие ярусы-этажи, но неизвестно было, как туда можно попасть.

Во всяком случае, те места, которые Гарсу разрешили осмотреть, были чисто рабочими. И трудились здесь не физически, а, по большей части, умственно. Правда, весьма активно - в этом хозяевам надо было отдать должное.

Никто не обращал на Гарса абсолютно никакого внимания. То ли его пустили в коридор, предназначенный для скрытого наблюдения, то ли люди за смотровыми окнами были так увлечены своими занятиями, что не хотели отвлекаться.

А работа у них была поистине захватывающей. Внешне ничем не примечательные люди творили чудеса. Еще будучи школьником, Гарс прочел одну давнюю фантастическую повесть, где описывался некий институт чародеев и магов, для которых волшебство было рутиной. Книга эта была написана с юмором, в виде "сказки для ученых", но здесь, где работали примерно такие же маги и феи, времени для шуток и взаимных розыгрышей явно не было...

Нет, чудеса, конечно, творились не везде. В некоторых залах люди трудились вполне прилично, без каких бы то ни было мгновенных трансформаций и феерий. Просто сидели за экранами, пультами, столами, нажимали кнопки и клавиши, о чем-то беседовали и спорили, расхаживали в задумчивости и тупо пялились в потолок или в пол, собирали какие-то приборы и механизмы, исследовали что-то, прильнув к окулярам микроскопов...

Но кое-где невольно хотелось протереть глаза и ущипнуть себя за ногу. Потому что то, что там, за толстым стеклом, происходило, не поддавалось никаким разумным и даже дурацким объяснениям.

В другом зале с таким высоким потолком, что его не было видно, люди летали без всяких видимых приспособлений - свободно, как птицы, только гораздо стремительнее и осмысленнее, что ли... У Гарса сложилось впечатление, что они летают не просто так, а осваивают фигуры высшего пилотажа и проверяют свои новые возможности...

После созерцания этого зрелища Гарс уже почти спокойно наблюдал в других помещения чудеса рангом поменьше... Как люди за считанные минуты выращивают "из пробирки" каких-то гомункулюсов, явно обладающих недюжинными мыслительными способностями. Как работает машина, способная множить до бесконечности самые разные, хотя и не очень большие, предметы, причем созданные ею копии были такими же функционально-пригодными, как и оригиналы (вот бы такую иметь в Очаге, невольно подумал Гарс). Как одни люди энергией взгляда управляют вещами на расстоянии, другие - тем же неконтактным способом воспламеняют даже не горючие материалы, а третьи вообще проходят сквозь стены и прочие преграды...

Были, однако, и такие эпизоды, которые оставались непонятными Гарсу даже после долгого наблюдения за происходящим. Так, в одной из комнат за стеклом люди, облаченные в подобие спортивного трико, но с массивными шлемами на голове, вели друг с другом отнюдь не спортивный рукопашный поединок, но почему-то ни один из ударов соперников не достигал цели, и не потому, что бойцы боялись причинить противнику боль, а потому что в самый последний момент тот, против которого был направлен удар, неуловимо для глаза уклонялся, и удар попадал в пустоту...

В другом месте тоже был купол, но под ним ничего особенного не происходило, только сидели в оскорбленных позах два человека спиной к другу, явно не желая разговаривать друг с другом. Потом один из них что-то бросил через плечо другому, тот тоже шевельнул губами, и неожиданно оба, сцепившись, покатились кубарем, и каждый пытался причинить сопернику наибольший урон... Купол тут же подернулся мутным туманом, скрыв фигуры боровшихся не на жизнь, а на смерть...

Люди, за которыми наблюдал Гарс из коридора, были не только мужчинами. Среди них попадались и молоденькие девицы, и вполне зрелые женщины. Однако, нигде не было ни стариков, ни детей. И нигде Гарс не видел, чтобы люди занимались чем-то другим, кроме творческого труда. Может быть, для жизни у них были и другие помещения, в которых они ели, пили, спали, любили друг друга, рожали и воспитывали детей, ухаживали за стариками и больными - Гарс этого не знал. Но у него почему-то сложилось впечатление, что таких помещений в городе, населенном волшебникам и исследователями, нет...

Тарраф говорил о каких-то маркерах, дающих ответы на вопросы. Пора было попытаться кое-что узнать.

Гарс выбрал один из пурпурных вопросительных знаков, начертанных на стене на уровне глаз человека среднего роста, и ткнул в него пальцем. Как не раз делал это на своем транспьютере, задействуя справочную программу.

К его удивлению, маркер работал так же, как и транспьютерные справки. Еле слышно хлопнул, разворачиваясь перед глазами Гарса, голоэкран, на котором возникли крупные надписи: "Поиск", "Информация о...", "Выбор метаязыка" и "Руководство для новичков".

Ага, отметил про себя удовлетворенно Гарс, глядя на последний пункт. "Для новичков"!.. Значит, не я первый оказался здесь, значит, были и другие... Узнать бы, что с ними стало...

Он прошелся по опциям, чтобы составить о них хотя бы общее представление. Было у него ощущение, что долго играться с информацией ему не дадут. Возьмут и выдернут отсюда куда-нибудь под очередной купол - мол, любопытной Варваре сам знаешь, что оторвали...

Естественно, ничего особо ценного в программе подсказок он для себя не обнаружил. Пункт меню "Поиск" на все попытки ввести запрос упрямо твердил одно и то же требование: "Пожалуйста, уточните искомый термин". В "Информации о..." имелся длинный перечень всяких непонятных слов, но при попытке задействовать любое из них на экран выскакивало сообщение: "Ошибка доступа. Введите свой код, пожалуйста". Лишь на вопрос о местонахождении заведения, в котором можно было бы перекусить, терминал, помешкав, вывел схему с обозначениями кафе, ресторанчиков, столовых и прочие пунктов общепита. Ближайшая закусочная, судя по этой схеме, располагалась за ближайшим поворотом коридора, в специальном ответвлении-тупичке, а рядом с ней услужливо имелись туалет и душевая. Загадочный "Метаязык" и многообещающее "Руководство для новичков" и вовсе оказались пустышками. С помощью первого можно было всего лишь задать способ общения со справочной системой - текстом, голосом, тактильно, дактильно, обонятельно или комбинированно... А посредством "руководства" "новичков" снабжали пространными поучениями о том, как следует пользоваться хелп-маркерами. Замкнутый круг. Даже не круг - купол...

Гарс двинулся по коридору дальше, уже не приглядываясь к тому, что творится за смотровыми окнами, свернул несколько раз за повороты вправо и влево, потом смотровые окна с левой стороны исчезли, а вместо них потянулись какие-то глухие, прочно закрытые двери из неизвестного материала, без надписей и вывесок, и Гарсу надоело пробовать, какая же из них окажется открытой. Но на очередной двери он узрел крупные буквы: "ПОСТОРОННИМ ВХОД ВОСПРЕЩЕН" - и машинально пнул ее ногой.

К его искреннему удивлению, дверь распахнулась перед ним, и за ней обнаружилось нечто типа рабочего кабинета со старинным письменным столом и окном в стене, перед которым, заложив руки за спину, стоял смутно знакомый человек. Не поворачиваясь, он доброжелательно произнес:

- Ну что, закончили прогулку, Нугарс? Да вы входите, не стесняйтесь... Я уже давно вас тут поджидаю...

Гарс вошел и плотно закрыл за собой дверь. В голове пробежала дурацкая мысль: "Эх, жалко, что атомайзера у меня нет" - и тут же исчезла. Ничего похожего на оружие в поле зрения не было, а пытаться воевать голыми руками против этих сверхлюдей было попросту глупо. Да и зачем?..

Нет, сказал он себе. Рано переходить к террору и диверсиям. Для начала надо побыть в шкуре разведчика в тылу врага. Раздобыть как можно больше информации, а уж потом...

- Вообще-то, меня зовут не Нугарс, а Гарс, - сказал он вслух. - Просто Гарс, без всяких "ну"...

- Прошу прощения, - воспитанно сказал Тарраф. - Я не учел степень энтропии в вашей речи... Присаживайтесь.

Гарс растерянно огляделся. Кабинет был практически пуст. Сесть можно было только либо прямо на пол, либо в кресло хозяина за письменным столом.

- Садитесь там, где стоите, и не бойтесь, - сказал Тарраф, уловив колебания Гарса. - У нас тут всякие артефакты, знаете ли... Очень удобно с точки зрения экономии пространства.

Он сделал вид, что садится, и тут же под ним, откуда ни возьмись, материализовалось вполне приличное креслице. Гарс последовал его примеру и ощутил, как его зад опускается на нечто очень удобное. Не совсем мягкое, чтобы нажить геморрой, но и не жесткое, чтобы отсидеть мягкое место.

- Для начала расскажите о себе, - предложил старший когнитор. - Мы ведь о вас почти ничего не знаем... Да и попали вы к нам по чистой случайности. Откуда вы взялись в Мертвой зоне?

Что ж, этого и следовало ожидать. Даже если хозяева этого подземного мира приложили руку к созданию Куполов - а, значит, и ответственны за злоключения Гарса - то теперь они постараются скрыть это. Будут прикидываться, что они - абсолютно ни при чем...

- Во всяком случае, можно констатировать, что на экстропера вы не похожи, - продолжал, не дождавшись ответа Гарса, Тарраф. - И уж тем более - на превентора... Скорее всего, вы принадлежите к числу обитателей хомоценозов. Родились и выросли под Куполом, верно?

Гарс молча кивнул.

- И как называется тот населенный пункт, где вы жили?

- Очаг.

- Что-то я не слышал города с таким названием, - задумчиво произнес когнитор. - Где это?

- Это не город. Это поселок. На старых картах он даже не был обозначен, - неохотно говорил Гарс. - А географические координаты в Оазисах определить невозможно. Там же и Солнце, и Луна, и звезды - всё искусственное, всё нарисовано... А что? Разве тебе это так важно?

Собеседник Гарса поднял брови:

- Кстати, почему вы с самого начала говорите мне "ты"?

- Привычка, - смутился Гарс. - Нет, я, конечно, знаю, что к незнакомым людям надо обращаться на "вы"... Но у нас в Очаге все говорят друг другу "ты"...

- Что ж, понятно. Непонятно другое... Каким образом вы оказались в Мертвой зоне? Стали жертвой злого умысла земляков? Или сами решили исследовать мир за куполом?

Тарраф говорил с вполне искренним недоумением, и Гарс заколебался в своих первоначальных подозрениях.

Стараясь говорить кратко и без эмоций, он поведал своему собеседнику о том, как стал жертвой иллюзии и как по его вине погибли двенадцать человек, отправившихся с ним за Горизонт. О перипетиях, связанных с гибелью жены от рук Брюма и убийством Прага ради того, чтобы можно было диктовать свою волю односельчанам, Гарс на всякий случай умолчал.

- Поразительно! - сказал Тарраф, выслушав историю Гарса. - Конечно, и до вас были смельчаки-одиночки, которые попадали к нам, преодолев почти всю Мертвую зону, но чтобы вот так, без всякой экипировки и запасов, - с этим я сталкиваюсь впервые!.. А что касается иллюзий, то поверьте, умысла выманить вас из Очага, как вы называете ваше поселение... такого умысла ни с чьей стороны не было.

- То есть? - удивился Гарс.

Тарраф обреченно вздохнул.

- Не знаю, поймете ли вы меня, - сказал он. - А если поймете, то поверите ли на слово... Я ведь понимаю, каким бредом вам могут показаться мои объяснения.

"Короче", хотел было оборвать собеседника Гарс, но вовремя одернул себя.

- Я слушаю тебя... то есть, вас, - стараясь говорить так же вежливо и спокойно, как Тарраф, объявил он.

И старший когнитор усердно принялся просвещать своего не то гостя, не то пленника. Начал он свой рассказ издалека...

Однако необходимость оперативного решения проблем исключительной важности обусловила следующий шаг человечества, который в то время казался вполне естественным, но, как впоследствии оказалось, был ошибкой. Хардеры действовали, как правило, поодиночке. Подчинялись они лишь руководству Щита, а Щит, в свою очередь, - Генеральной Ассамблее Объединенных Наций. Ни больше, ни меньше... Но со временем Щит обретал всё большие права и, в конечном итоге, получил полный карт-бланш. Теперь хардеры могли самостоятельно принимать любые ответственные решения при выполнении своей миссии и действовать по своему усмотрению в тех или иных ситуациях. Более того, никто не имел права не подчиниться требованиям хардеров или помешать им выполнять свое задание.

Нет, случаев неоправданного произвола или иных злоупотреблений властью со стороны Щита отмечено не было. Хардеры вовсе не стремились установить тотальный контроль над человечеством, и действовали они исключительно во благо людей...

Но те, кого они защищали и спасали, всё больше начинали опасаться своих "опекунов". И это вполне объяснимо. Подобная боязнь всегда была присуща людям по отношению к искусственному разуму - не случайно в литературе и кино того времени всякого рода гомункулюсы рано или поздно восставали против своих создателей, чтобы превратить их в своих рабов. А кое-кому Щит уже тогда виделся сборищем киборгизированных существ, лишь внешне напоминающих людей.

Логическим следствием этой фобии стало создание тайной организации, которая должна была контролировать хардеров и, в случае возникновения угрозы порабощения ими человечества, предпринять меры по уничтожению Щита. Так появился Меч, тайные агенты которого действовали повсюду, в том числе и в стане своего потенциального противника...

Трудно сказать, продолжал Тарраф, когда и как именно хардеры обнаружили, что у них появился противник. И едва ли они стали бы предпринимать какие-либо враждебные действия по отношению к "меченосцам" только из инстинкта самосохранения. Конфликт между двумя группировками зародился и стал развиваться быстрыми темпами по иной причине.

Камнем преткновения стала стратегия дальнейшего развития человечества.

Хардеры избрали путь категоричного отрицания тех плодов гениальной деятельности ученых и конструкторов, которые могли бы, по мнению Щита, если не сиюминутно, то в будущем поставить под угрозу существование "хомо сапиенса". Под этой угрозой они понимали не только возможность физической гибели цивилизации, но и утрату ею традиционного человеческого облика. С философской точки зрения, наверное, это было бессмысленно - пытаться остановить безудержное развитие разума - но что оставалось делать тем, кого человечество само назначило своими няньками? Только одно: исправно следить, чтобы глупый малыш не совал пальчик в электророзетку, не играл острым ножом, не лез на подоконник, чтобы посмотреть на улицу... "Лучше перебдить, чем недобдить" - именно этот шутливый лозунг хардеры всерьез взяли себе на вооружение. И с течением времени они все чаще и чаще стали превращаться из хардеров в превенторов, этаких "сторожей прогресса"...

Ответная реакция со стороны многочисленных изобретателей, ученых, технических специалистов - да и просто рядовых обывателей, которым новые "штучки" очень даже были по душе - не заставила себя долго ждать. И эту волну недовольства "зарвавшимися гомункулюсами" стали использовать в своих целях руководители Меча. Они исповедовали иную идеологию, в соответствии с которой любое телодвижение, позволяющее уменьшить меру энтропии Вселенной, объявлялось шагом вперед. Они с пеной у рта ратовали за технотронное будущее, за глобальную информатизацию, за получение новых источников энергии, за совершенствование человека - каждого человека, а не избранной группы лиц с особым статусом - любым путем и любыми средствами... "Да, окружающий мир в будущем неузнаваемо изменится, - с вызовом заявляли они, - но что в этом ужасного? Ведь на протяжении последних столетий это с ним неоднократно происходило. Мы должны измениться вместе с миром, чтобы занять в нем достойное место... Прогресс, - говорили они, - остановить невозможно, это даже преступно, а тех, кто все-таки пытается ставить подножки человечеству, надо решительно уничтожать, как взбесившихся псов!"... Так Союз Меча трансформировался в движение Экстропии, условно противопоставленной вселенскому хаосу, а бывшие "меченосцы" переименовали себя в "экстроперов"...

Нетрудно догадаться, что произошло потом, с грустью продолжал Тарраф. Противостояние не могло не перейти в хотя и тайные, но весьма крупномасштабные боевые действия. И с той, и с другой стороны активно применялись те самые артефакты, которые стали предметом раздоров. Началась настоящая война, только человечество заметило ее не сразу. А когда все-таки заметило и ужаснулось, то было уже поздно. Сражающиеся стороны успели набрать такую мощь, что никто не мог бы встать у них на пути. Между тем, поверхность планеты всё больше становилась непригодной для проживания, а жертвами сокрушительных ударов всё чаще становились ни в чем не повинные люди...

Видимо, первыми это поняли бывшие хардеры, сумевшие сохранить остатки заботы о человечестве. Скорее всего, они и создали то, что мы называем хомоценозами, - замкнутые биосферы, в которых имеются все необходимые условия для существования людей...

А вне этих биосфер война продолжается до сих пор, и трудно сказать, кто из противников сейчас сильнее. Это сражение богов, Гарс, куда простым смертным вроде нас с вами лучше не вмешиваться...

- А вы - кто? - спросил Гарс, которого пока мало интересовали полумифологические воины.

- Мы - это особая организация, - улыбнулся когнитор. - Мы соблюдаем нейтралитет в этой войне. Мы лишь наблюдаем за ходом боевых действий, но не вмешиваемся. Мы не хотим помогать ни превенторам, ни экстроперам. И у нас иные идеалы и иные цели...

- Какие же?

- Мы стремимся познать окружающий мир и возможности человека, - снова улыбнулся Тарраф. - Вечное познание - вот что является нашим императивом. Именно поэтому наша организация называется Когницией, а мы - когниторами... Мы не обладаем военным потенциалом, и достижение всемирного господства нас не интересует...

- А люди? - выкрикнул Гарс, подавшись вперед. - Люди вас интересуют?..

- Конечно, - невозмутимо подтвердил Тарраф. - Но если вы имеете в виду обитателей гомоценозов и, прежде всего, своих односельчан, то, видишь ли, тут мы сталкиваемся с определенными трудностями. Ведь специфика современного человечества заключается в том, что оно живет в искусственно созданных для него Оазисах, отгороженных от всего остального мира силовыми полями...

- Куполами, - перебил его Гарс. - А внутри мы называем эти купола Горизонтами.

- Мне это известно, - улыбнулся Тарраф. - Мы ведь здесь тоже имеем доступ в Сеть... Но суть не в этом... Даже если бы мы и хотели помочь им... то есть, вам... то были бы бессильны что-то сделать... Поля в виде Куполов настолько мощны, что выдерживают, например, прямое попадание вакуумной бомбы. Даже нам, с нашими возможностями, не пробиться через этот барьер. Максимум, что мы можем, - это принять таких вот беглецов, как вы, дать им приют, знания и интересную работу... Сожалею, но и это не всегда нам удается. В Мертвой зоне люди погибают слишком быстро, вы и сами были тому свидетелем...

Гарс слушал, не веря своим ушам. Двенадцать человек, шедших с ним, за каких-то несколько часов отправились на тот свет, а этот спокойный, доброжелательный человек уверяет, что ничего нельзя было сделать?!.. И всё, на что он способен, - так это выразить свое сожаление?!..

- По-вашему, выходит, что нас никто не хотел убивать, - стараясь взять себя в руки, сказал он. - И что мои товарищи погибли как бы в результате стечения обстоятельств. Ладно, допустим... Но неужели мне во время первого выхода за Горизонт привиделась пригодная для жизни равнина? Кто, по-вашему, создал эти декорации?

Когнитор снисходительно улыбнулся.

- Нет, - сказал он. - Это вам вовсе не привиделось, Гарс, и в этом-то и заключается проблема... Город на самом деле был, только не город вовсе, а подвижный наземный боевой модуль. Я не знаю, кому из воюющих сторон он принадлежал: может быть, превенторам, а может, и экстроперам - это не играет роли... Такие модули способны разворачиваться, изготавливаясь к нанесению очередного удара, или сворачиваться для перемещений по поверхности Земли в считанные часы. И комплекс, который вы приняли за город, так и поступил - вследствие чего его потом не оказалось на месте... - Когнитор поколебался, и Гарсу показалось, что он вновь употребит свое ненавистное "к сожалению". - И вот еще что, о чем вы не могли знать... В этой войне стороны применяют, как я уже говорил, самые фантастические технологии. Любое новшество рассматривается ими прежде всего с точки зрения возможной пригодности для достижения успеха в боевых действиях. И те, и другие имеют в своем распоряжении чудеса науки и техники. Поэтому я не удивлюсь, если в районе вашего Купола какая-то из противоборствующих сторон применила так называемый темпоускоритель - это устройство позволяет ускорить во много раз течение реального времени. Однако его действие не распространяется на хомоценозы, укрытые Куполами, и именно этим может объясняться тот факт, что в вашем восприятии равнина так быстро превратилась в Мертвую зону. Вы полагали, Гарс, что прошло всего несколько часов - и так оно и было внутри Купола - а снаружи мог пройти целый год, и за это время цветущая долина вполне могла превратиться в выжженную пустыню!

- Так вот почему код, который мне сообщил тот тип перед смертью, перестал действовать! - вскричал Гарс, ударив кулаком одной руки по ладони другой. - Если за Куполом действительно прошло много времени, он мог измениться!.. Скажите, Тарраф, а как вы объясняете тот факт, что Горизонт вокруг Оазисов - односторонний? Не проще ли было закупорить нас внутри наглухо? Так, чтобы мы не могли выходить из-под Куполов, а?

- Ну, над этим и мы до сих пор ломаем голову, - сказал Тарраф. - Что касается невозможности возвращения в хомоценоз, то тут все понятно - ни превенторы, ни экстроперы не хотят, чтобы человечество знало о войне между ними, иначе неизвестно, как тогда поведут себя люди и кого поддержат...Кстати говоря, и Сеть по этой же причине они контролируют очень внимательно. Но вот в отношении выхода... Есть предположения, что за счет тех, кто решился выйти за Горизонт, создатели хомоценозов пополняют свои ряды, компенсируя потери в живой силе... В таком случае, вы, "горизонтщики", нужны им как тривиальное пушечное мясо. Если, конечно, сумеете остаться в живых...

- А вы? Вы отсиживаетесь под землей, как кроты?

- Нет. Мы не отсиживаемся, как вы изволили выразиться. Мы наблюдаем. Согласитесь, в данных условиях есть над чем наблюдать. Ведь в мире сейчас на каждом шагу складывается уникальное сочетание факторов, которые невозможно создать с помощью экспериментов... Одна модель сменяет другую, и это дает нам возможность не только глубже проникнуть в тайны мироздания, но и лучше изучить закономерности развития разумных систем...

- А вы не боитесь, что в один прекрасный день вам некого будет изучать? Вам не приходило в голову, что когда-нибудь на планете не останется ни одного объекта для изучения и наблюдения? Что всё живое либо будет уничтожено, либо вымрет само собой?

- Нет, не боимся. Кое-что мы все-таки предпринимаем, чтобы не допустить этого, поверьте мне... Популяции, подобные вашему поселку, разбросаны по всему миру. И хотя в настоящее время численность населения планеты несколько сократилась по сравнению с данными пятидесятилетней давности, но тем не менее, держится на уровне пятидесяти-пятидесяти восьми процентов... Это не так уж мало, Гарс.

- Вы сказали, что у вас есть доступ в Сеть... А почему же вы не даете знать о себе? Лично я не встречал никакой информации о вашей организации!..

- Доступ у нас есть, но он односторонний. В том плане, что мы не можем разместить свою информацию в вашей Сети. Когниция вынуждена находиться в своеобразной блокаде... Это слишком долго объяснять. Надеюсь, что в ходе базового курса вам удастся расширить свой кругозор, Гарс. Вы же останетесь с нами?

Гарс помедлил, а потом спросил:

- Скажите, Тарраф, неужели все сбежавшие из Оазисов, попадая к вам, соглашались остаться?

Когнитор пожал плечами.

- А что им оставалось делать? У них не было другого выбора. Так же, как нет его у вас. Нет, чисто теоретически мы, конечно, можем отпустить вас в Мертвую зону. Но это будет верной гибелью, поверьте... А если вы останетесь, то будете жить и работать наравне со всеми. Вы только представьте, какой уникальный шанс вам предоставился, Гарс: ведь за короткий срок вы обретете почти весь объем знаний, которые накопило человечество за тысячелетия своего развития. Поверьте: уж что-что, а учить быстро и эффективно мы умеем... Вы ведь этого хотите, не правда ли?

- Нет, - честно ответил Гарс, почти не раздумывая.

- Нет? - удивился Когнитор. - Но чем объяснить ваше стремление попасть за Горизонт - кстати, весьма абсурдное, с научной точки зрения - если не прирожденной любознательностью? Вы - наш человек, Гарс, хотя, возможно, и не подозреваете об этом. Из вас может выйти хороший когнитор...

Гарс хотел было возразить, заявив, что не собирается становиться бесстрастным исследователем, для которого "популяции" людей - всего-навсего "модели" и "объекты" для наблюдения, и что он хотел идти за Горизонт вовсе не для этого, но вовремя прикусил язык.

Чтобы разговаривать на равных с этими могущественными, но бездушными людьми, следовало набраться знаний и, если повезет, запастись кое-какими штуковинами из арсенала когниторов. Это могло бы пригодиться в дальнейшем. Для чего и как - Гарс пока и сам не знал, Он знал одно: нынешнее устройство мира неправильно и в корне порочно, и его надо как можно быстрее изменить. А как и каким способом - будущее покажет...

- Ну что за хреновина?! - в сердцах воскликнул Лапорт, швыряя на стол перчатку-пульт. - Опять этот хренов сканер не фурычит!.. Кто-нибудь скажет мне, есть у нас в группе лаборанты или нет?

- Конечно, есть, Груний Маркович, - отозвался рассеянно Гарс, не отрываясь от экрана.

- А если они есть, то какого хрена они в рабочее время не занимаются своими прямыми функциональными обязанностями, а по-садистски гоняют до короткого замыкания интеллектуальное имущество? - вопросил Лапорт.

- И что из этого вытекает, юноша? - почти искренне удивился Лапорт. - Может быть, вы предлагаете мне дождаться, пока вы сразитесь со своим коллегой в четырехмерные шахматы, чтобы выяснить, кто должен влезть в нутро этого хренова сканера?

Гарс машинально покосился на Герта. Тот по-прежнему не отрывался от своей писанины, то и дело тюкая одним пальцем по кнопкам пульта. Намеки и иносказания этот флегматик-тугодум не понимал, судя по всему, с детства. Видимо, извилины в его мозгу были так закручены, что слова окружающих проходили в них слишком долгий и тернистый путь...

- Конечно, нет, - сказал Гарс, вставая и направляясь к рабочему месту начальника. - Сам как-нибудь разберусь, Груний Маркович... Как говорили древние, не боги горшки обжигают, особенно если горшки - ночные!

- Ну-ну, - сказал Лапорт, направляясь к двери. - Разберитесь, юноша, разберитесь... Только не растягивайте это удовольствие на целый день, как это было в прошлый раз с эмоциокоагулятором. Через час комплекс мне потребуется для очень важного эксперимента... А я пока, с вашего позволения, наведаюсь к модельщикам...

Он вышел из лаборатории.

Гарс подошел к махине комплекса и с великим сомнением оглядел ее. Когда он имел дело с техникой, ничего хорошего из этого почему-то не получалось. Сюда бы мастера Друма, с тоской подумал он. Того бы нельзя было за уши оттащить от этого приборного изобилия.

Ладно, как говорится: глаза боятся, а ручонки пакостят...

Он с натугой вытянул плоский блин сканера из гнезда и громыхнул его на рабочий столик, который тут же опасно закачался.

Вооружившись тестером, Гарс стал прозванивать интеллекторные цепи. Время от времени он заглядывал в вирт-руководство, потому что схема прибора, несмотря на все усилия, так и не зафиксировалась в его памяти.

Из угла доносилось старательное сопение и отрывистое бормотание под нос. Время от времени слух Гарса улавливал какие-то странные обрывки фраз типа "бу-бу-бу... кто первым изобрел окситан... бу-бу-бу... расположение нейтринных экстракторов в реакторе типа дубль-три...".

В отличие от Гарса. Адамцев работал в группе давно, но ввиду какого-то особого строения мозговых клеток, звезд с неба не хватал, хотя любую работу выполнял вдумчиво и досконально. Его будущее было очевидно всем, кроме него самого. Так и суждено ему пыхтеть над всякими анкетами, тестами и коэффициентами еще до бесконечности, если, конечно, в Когниции ничего экстраординарного не случится и если этернологи, рано или поздно, разразятся открытием реального бессмертия...

Как и Гарс, Герт Адамцев тоже попал в Когницию извне. До двадцати лет он прожил в Оазисе под ничего не говорящим Гарсу названием Зайцевск. С детства Герт увлекался охотой на бабочек. По его словам, у него была вполне приличная коллекция. За Горизонтом он оказался по чистой случайности. Подвела врожденная инерция мышления. Когда он гнался за очередным экземпляром серой капустницы вдоль внутреннего периметра Купола, сачок вылетел у Герта из рук и исчез за туманной стеной, а Адамцев машинально ринулся за ним, ну и...

Ага, вот он, неисправный чип!.. Хренов чип хренова сканера.

Гарс извлек пластметалловую пластинку величиной с ноготь из нутра прибора и повертел ее перед глазами.

И что этой хреновине не хватает? Не выдерживает нагрузки, которой ее подвергает Лапорт со своими экспериментами? Или просто слишком большое напряжение подается на вход?.. Надо будет сказать техникам, чтобы посмотрели получше. А пока заменим эту штуку на новую, а то скоро сюда припрутся горящие жаждой познания экспериментаторы во главе с шефом...

Гарс полез в шкаф, где хранились ЗИПы, но аналога неисправного чипа там не нашел. Вот черт, придется тащиться на склад, а это значит - есть шансы не успеть восстановить работоспособность комплекса. Лапорт опять будет шипеть и плеваться, и хоть он будет делать это только для порядка, но все равно стыдно не справляться с элементарными лаборантскими проблемками...

- Я на склад, - сообщил он Адамцеву. - Одна нога здесь, другая - там... В сканере опять троник полетел, а у нас этого чипа нет...

Герт покосился на него. В глазах его мелькнуло что-то осмысленное.

- Погоди-ка, - сказал он. - Ты мне вот что скажи, Очагов... Как вот ты ответишь на такой вопросец, а? - Он повел пальцем по экрану в поисках нужного пункта вопросника, а потом торжественно провозгласил: - "Где находится Тегусигальпа?"

Гарс не раздумывал ни секунды. При ответах на тесты ИК рекомендовалось не думать и гадать, а озвучивать то, что нашептывают подсознание и оперативная память.

- По-моему, в Никарагуа, - сказал он. - Под ба-альшим таким Куполом...

- А что, разве это город? - с удивлением спросил Адамцев. - У меня вот тут указано, что это гора такая...

- Ну, если это гора, то значит, люди там до сих пор проживают в пещерах, - сообщил Гарс. - Ты лучше в БЭС загляни, не поленись...

Взяв с гвоздика ключ-декодер, он вышел из лаборатории и устремился по длинному, как кишка, коридору, на ходу раздумывая над тем, какого черта он согласился распределиться после базового курса интенсивного обучения в эту, непонятно чем и с какой целью занимающуюся, группу.

Гарс вспомнил, как это было.

Полгода назад, когда он, ошалевший от огромного объема информации, впихнутой в его мозг электронными менторами, был вновь вызван к Таррафу, и старший когнитор как бы между прочим поинтересовался, в какой области Познания он хотел бы трудиться (вопрос о том, желает он трудиться на благо Когниции или нет, почему-то уже не стоял), у Гарса возникли серьезные затруднения. И не только потому, что он не хотел говорить правду, продолжая скрывать свой интерес к создателям Куполов и Горизонтов. За время обучения Гарс открыл для себя слишком много интересных наук, чтобы можно было выбрать какую-то одну из них.

- Хорошо, давай попробуем определиться вместе, - предложил Тарраф (он уже перенял от Гарса его обыкновение "тыкать"). - Что тебя интересует больше всего?

- Вообще-то меня интересует всё, - смущенно улыбнулся Гарс. - Но, если вы так настаиваете, Джанком Олегович, то, пожалуй, для меня интереснее всего люди...

- Люди, - повторил сомневающимся тоном Тарраф. - А что именно в людях тебе интересно? Физиология, биология, психология?

- Конечно, психология, - не задумываясь сказал Гарс.

- Так, - удовлетворенно откинулся в кресле старший когнитор. - Круг сужается... Осталось уточнить, какие именно люди тебя интересуют: отдельно взятый индивид или совокупность индивидов? Человек вообще или все человечество в целом?

- Но ведь "человека вообще" не может существовать, Джанком Олегович, как не существует, например, ряда абстрактных понятий - жизни вообще, любви вообще, мыслей ни о чем...

Тарраф довольно улыбнулся.

- Молодец, - сказал он. - Я вижу, базовый цикл не прошел для тебя напрасно... И все-таки, не влезая в философские дебри, постарайся ответить на мой вопрос.

- Я же сказал вам, что меня интересуют люди, - сказал Гарс. - А это слово употребляется только во множественном числе... В единственном числе используется только понятие "нелюдь", Джанком Олегович...

В результате этого разговора Гарс был направлен в группу социопсихических исследований, которую возглавлял когнитор второй ступени Груний Лапорт. Группа СПИ (аббревиатура служила стандартной мишенью для насмешек в Когниции, но люди Лапорта отражали язвительные шуточки ссылкой на то, что бывают сокращения и похуже, и приводили в качестве примера Секцию Рентгенометрических Исследований) входила в состав сектора два-ноль-три, деятельность которого координировал и представлял в ученом совете когнитор третьей ступени Эмиль Прегон.

Тем не менее, кое-что ему все равно удалось выяснить.

Когниция оказалась гораздо более мощной организацией, чем казалось Гарсу вначале. У нее имелась целая сеть подземных баз, разбросанных по всей Земле. В некоторых филиалах существовали - тоже подземные - космодромы, с которых легкие спейсеры отправлялись на Луну и, возможно, другие планеты Солнечной системы (правда, такие полеты были небезопасными, потому что превенторы и экстроперы частенько принимали когниторские "челноки" за корабли противника).

И, тем не менее, существовало какое-то неуловимое различие между теми, кто родился и вырос на подземной базе Когниции, и даже полностью ассимилировавшимися к новой жизни "пришельцами", попавшими сюда из-под куполов Оазисов. И трудно было определить, представители какой категории когниторов заслуживают звание Настоящего Человека...

Было во всех этих людях нечто такое, что невольно пугало Гарса. Проблема заключалась в том, что он и сам не мог определить, что же это такое.

Склад электроники располагался на двенадцатом ярусе. Слово "минус" применительно к этажам филиала в Когниции не употребляли - и так было ясно, что лифт не вознесет тебя в высоту, а опустит в глубину.

Сегодня Гарсу, как ни странно, везло. Ни в коридорах, ни в лифтах ему не встретился никто из тех, кто мог бы приставать к нему с вопросами или исключительно безотлагательными делами. Впрочем, когда рабочий день только начинается, трудно встретить кого бы то ни было, потому что головы у всех еще свежие, голод не мучит, вчерашний запас анекдотов и хохм исчерпан, а новый еще не успел нарасти, и нутро точит неуемная жажда перевернуть Землю вверх тормашками или, по крайней мере, произвести переворот в своей области науки...

Он свернул в один из коридорных "аппендиксов", где располагался конечный пункт его путешествия, и увидел в нескольких десятках метров впереди себя чью-то спину. Она показалась Гарсу смутно знакомой.

Человек шел спокойно и уверенно, не оглядываясь. Куда это он направляется? Тоже на склад, что ли? Но тогда почему он прошел мимо него и движется дальше, где ничего нет, кроме голых стен и - уже в самом торце тупика - компьютерной схемы пожарной безопасности, на которую ни один здравомыслящий человек внимания обращать не будет?..

Повинуясь неясному внутреннему импульсу, Гарс отпрянул обратно за угол коридора и, выждав ровно пять секунд, опять заглянул в "аппендикс".

На этот раз там не было никого.

Что это было? Очередная иллюзия? Голография в действии? Или его мозг, не вынеся тягот трудной лаборантской деятельности, совмещенной с соискательством когниторской ступени в свободное от работы время, начинает съезжать с катушек?

Тем не менее, знакомый незнакомец был вполне материален - сомнений в этом у Гарса не осталось после того, как, пройдя по коридорчику до самой схемы, он уловил трудноопределимый запах какого-то дезинфицирующего препарата, а, пригнувшись к полу, разглядел на нем мелкие комочки грунта, видимо, отлепившиеся от подошв обладателя спины...

Интересно, где это он умудрился найти сырую землю в Когниции, ведь на почву оранжерей это не очень-то похоже, подумал Гарс, машинально катая между пальцами комочки, и тут его ударила догадка.

Убедившись, что вокруг никого нет, он двинулся вдоль стен, тщательно обследуя их. Эх, жаль, под рукой электронного микроскопа нет... Впрочем, микроскоп не потребовался. Возле самой схемы в стене обнаружилась едва заметная глазу вертикальная линия толщиной в волосок. Она начиналась у самого пола и тянулась до высоты роста среднего человека.

Это явно была раздвижная дверь. Створки, скорее всего, практически мгновенно откатываются в сторону и так же мгновенно возвращаются на место, закрываясь за вошедшим.

Но на планах этого яруса, насколько помнил Гарс, ничего, кроме склада, обозначено не было.

В следующие пять минут Гарс попытался, ощупывая "дверь", установить способ, которым она открывается. Безнадежно. Тут наверняка стоит такой мощный замок, что раздвинуть створки даже домкратом вряд ли удастся. И еще должен быть встроен какой-нибудь идентификатор, срабатывающий либо на пароль, либо на отпечаток пальца, либо на изображение, либо на запах... да мало ли еще на что!..

Интересно, интересно... Зачем Когниции может быть необходим секретный отсек, о котором вряд ли знает кто-то из рядовых сотрудников? И чтo может скрываться за этой дверью?

Десятки вопросов промелькнули в голове у Гарса почти одновременно, но проникнуть внутрь, чтобы получить на них ответ, он не мог. Пока - не мог...

Что ж, надо будет целенаправленно заняться этой скрытой дверью в стене. Полазить по Сети в поисках информации, имеющей к ней отношение... Как бы невзначай расспрашивать знакомых и незнакомых, более внимательно прислушиваться к чужим разговорам, и так далее...

А пока его ждет склад.

Гарс отпер массивную дверь и переступил порог, все еще размышляя о таинственном входе в неизвестность.

На складе было так же тихо, как внутри пирамиды Хеопса до ее открытия археологами. И ни единой живой души, если не считать интеллект-кибера, обслуживающего посетителей.

Гарс продиктовал ему шифр нужного чипа, и кибер пулей метнулся вглубь помещения, заставленного металлическими стеллажами и ящиками.

Внезапно за спиной Гарса хлопнула дверь, он повернулся и застыл так, что мог бы служить наглядным пособием для медицинских лекций на тему "Паралич и его симптомы".

- О, какая встреча! - произнесла с притворным удивлением женщина, вошедшая на склад. - Привет, Гарс!..

Это была двадцатипятилетняя дочь руководителя сектора 203 Агесса Прагон. Именно она числилась на должности третьего лаборанта в группе Лапорта. Правда, она не часто обременяла себя и группу своим присутствием на рабочем месте. Вечно у нее были какие-то свои, чисто женские, заботы и проблемы, которые нужно было решать немедленно. Даже Лапорт не понимал, какого хрена Прагону понадобилось устраивать свою малышку к нему в группу. Если бы научным сотрудникам за работу, как когда-то, платили деньги, то этот факт мог бы еще объяснить стремление Агессы приобщиться к тайнам социопсихологии, но в условиях Когниции это было абсурдом... Однажды кто-то из бойких на выводы экспериментаторов предположил, что лабораторная деятельность притягивает Агессу, как сахар - пчел, по той простой причине, что тут в одном месте собрано множество возможных кандидатов на роль ее второго мужа. От первого, пришедшегося ей не по душе... или не по телу... она избавилась год назад. Самым простым, но весьма эффективным способом: бедняга загремел на неопределенный срок на стажировку в лунном филиале не без содействия профессора Прагона.

- П-привет, - слегка заикаясь, ответил Гарс. - Как это тебя сюда занесло? Тебя же вроде бы не было с утра...

Агесса неторопливо, но очень тщательно прикрыла за собой дверь, почему-то защелкнув внутреннюю задвижку, и, вычурно покачивая бедрами, направилась к оторопевшему Гарсу. Подойдя почти вплотную, она многозначительно уставилась ему в глаза и выдохнула:

- А я искала тебя... Я искала тебя всю жизнь! Разве ты не рад, что мы наконец-то остались одни?

Гарс окончательно лишился дара речи. Почему-то раньше он не замечал, чтобы дочка Прагона как-то выделяла его из общей мужской массы. И вдруг такое признание!..

Чтобы выиграть темп, как говаривал когда-то шахматист Лагмер, он принялся нести непослушным языком что-то о, пардон, хреновых чипах сканера, которые летят, как перелетные птицы, именно тогда, когда Лапорту позарез необходимо проводить дурацкие эксперименты, и что...

Агесса, не слушая его бреда, протянула руку и... нет, она не стала гладить его по щеке. Она только дотронулась до лица Гарса кончиками пальцев с такой осторожностью, будто боялась поранить его. Но и этого хватило, чтобы у Гарса перехватило дыхание и почти остановилось сердце.

Черт, подумал он. Как же некстати всё это получается... здесь, на этом складе, куда вот-вот может кто-нибудь припереться... в негигиенических условиях... да и кибер каждую секунду может вынырнуть из-за стеллажей, и хотя он - не человек, но все равно будет неловко при нем...

- Послушай, - сказал фальшивым голосом он, одновременно ломая голову, как ему к ней обращаться ("Агесса" - слишком официально, уменьшительные же получаются какие-то непонятные, а сразу называть девушку "деткой" или "кисой" - по меньшей мере, пoшло), - послушай, ласточка, а почему бы нам не отложить наши объяснения хотя бы до вечера?

- Да, наверное, - с внезапным сомнением в голосе проговорила она.

Он все-таки не удержался.

- Ну почему, - воскликнул он, - почему именно я, а?.. Что ты нашла во мне, у меня ведь даже и когниторской ступени нет!..

- Пока еще, - многозначительно добавила она.

- Не только пока, - честно признался Гарс. - Наверное, ее у меня никогда не будет...

- Будет, - пообещала она. - И не только это... У нас с тобой будет двое детей. Мальчик и девочка... Мы будем жить вместе долго-долго, и нам будет очень хорошо...

- Где-то я уже это слышал, - пробормотал себе под нос Гарс.

- А полюбила я тебя за то, что ты - не такой, как все! - продолжала Агесса. - Совсем не такой!..

Но Гарс так и не успел узнать, чем же это он отличается от прочих мужчин. Откуда ни возьмись, возле них оказался кибер с коробочкой чипа на широкой ладони.

- Ваш заказ выполнен, лаборант Очагов, - прогудел меланхолично он. - Распишитесь в получении...

Гарс поставил закорючку в протянутой ему ведомости, и кибер тут же переключился на Агессу.

- Слушаю вас, ласточка, - сказал он.

Гарс прыснул.

- Вот что значит - самообучающиеся системы, - сказал он.

- Пошел вон, дурак, - сказала Агесса. Правда, не Гарсу - киберу...

Кибер странного приказа не менее странного посетителя женского пола не понял, но на всякий случай укрылся за ближайшим стеллажом.

- Так мы договорились? - деловито спросил Гарс, имея в виду всего лишь перенос амурных дел на более поздний срок.

Однако "ласточка", похоже, поняла его по-своему.

- Да, конечно, - сказала девушка. - Только поцелуй меня хоть разок! А то я просто не доживу до вечера!..

Выйдя на своем этаже из лифта, он столкнулся с Таррафом. Что это его сюда занесло, подумал Гарс, приветствуя старшего когнитора. Тот улыбнулся своей осторожной улыбкой, оставляющей глаза внимательными и холодными. Гарса он разглядывал с отстраненным удовольствием. Как будто считал его своим собственным творением... Впрочем, в какой-то степени так оно и было, и если не родным, то хотя бы "крестным" отцом Гарса Тарраф вполне мог себя считать.

- Ну, как дела? - спросил он. - Как продвигается твоя диссертация?

- Напомни, пожалуйста, как звучит твоя тема, - попросил старший когнитор. - Может быть, я чем-нибудь могу тебе помочь...

- "Системные аспекты жизнедеятельности изолированных коллективов".

- Звучит красиво... Только мне кажется, тут мне кто-то уже присылал не то план-проспект, не то реферат на сходную тематику. Некто Г.Очагов... Ты посмотри, может быть, вы с ним работаете параллельно... так сказать, конкуренты...

- Я уже смотрел, - с некоторым злорадством сообщил Гарс. - Это был мой план-проспект, Джанком Олегович.

- Ах, вот как? - изумился Тарраф - впрочем, только слегка. В те моменты, когда проявление эмоций требовалось контекстом общения, старший когнитор словно позволял себе обозначить их, чтобы собеседник не обижался. - Ну, что ж, заявка серьезная, тем более, что ты и сам был... Извини, - спохватился он. - А откуда у тебя взялась эта странная фамилия? Помнится, ты сам говорил, что в вашем поселке фамилий вообще не было...

- Наш хомоценоз назывался Очаг, Джанком Олегович, - с невинным видом ответствовал Гарс. - А поскольку при регистрации требовалось, как минимум, двучленное наименование моей личности, то я и решил присвоить себе такую фамилию...

- А как тебе твоя основная работа? - вдруг поинтересовался Тарраф. - Нравится?

- Какая же?

- Наша группа занимается черт знает чем! - выпалил Гарс.

- Например? - Глаза Таррафа оставались по-прежнему спокойными и зоркими.

- Ну, например, у нас проводятся какие-то абстрактные эксперименты... Тесты, анкетирование... Неработающие модели сознания... Заумные отчеты, в которых никто не может разобраться и которые сваливаются в архив мусорной кучей!.. Зачем все это, Джанком Олегович? Вот вы можете мне это объяснить?

- А что здесь странного? Да у нас полным-полно таких групп, работа которых может показаться непосвященному человеку пустой тратой времени... Вся теоретическая наука - по существу, просиживание задницы и ломание головы над какой-нибудь абстрактной проблемой! Возьми философов - у них, по-твоему, вообще сплошная заумь?.. И потом, мне странно как-то слышать подобные заявления от адепта системного подхода... К тому же, Лапорт, насколько мне известно, занимается не только теоретическими изысками, он же целый экспериментальный комплекс создал!..

- Да я не это имею в виду, Джанком Олегович, - отмахнулся Гарс. - Я вообще рассуждаю... Мне просто показалось странным то обстоятельство, что Когниция позволяет себе роскошь проводить исследования и эксперименты в то время, как человечество стоит на краю гибели! Ну, предположим, узнаем мы, что человек думает все-таки головой, а не другими частями тела, ну, построим тысяча первую модель его сознания, ну дадим стотысячное определение термину "коллективная ассоциация" - а дальше-то что?!.. Что изменится от этого в окружающем мире? Перестанут воевать экстроперы и превенторы? Самоликвидируются купола над хомоценозами? Или что?..

- Или что, - замороженно улыбнулся Тарраф. - Признаюсь, ты меня разочаровываешь, Гарс. Я уже начинаю сомневаться, что ты так рвался уйти за Горизонт. По-моему, ты всё еще остаешься по ту сторону Купола, только купол этот ограничивает твое мышление... Но есть нечто такое, что амнистирует тебя в моих глазах. Ты наконец-то сказал: "у нас", "в нашей группе"... Ладно, иди дозревать. А то там Лапорт ждет тебя - не дождется!..

Он повернулся и пошел прочь по коридору, ступая так размеренно, будто мысленно рассчитывал каждый свой шаг на вычислителе.

- Но ведь это будет длиться бесконечно! - в отчаянии крикнул ему в спину Гарс. - Нельзя объять необъятное, Джанком Олегович!..

Тарраф приостановился и повернул к нему серьезное лицо.

- Ты ошибаешься, Гэ Очагов, - сообщил он. - Ты путаешь мироздание с баобабом - вот его-то действительно нельзя объять!..

Очередной "абстрактный эксперимент" под руководством Лапорта прошел, как обычно, весьма экстравагантно.

Выглядело это так.

Потом опыт повторялся, но на этот раз вместо предметов субъекту совали бессмысленные безделушки в виде разноцветных загогулин разной формы и величины, и теперь уже все приборы и устройства, создававшие какофонию, отключались, а бокс наглухо закрывался специальным полем, отгораживающим человека от любых воздействий среды. Один раз Гарс для интереса сам вызвался стать объектом эксперимента, и ему хорошо помнилось, какие неприятные ощущения навевали на него абсолютная тишина и непроглядное марево тумана, сгустившегося так, что ничего не было видно кроме своих рук... Как при прохождении Горизонта, только смерчеобразной тяги, увлекающей куда-то за собой тело, тут не было.

На следующем этапе одиночку сменяла толпа, и всё повторялось с самого начала, но тот, кто оказался первой жертвой, из бокса не изымался, а находился среди остальных. Ему, однако, было запрещено шевелиться и разговаривать с остальными. Для надежности ему даже надевали на голову непроницаемо-черный балахон, а рот залепляли пластырем.

Обычно после завершения опытов Лапорт и Наркис с благодарностью отпускали подопытных на все четыре стороны, а сами принимались горячо обсуждать результаты эксперимента, и вот тут-то Гарс окончательно переставал их понимать, потому что они выражались абсолютно нечеловеческим языком и то и дело ссылались на какие-нибудь древние персоналии с непроизносимыми именами... Иногда они уныло препирались, иногда торжествующе хлопали друг друга по плечу, невзирая на должностную разницу между собой, иногда хвалили Гарса за помощь - впрочем, последнее случалось очень редко...

Но сегодня всё было иначе.

Распрощавшись с объектами эксперимента, Лапорт и Наркис объявили Гарсу и прочим сотрудникам, что настала пора отправиться на обед, а когда кто-то заикнулся было, что ближайшая столовая еще не открылась, то начальственный дуэт попросту выставил подчиненных за дверь, пожелав в спину приятного аппетита.

Есть Гарсу пока не хотелось, тем более - торчать перед столовой в унизительном ожидании, пока официанты-киберы соизволят впустить внутрь изголодавшуюся толпу. Он направился в лабораторию, где Адамцев всё пыхтел над своими тестами, скрашивая это унылое занятие синтетическим, но довольно аппетитным с виду бутербродом.

Увидев Гарса, Адамцев что-то невнятно пробурчал.

- Что, хочешь испытать на мне еще какой-нибудь вопрос? - осведомился Гарс.

- Да нет. - Герт, наконец, сумел проглотить кусок, мешавший ему общаться. - Я вот по поводу Тегусигальпы...

- Ну-ну, - подбодрил своего коллегу Гарс.

- Это действительно город, - сообщил Адамцев. - Только он оказался столицей Гондураса...

- Ну и прекрасно!.. От меня-то ты чего хочешь?

Герт с подозрением воззрился на Гарса.

- Никак не пойму, - пробормотал он, в конце концов. - Как это может быть, чтобы столица Гондураса находилась в Никарагуа?..

Разобравшись и с Гертом, и со столицами, Гарс занял свое излюбленное место за интом, предвкушая, по крайней мере, полчаса лазания по Сети. Но, производя манипуляции с клавишами на панели управления, сделал неловкое движение и задел локтем сразу две вполне безобидных кнопки, одна из которых включала режим скроллинга, а другая была обозначена каким-то странным символом в виде очков и, как Гарс не раз убеждался, служила в качестве декоративного украшения, поскольку нажатие ее ни к чему не приводило.

Однако сейчас эффект был потрясающим.

Экран инта вспыхнул, открывая взору Гарса вид того помещения, которое он только что покинул. Камера была установлена где-то под потолком и позволяла осматривать экспериментаторскую в режиме кругового обзора. Было хорошо видно, как Лапорт и Наркис, сблизив головы, напряженно всматриваются в экран того прибора, который был доселе известен Гарсу как тот самый "хренов сканер". Однако на сканирование это походило мало. На экране отчетливо виднелся какой-то чертеж, по которому медленно перемещался рой светящихся точек, похожих на светлячки.

Лапорт шевельнул губами, и Гарс услышал из динамиков своего инта:

- Обратите внимание, Наркис: ни одного исключения... Кажется, на сей раз нам удалось сломать "золотое сечение" Лефевра...

- Благодаря вам, шеф, - послышался голос старшего экспериментатора. - Ваша идея о построении лагранжиана локальной четырехскорости зарядового поля была просто гениальной!..

- Ну-ну, не опускайтесь до грубой лести начальнику, Наркис... Вы же прекрасно знаете, что я лишь сделал практические выводы из теории Хеверлинка. Лучше угадайте, куда они направляются...

Наркис почти влип лицом в экран "сканера".

- По-моему, в туалет, - сказал он немного погодя. - Между прочим, на четвертом ярусе самый лучший туалет, Груний Маркович.

- Запомним на будущее, - пробормотал Лапорт, не спуская глаз со "светлячков". - Хотя, по-моему, во всех туалетах пахнет одинаково...

Одна из светящихся точек вдруг отделилась от "роя" и поползла куда-то влево.

- Интересно, кто это? - осведомился Лапорт.

- Скорее всего, тот рыжий парень из группы Дальнинга, - предположил Наркис. - Помните, он постоянно шмыгал носом?.. Если у него насморк, то это могло повлиять на его восприимчивость к воздействию.

- Вы так полагаете?

- В любом случае, нам еще предстоит исследовать множество аспектов, Груний Маркович. Хотя уже сейчас могу предположить, что управляющая информация должна быть комплексной, и недостаток хотя бы одного раздражителя может снизить эффективность воздействия...

- Знаете что? В следующий раз нам надо провести эксперимент на объектах, у которых отсутствуют или дефектны какие-либо рецепторы. Возьмите это себе на заметку.

- Слушаюсь, шеф. Но... но где же мы найдем слепых или глухих?

- Ищущий да обрящет, Наркис. В конце концов, функционирование рецептора может быть ограничено искусственным путем...

За спиной Гарса послышались шаги, и, оглянувшись, он поспешно выключил псевдоэкран.

Заложив одну руку в карман брюк, а второй держа коробочку информа, который почти без умолку стрекотал, выдавая поток сообщений, циркуляров, директив и объявлений по Когниции, посреди лаборатории стоял не кто иной, как руководитель сектора двести три когнитор третьей ступени, профессор и доктор наук Белл Колвертович Прагон.

Гарс почтительно поднялся со своего места, с усмешкой наблюдая, как флегматик Адамцев силится выбраться из своего тесного закутка, роняя на пол кипы перфопластин.

- Здравствуйте, молодые люди, - рассеянно сказал Прагон. - А почему вы одни? Где все остальные?

- Обедают, Белл Колвертович, - доложил Гарс.

- Вот как? - удивился Прагон, взглянув на часы. - М-да... Действительно, уже время пополнить свой энергетический потенциал. Ну-с, что нового? Чем дышит группа СПИ? Какие имеются проблемы?

- Работаем, Белл Колвертович, - скромно сообщил Гарс. И не удержался от "подкола" в адрес Лапорта. - Груний Маркович проводил сегодня практический эксперимент, результаты которого, похоже, открывают новые горизонты в области социопсихологии...

- Неужели? - рассеянно пробормотал Прагон, косясь на экранчик информа. - И что же это за эксперимент?

- Сие нам, простым смертным, не дано знать, Белл Колвертович, - сказал Гарс. - Похоже, только наш шеф и старший экспериментатор Наркис в курсе нового открытия...

- Ну, хорошо, я сейчас загляну в экспериментаторскую, - решил Прагон. - Кстати, моя дочь сегодня здесь появлялась?

Гарс мгновенно оценил варианты. Говорить профессору о своей встрече с Агессой на складе явно не стоило, тем более как и о своем намерении нанести вечером визит Прагонам... В то же время сказать правду о том, что Агесса сегодня опять отсутствует, означает навлечь на нее отеческий гнев и вызвать у нее презрение к себе как к гнусному любителю "закладывать" друзей, коллег и красивых женщин. Наконец, он ограничился кивком.

- Хорошо, - удовлетворенно сказал профессор. - Что ж, успехов вам, молодые люди...

Но когда он уже направился к двери, Адамцев, видимо, вдруг осознал, что его вклад в освоение группой новых горизонтов может остаться незамеченным высоким начальством, потому что поспешно выпалил:

- Извините, Белл Колвертович, не могли бы вы ответить на один вопрос... я тут кое-что подготовил... вчерне... просто хотел проверить, насколько эффективен мой тест...

Прагон остановился.

- Да, конечно, - доброжелательно сказал он. - Спрашивайте всё, что угодно... э-э?..

- Герт, - услужливо подсказал напарник Гарса. - Герт Адамцев, старший лаборант... - Он повел пальцем по какому-то листу, испещренному разноцветными пометками. - Вот... Чему равно квантовое гравитационное число Солнца?

В лаборатории наступила нехорошая пауза. "Ну, сейчас старик всыплет этому вшивому экзаменатору по первое число!", подумал Гарс. Однако, Прагон, надо отдать ему должное, с честью вышел из затруднительного положения. Он не стал орать: "Что вы себе позволяете, молодой человек?". Он не стал отшучиваться в том смысле, что доктора наук отличаются от всех прочих когниторов тем, что давным-давно забыли таблицу умножения. Он не стал следовать примеру великого изобретателя Эдисона, который, если ему задавали такие вопросы, советовал заглянуть в справочник. Он даже не стал ссылаться на то, что его якобы срочно вызывают в ученый совет.

Нет, Прагон поступил более тонко.

- Лягушка в пруду кричит лазурным голосом, - сказал он. Повернулся и вышел.

Адамцев изумленно взглянул на Гарса.

- Что это за белиберда? - спросил он. - У меня там стоит совсем другой ответ!

- Советую читать больше фантастики, - насмешливо сказал Гарс. - Был такой американский писатель двадцатого века Роберт Силверберг. Прагон цитировал его рассказ "Сокровище"...

Не обращая больше внимания на мучительно соображающего Адамцева, он вернулся за панель управления интом и задал поиск по всем базам данных, используя ключевые слова "Хеверлинк" и "Лефевр".

Ему хватило полчаса, чтобы сделать вывод о том, чем же занимается сектор два-ноль-три и что за опыты проводили экспериментаторы во главе с Лапортом. Теперь это было не очень сложно. Сложнее было другое - решить, что делать в этих обстоятельствах...

- Входи, я давно тебя жду, - сказала Агесса.

- Отец дома? - поинтересовался Гарс, хотя отлично знал, что профессор Прагон будет торчать на очередном закрытом заседании совета, как минимум, еще часа полтора. Такие заседания почему-то никогда быстро не заканчивались.

- А он тебе нужен? - ехидно осведомилась девушка, приближаясь походкой пантеры, явно заимствованной ею из каких-то эротических стереофильмов.

Судя по всему, она была намерена не терять времени напрасно и взять быка за рога. "А меня - за нечто другое", не удержался от циничной мысли Гарс. Что ж, видимо, придется форсировать события. В самом деле, что мне еще остается делать? Не разговаривать же с ней о своей диссертации или о теориях информационного воздействия. Ты же видишь, что она жаждет совсем другого воздействия...

Однако, подойдя к нему так близко, что Гарс ощутил приятный запах ее волос, Агесса кротко спросила:

- Скажи, а ты очень любишь меня?

Любой другой на месте Гарса, не колеблясь, наверняка ответил бы: "О да, свет души моей" - или нечто в этом роде - а затем облапил бы ее, чтобы увлечь на кровать, но Гарс лишь испытал угрызения совести. Врать женщине - дело нехитрое, особенно если она влюблена в тебя по уши и сама хочет близости с тобой. Но что будет потом, когда ты, выжатый как лимон, будешь лежать рядом с ней, с ужасом понимая, что ты ненавидишь и ее, и себя?.. Почему-то не хотелось испытывать отвращение к этой красивой и, в сущности, не такой уж и развращенной женщине, вся вина которой заключалась лишь в том, что над ней довлели инстинкты, обусловившие неуемное желание любить и быть любимой...

- Агесса, я... я не знаю, - наконец, честно признался он.

- Зато я знаю! - горячо прошептала хозяйка комнаты. - С самого первого момента, когда увидела тебя... Ты нужен мне, Гарс! Ты не думай, я не озабоченная неврастеничка... Мне просто хочется, чтобы ты всегда был рядом со мной, и тогда я буду счастлива. Понимаешь? И я уверена, что у нас всё будет хорошо... Ты просто очень благородный и добрый, и ты не хочешь воспользоваться моим признанием, чтобы я не подумала о тебе плохо, да?.. Милый мой Гарс, я ведь просто не смогу жить без тебя!..

Ошеломленный таким эмоциональным всплеском, Гарс не нашел в себе сил сопротивляться, когда она все-таки шагнула к нему и прижалась всем своим стройным, горячим телом, спрятав лицо на его груди.

В голове сам собой возник странный, дурманящий сознание туман. Промелькнула трусливая мысль: "А может, в том, что она предлагает, действительно больше плюсов, чем минусов? Представь, как вы будете жить вместе, не зная ни проблем, ни особых хлопот. Ты защитишь диссертацию и станешь когнитором первой ступени, а потом, даже без помощи тестя, ты вполне способен стать доктором наук, и тебе доверят руководство группой или даже целым сектором. У тебя будет интересная работа, красивая, любящая жена и умные, милые дети... Разве это плохо? Мирная, спокойная жизнь в кругу близких людей - это ж такой идеал, ради которого стоит жить и работать!.. А то, что ты собираешься сейчас сделать, - подло и тяжко ранит не только эту милую, доверчиво прильнувшую к тебе женщину, но и твою душу тоже. Остановись, пока не поздно, идиот!"...

Руки его сами собой легли на плечи Агессы, а губы безошибочно нашли ее жаркий, мягкий рот.

Однако, когда объятия их стали еще более тесными, а взаимные ласки - еще откровеннее, в мозгу Гарса неожиданно прозвучал другой женский голос, который спрашивал: "Скажи, а зачем мы живем, милый?" - и он тут же мысленно увидел тело Люмины, одетое в простенький домашний халатик и лежащее на полу в луже крови.

И тогда он вздрогнул, будто ужаленный, и резко отстранился от того тела, которое прижималось к нему упругой, вызывающей острое желание массой.

- Что с тобой, Гарс? - испуганно спросила Агесса, открывая глаза. - Ты не хо...

Докончить вопрос она не успела.

Луч лазерного инъектора, который появился в руке Гарса, коснулся пульсирующей жилки у нее на шее, и девушка, осекшись, оцепенела.

Инъектор был заряжен гетилюксом, который Гарс обнаружил в перечне материалов, приданных группе СПИ для проведения научных экспериментов.

- Сядь, - сказал Гарс Агессе, чтобы проверить, как действует препарат, пролежавший на складе бог знает сколько лет. Она покорно опустилась прямо на пол. Черт, я же не уточнил, куда ей следует сесть, а гетилюкс превращает человека в робота, послушно делающего только то, что ему скажут делать. - Встань!

Она поднялась.

Что бы такое несусветное ей еще задать? В голове побежали до отвращения пошлые и гадкие варианты, но Гарс достойно отразил их атаку.

- Скажи мне всё, что ты знаешь о тайном отсеке в коридоре на двенадцатом ярусе, рядом со складом электроники, - приказал он девушке, превратившейся в живую статую.

На лице Агессы не дрогнула ни одна жилка, только при ответе шевельнулись губы:

- Я ничего не знаю о тайном отсеке в коридоре на двенадцатом ярусе, рядом со складом электроники.

Несмотря на драматизм ситуации, Гарс не удержался от невольной улыбки. Оказывается, человек под воздействием гетилюкса дает не только честный, но и полный ответ на заданный ему вопрос, и допрос тогда напоминает один из тех диалогов, которые обычно ведут друг с другом безжизненные персонажи учебников иностранного языка:

"- Вы прочитали эту книгу?

- Нет, я не прочитал эту книгу.

- Любите ли вы театр?

- Да, я очень люблю театр".

- Что ты знаешь об исследованиях, которые проводит сектор двести три? - спросил он вслух.

- Об исследованиях, которые проводит сектор двести три, я знаю очень мало, - ровным голосом ответила Агесса.

Ага, значит, это все равно что беседовать с транспьютером, лишенным интеллекта. Значит, надо задавать только конкретные вопросы - "Кто? Что? Где? Когда?", но едва ли имеет смысл прибегать к вопросам "Зачем?" и "Почему?"...

Интересно, на сколько хватит действия гетилюкса? На полчаса? Или на несколько минут? В инструкции приводились на этот счет какие-то сложные расчеты, увязывавшие время действия препарата с весом тела, темпераментом и общим самочувствием "объекта"... В любом случае, надо не терять времени на абстрактные вопросы.

Скорее всего, Агесса едва ли сможет четко и внятно поведать, как ее отец руководит поисками методики управления поведением как отдельно взятых индивидуумов, так и целых коллективов. Если даже она и ведает о том, что скрывается за невинными и внешне дурацкими экспериментами Лапорта иже с ним, то, чтобы вытянуть из нее это знание, потребуется много времени. Кроме того, и так ясна подоплека всей этой возни вокруг информационного воздействия...

Чем меньше информации человек получает из окружающего мира, тем легче этим человеком управлять. Этот закон открыл один из основателей Когниции, профессор информатики Хеверлинк. В трудах этого ученого приводился классический пример практического использования этого закона: чтобы научить попугая или другую говорящую птицу воспроизводить человеческую речь, на время "урока" клетку накрывают черной тряпкой и создают тишину, в которой звучит только магнитофонная запись одних и тех же фраз...

В архивах Сети не сохранились документы, объясняющие, почему исследования Хеверлинка и его сподвижников были сначала приостановлены, а затем и полностью прекращены - во всяком случае, официально.

Однако Прагон и Лапорт творчески развили теорию "бесконтактного" управления людьми и сумели создать устройство, позволяющее осуществлять это управление на расстоянии. Они пока находятся в самом начале исследований, и прибор их функционирует еще ненадежно и на малой дистанции. Да, максимум, что они пока могут внушить своим подопытным, - это простые физиологические рефлексы и позывы. Например, голод, жажду, желание немедленно посетить туалет...

Но ведь это только начало. Рано или поздно, они сумеют эффективно управлять большими массами людей, не покидая филиала Когниции. Им не надо будет строить клетки для людей, как для попугаев, чтобы заставить их поступать так, как это выгодно им, когниторам, бесконечно познающим бесконечный мир. Эти клетки уже существуют на Земле, и имя им - Купола...

Тот тайный отсек рядом со складом наверняка как-то связан с этими преступными целями Когниции, и я любым способом должен побывать в нем. Даже если мне придется для этого убить кого-то из этих любознательных, умных и спокойных варваров с учеными степенями... Уж кто-кто, а Прагон должен быть в числе обладателей допуска в секретное помещение. И если мне не удастся выкачать из его дочки никакой полезной информации, то придется дождаться его прихода. Жаль, что оружия у меня нет, хотя я и без оружия справлюсь с любым из них...

- Скажи, - приказал Гарс Агессе (он уже понял, что в диалоге с гетилюксированными это слово является ключевым, если хочешь получить ответ на свой вопрос - иначе "живой робот" сочтет, что ты просто размышляешь вслух), - скажи, твой отец работает дома?

- Да, мой отец работает дома.

- Скажи, что твой отец делает, когда работает дома?

- Когда мой отец работает дома, он ничего не делает. Он только сидит и набирает текст...

Гарс чуть не выругался. Занудное повторение одних и тех же оборотов уже не забавляла, а раздражала его.

- Скажи, на чем твой отец набирает текст при работе дома? - спросил он.

Ни здесь, ни в гостиной, через которую они проходили, не было видно ни интов, ни транспьютеров.

- У него есть комп-нот, - внезапно отказавшись от повторения его вопроса, почти осмысленно ответила девушка, и он испугался: может, действие гетилюкса заканчивается? Но стояла Агесса все так же неестественно прямо, уставясь в пространство перед собой. Нет, нет, решил он, пока еще она - полностью моя...

- Скажи, где находится этот комп-нот? - осведомился он, не надеясь на удачу. Сейчас выяснится, что профессор носит этот комп-нот всегда с собой, и тогда останется только дожидаться его самого...

Но девушка невозмутимо произнесла:

- Этот комп-нот лежит в верхнем ящике рабочего стола отца.

- Идем туда! - приказал, не веря еще в успех, Гарс.

Они опять прошли через безликую, лишенную уюта гостиную и углубились в коридор, который привел их в комнату, которая должна была принадлежать Прагону. Это был гибрид домашнего кабинета и спальни холостяка. Или смесь тюремной камеры-одиночки, предназначенной для пожизненного заключения какого-нибудь выдающегося политического деятеля, и походной кабинет-палатки военачальника образца двадцать первого века.

Однако разглядывать интерьер Гарс не собирался. Он устремился к письменному столу, стоявшему перед большим голо-окном, и рванул на себя верхний ящик. Комп-нот был там.

Он уселся за стол, не забыв посадить и девушку - на этот раз, он не забыл указать точный адрес того места, куда она должна была сесть (кресло в углу) - и включил приборчик.

На небольшом экранчике высветилась строка:

"Введите пароль".

Он покосился на Агессу.

- Ты знаешь пароль к этому комп-ноту? - спросил он, уже забыв о необходимости строить вопрос в виде приказания.

Однако, она все же ответила.

- Да, я знаю пароль к этому комп-ноту.

- Продиктуй мне пароль к комп-ноту твоего отца! - не дослушав девушку, потребовал Гарс.

- Бе-ат-ри-са, - по слогам произнесла Агесса.

- Женское имя? - удивился Гарс, вводя пароль. - Почему?

Девушка молчала. И тогда он сам догадался:

- Скажи, твою мать звали Беатрисой?

- Да.

Что-то мелькнуло в глубине замороженных гетилюксом глаз девушки, и Гарс понял, что к ней начинает возвращаться контроль над своим телом. Значит, еще немного - и его ждет неприятное объяснение...

Между тем, комп-нот включился, выведя на экранчик схему расположения информации. Ее было много.

- Сейчас ты пойдешь в свою комнату, ляжешь на кровать и крепко заснешь, - сказал Гарс Агессе. - Ты проспишь до утра, а когда проснешься, то не будешь помнить о том, что я был здесь. Ты также забудешь всё, о чем мы с тобой разговаривали. А еще ты забудешь о... - Он хотел было сказать "о своем влечении ко мне", но что-то остановило его. Какое право он имеет распоряжаться ее душевными порывами, если и так уже попользовался ею вволю? - Ладно, это всё... Выполняй.

Двигаясь целеустремленно и очень точно, девушка поднялась и вышла из комнаты. Вскоре в глубине квартиры захлопнулась дверь.

Гарс принялся исследовать комп-нот.

В глубине души он сомневался, что найдет здесь какую-либо важную информацию. Белл Прагон явно не относился к числу фанатиков-ученых, стереотипно изображаемых в художественной литературе рассеянными чудаками, то и дело теряющими предметы личного обихода и узнающими о погоде за окном из компьютерных метеосводок. Вряд ли он стал бы заносить сведения о секретных исследованиях Когниции в свою электронную записную книжку, да еще хранить ее дома!..

Но, с другой стороны, чего ему опасаться? Даже если кто-то из коллег и догадается о подлинной сути экспериментов группы СПИ, то разве кому-то придет в голову залезть в жилище всеми уважаемого руководителя сектора, чтобы порыться в его личных вещах? Он же не знает, что угроза утечки информации исходит от рядового лаборанта, работающего, можно сказать, у него под носом!

Думая так, Гарс лихорадочно рылся в виртуальных записях Прагона. И убеждался, что он прав в своих предположениях.

Потому что если где-то и проскальзывали намеки на причастность сектора два-ноль-три к разработке методов массового зомбирования, то лишь в виде туманных, тщательно завуалированных пассажей. В большинстве своем, это были цитаты из чьих-то публикаций с комментариями Прагона:

"Нужны не столько апология далекого идеала, которая в столкновении с жизненными реалиями может лишь дезориентировать личность, а то и разрушить ее, сколько обращение к непреходящим ценностям, к культуре повседневного поведения, к уважению сиюминутного существования - своего и ближнего (В.Ротарь. Совесть и выбор). - Использовать в докладе на ученом совете по Проблеме Воздействия!"

"О, если бы все правительства учили людей одной и той же бессмыслице, это было бы еще не так ужасно. К несчастью, каждая сторона ставит на людей свое собственное клеймо, и это-то разнообразие служит плохому делу взаимной агрессивности между сторонниками различных кредо... - Превенторы и экстроперы!

Но в одном месте Гарсу попалась коротенькая, но способная много значить пометка:

Это вполне могло относиться к чему угодно, но не к той двери, через которую хотел пройти Гарс. Мало ли идентификаторов могло быть у руководителя целого научного сектора и члена ученого совета Когниции!

Но на всякий случай Гарс вызубрил таинственный номер наизусть.

За время своего пребывания под землей он хорошо усвоил заповедь номер один когнитора: лучшим способом проверки гипотезы является практический эксперимент.

Когда спрятанная в стене дверь гостеприимно распахнулась, Гарс невольно попятился. Трагедия, постигшая его после ухода за Горизонт вместе с земляками, навсегда отшибла тупую уверенность в том, что вылазки в неизвестность могут иметь благополучный конец. И теперь у него мелькнула мысль: а что, если обратного хода здесь тоже не будет? Может быть, лучше подготовиться как следует, запастись всякими полезными средствами и вернуться сюда в другой раз?..

Но дверь ждать его явно не собиралась. Через две секунды створки стали смыкаться, закрывая проход. И тогда он испугался другого - что в другой раз код Прагона не подействует...

За дверью оказалась кромешная тьма, но когда створки за спиной Гарса окончательно сомкнулись, над головой вспыхнул бледный свет, и стало понятно, что это нечто вроде лифта. Глухой параллелепипед без окон и дверей, но с кнопочной панелью на противоположной стене.

Кнопок было много, и каждая из них имела условное обозначение в виде аббревиатур и целых слов. Здесь имелись таинственные "Свет" и "Мрак", явно зашифрованные "Глыба" и "Дуршлаг", непроизносимые сокращения типа "ЩЖПК" и "АУЭЕ". Не хватало только "Ада" и "Рая", да еще "Входа" и "Выхода"...

Куда же отправиться?

Чувствуя, как под ложечкой начинает неуклюже ворочаться угловатый страх, Гарс нажал кнопку с надписью латинскими буквами "Obser." - он исходил из предположения, что за этим сокращением скрывается "обсерватория".

Пол под ногами вздрогнул, и "лифт" беззвучно устремился в недра здания. Только, в отличие от своих обычных собратьев, он передвигался не только вниз и вверх, а по более сложному маршруту. Он двигался и вертикально, и горизонтально, он совершал головокружительные повороты под прямым углом, а иногда складывалось впечатление, что он движется по спирали, и от этого начинала кружиться голова. Поездка смахивала на катание на "американских горках"... Чтобы выдержать ее, надо было обладать хорошо развитым вестибулярным аппаратом и чувством равновесия. Впрочем, упасть пассажиру здесь не позволяли. Едва "лифт" тронулся, из его стен выползли призрачные голубоватые отростки, напоминающие щупальца огромного спрута-людоеда, и мягко, но властно обвили тело Гарса, на мгновение утратившего дар речи. Зато инерция и рывки перестали ощущаться. Видимо, это было силовое поле, выполняющее функцию амортизатора, чтобы обеспечить если не комфорт, то, по крайней мере, безопасность пассажиров этого странного транспортного средства.

Гарс не знал, сколько времени заняла поездка. Часы были на руке, но он не мог пошевелить конечностями. Все же ему показалось, что "катается" он слишком долго. Одно из двух: либо путь в таинственный "Obser" действительно был очень протяженным, и тогда это означало, что секретная часть подземного города Когниции представляет собой огромное здание; либо разработчики маршрута специально создали извилистый лабиринт, чтобы... Чтобы - что? Сбить с толку и запутать постороннего, если кому-то случайно удастся попасть в "лифт"? Или по какой-то другой причине?..

Додумать Гарс не успел. "Лифт" остановился, "щупальца" втянулись обратно в стену, а дверные створки бесшумно разошлись в стороны.

Интересно, поджидает ли меня тут кто-нибудь, подумал он, переступая порог "лифта". Или здесь не принято встречать посетителей?

К облегчению Гарса, верным оказалось второе. Скорее всего, создатели "секретных недр" не предусматривали возможности проникновения сюда лаборантов, страдающих избытком любопытства.

Зал, в котором оказался Гарс, выйдя из лифта, был пуст. В том смысле, что в нем не было ни единой живой души. Зато всевозможной аппаратуры было - хоть отбавляй. Непонятные блоки, устройства и приборы высились штабелями по всему периметру овального помещения. Тем не менее, это не могло быть складом, потому что в том месте, где дуга овала была наименьшей, на стене был укреплен большой стереоэкран, а в центре зала возвышалось нечто вроде диспетчерского пульта, который обычно имеется на энергостанциях. Судя по количеству кресел с высокой спинкой, за пультом одновременно могли бы работать не менее десяти человек, но сейчас в зале не было никого.

Однако, аппаратура в зале безостановочно функционировала: мигали разноцветные индикаторы, что-то гудело, что-то жужжало, время от времени, какой-то прибор принимался стрекотать, как электронный кузнечик, а потом опять умолкал. И перед каждым креслом на пульте лежал шлем, напоминающий тот, который обычно применяется для погружения в Виртуальность.

Куда же подевались сотрудники "обсерватории"? Неужели они так испугались вторжения непрошеного гостя, что разом покинули свои посты?

Гарс огляделся, в каждую секунду ожидая какого-нибудь неприятного сюрприза, но ничего подозрительного не обнаружил.

Тогда он подошел к самому крайнему креслу за пультом и решительно уселся в него.

Меня наверняка застукают, подумал он. Рано или поздно, это должно случиться. И другого шанса побывать здесь у меня уже не будет. Значит, надо использовать нежданную удачу на всю катушку.

Он надел шлем и воззрился на панель управления со множеством кнопок и переключателей. Каждая кнопка здесь была обозначена буквами и цифрами. Он принялся нажимать наобум разные кнопки, и перед его глазами тотчас же стали возникать и сменять друг друга изображения. Они были такими четкими и яркими, что Гарсу показалось, будто то, что он видит, происходит перед ним на самом деле...

Сначала он решил, что это отрывки из каких-то художественных фильмов, но люди, которые попадали в поле зрения, не походили ни на актеров, ни на виртуальные персонажи компьютерных игр. Они не играли, они вели себя так обыденно и естественно, что становилось ясно: они - обычные, реально живущие люди.

Значит, то, что наблюдал Гарс с помощью шлема, было трансляцией. Или воспроизведением ранее сделанных записей - в сущности, это не столь важно...

Да, помещение, куда Гарс попал, действительно было обсерваторией. Но в значении "наблюдательный пункт". И люди, которые здесь работали, вели наблюдение не за звездами и даже не за небом, а за населенными пунктами, которые были недоступны для проникновения извне из-за огромных анизотропных колпаков, именуемых внутри этих поселений Горизонтом...

С помощью переключателей можно было менять масштаб изображения, а кнопки служили для включения камер, установленных в разных местах хомоценозов, находившихся на поверхности планеты за тысячи миль от этого помещения. Эти камеры фиксировали самые интимные подробности жизни людей, населявших большие и мелкие Оазисы, их ежедневные занятия, беседы, предательства, измены, любовь и вражду... Ничто не укрывалось от внимания тех людей, что, сидя в этих удобных креслах, наблюдали за человечеством.

Нетрудно было понять, для чего Когниции понадобилось такое наблюдение. Стремясь познать как можно больше явлений окружающего мира, исследователи не могли оставить без внимания такой богатый и удобный для всестороннего изучения материал, как герметично закрытые мирки людских сообществ. На этом материале они строили гипотезы и разрабатывали стройные теории, выявляли закономерности и обобщали результаты сравнительного анализа в научных докладах и диссертациях. Наблюдая за людьми во всем спектре их состояний и во всем разнообразии ситуаций, можно было уяснить, какими путями эволюционирует разум, если его деятельность ограничить искусственными рамками, и как люди будут вести себя в обычных и в экстремальных ситуациях...

Меня обманывали с самого начала, с горечью подумал Гарс. Купола по всей Земле были воздвигнуты не превенторами и не экстроперами. Это было делом рук когниторов. Именно Когниция была заинтересована в том, чтобы иметь в своем распоряжении объекты для скрытого наблюдения. Ей нужны были такие испытательные полигоны, замкнутые социумы, множество подопытных кроликов, не подозревающих о том, что их изучают с помощью скрытых камер, от которых некуда укрыться.

Но это - лишь начало. С учетом тех экспериментов, которые проводятся в секторе двести три, можно сделать вывод, что когниторы стремятся не только досконально изучить психологию и поведение людских сообществ, но и научиться управлять ими. Мы все, живущие в Оазисах, были только черновым материалом, на котором должны были отрабатываться методики и технические средства Воздействия, а конечной целью для Когниции, скорее всего, является применение этого Воздействия против тех, кто уже много лет ведет опустошительную войну за право определять, каким должно быть человечество и каким должно быть его место во Вселенной...

Значит, Когниция не хочет оставаться в роли вечного наблюдателя за стычками двух великих драчунов. И она решила создать особое оружие - оружие бескровное, но эффективное. Таким оружием является Воздействие - дистанционный способ подчинения своей воле любых людей. А ведь и превенторы, и экстроперы, несмотря на все их экстраординарные возможности и способности, до сих пор остаются людьми...

Да, может быть, руководящая роль, к которой так стремится Когниция, вовсе не означает этакой мировой диктатуры. Скорее всего, стремление управлять людскими массами вызвано самыми благородными и гуманными побуждениями. Вспомни - "обращение к непреходящим ценностям, к уважению существования себя самого и ближнего своего", "мир на Земле", "царство культуры" и прочие идеалы, о которых делал заметки в своем комп-ноте доктор Прагон. И вполне возможно, что, добившись своего, Когниция действительно сделает всё, чтобы возродить цивилизацию на нашей планете и продолжить путь к горизонтам Познания...

Но по какому праву людей исключили из этой схватки за Будущее, отняв у них право самим определять, как и куда они должны идти и должны ли идти куда-то вообще?! Почему все эти всемогущие оголтелые гуманисты, кулаками доказывающие друг другу превосходство своих идеалов, решили запереть человечество в золотые клетки Оазисов, как бы приговаривая: вы, ребятки, посидите в теплом, уютном уголке, пока мы тут разберемся, кто из нас сильнее. Разве никому из этих драчунов не пришло в голову, что нет большего унижения, чем покорное ожидание слабого, несмышленого малыша, когда за право распоряжаться твоей судьбой дерутся сильные взрослые дяди?.. Они всё предусмотрели, эти люди, получившие могущество богов, но сохранившие в себе чисто человеческие качества. Они даже предугадали, что кому-то из обитателей клеток захочется вырваться на свободу, и они не стали вешать замок на Горизонты. Пусть, мол, пташки вылетят в открытое окно, если им не сидится возле кормушки. Только пусть потом не сетуют, что на воле им суждено погибнуть - сами виноваты...

Гарс машинально продолжал нажимать кнопки, и картинки чужой жизни мелькали на экранчике шлема, представляя собой единый коллаж, символизирующий жалкое, позорное существование человечества. В какой-то момент ему удалось включить камеру, транслирующую изображение мертвой поверхности планеты вне Оазисов, и он вздрогнул. В памяти ожили воспоминания о том, как они брели, корчась от болезненных ожогов и борясь с тошнотой, голодом, жаждой и усталостью, по черной равнине, где не было ничего, кроме смертоносного солнечного света и зловещего пепла...

Он щелкнул каким-то переключателем, и камера сменила ракурс.

Гарс с трудом удержался от того, чтобы не вскочить.

По равнине опять шли люди!.. Их было трое, и даже на расстоянии было видно, как им тяжко приходится. В отличие от Гарса и его спутников, они были лучше подготовлены к походу за Горизонт. Во всяком случае, одеты они были более основательно, у каждого к спине был прикреплен большой зонт для защиты от солнечных лучей, а на груди висел вместительный рюкзак. Время от времени путники останавливались, чтобы утолить жажду - в рюкзаках у них были специальные термосы. При этом они беспомощно озирались, пытаясь увидеть хоть что-то на горизонте, но, видимо, ориентиров для движения не было никаких, и они вновь продолжали свой путь в никуда, вздымая при ходьбе облачка черного пепла.

Гарс скрипнул зубами. Ничего он не может сделать для своих бывших коллег-"горизонтщиков", абсолютно ничего - только смотреть, как они бесцельно плетутся по мертвой зоне!..

Внезапно земля чуть правее путников вспучилась, и на поверхность вынырнула какая-то штуковина, напоминающая большую блестящую змею. Люди шли, не замечая ее. "Змея" развернулась в их направлении, затвердела, принимая форму толстой трубы, и Гарс догадался, что сейчас произойдет.

- Гады! - прошептал он, затаив дыхание. - Не смейте убивать их, слышите?!..

Но его не услышали. А если бы и услышали - вряд ли выполнили его просьбу. Потому что всё, что двигалось в Мертвой зоне, было потенциальной целью. И если движущийся объект не отвечал на запросы автоматов-идентификаторов, его следовало уничтожить как безусловного противника...

Из трубы сверкнула очередь ослепительных даже при солнечном свете вспышек, и люди, шедшие гуськом друг за другом, упали лицом в пепел. Труба опять превратилась в подобие "змеи" и исчезла под землей. Гарс выждал несколько минут, но лежавшие на равнине не шевелились, и тогда дикая злоба охватила его.

Он содрал с себя шлем и принялся в исступлении колотить кулаками по пульту, пытаясь разбить приборы и панели. Он пинал ногами серую бесчувственную громаду пульта, не ощущая, как по его лицу текут слезы, смешанные с кровью из прокушенной нижней губы...

Вдруг взгляд его упал на большой экран, занимавший почти всю переднюю стену зала, и Гарс обомлел.

На экране виднелось какое-то знакомое помещение, и Гарсу потребовалось немного времени, чтобы опознать в нем комнатку, которую предоставили ему в Когниции. Из-за малых размеров она была похожа на корабельную каюту. Одинокому холостяку в должности лаборанта не положен крупногабаритный жилой отсек. Здесь было самое необходимое - койка, стол, шкаф, встроенный в стену. И даже фальш-окно, за которым был расположен источник дневного света...

В комнате кто-то двигался. И причем чувствовал себя там хозяином. Этот тип, лица которого пока не было видно, потому что он стоял спиной к камере, рылся в столе Гарса так же бесцеремонно и свободно, как роются в своем собственном имуществе, чтобы найти нужную вещь. Перерыв все ящики стола, человек небрежно задвинул их ногой и уселся на кровать, озираясь по сторонам. Когда он потянулся к дверцам шкафа, свет упал на его лицо, и Гарс разглядел, что это был не кто иной, как его наставник и "крестный отец" Джанком Тарраф.

- Сволочь, - пробормотал Гарс, невольно стискивая кулаки. - Какого дьявола ты обыскиваешь мои шмотки?.. Убирайся, скотина!..

Словно услышав его, Тарраф задумчиво покачал головой и вышел из комнаты.

На пульте за спиной Гарса щелкнуло, и на экране возникло изображение коридора четвертого яруса, где располагались бытовые помещения. Он хорошо просматривался в обе стороны. Потом Гарс увидел свою лабораторию, где в это время Лапорт с горящими ушами изливал на Герта Адамцева свой гнев по поводу "бездарно составленного теста". Затем замелькали виды других помещений Когниции. Некоторые из них были знакомы Гарсу, в других он еще ни разу не бывал...

Он обессиленно плюхнулся обратно в кресло, не отрывая взгляда от экрана, услужливо показывавшего самые отдаленные закоулки подземного филиала. Его поразило, что скрытое наблюдение распространялось и на самих когниторов.

Зачем им это понадобилось? Какой смысл змее кусать свой хвост? Или таким образом они намерены своевременно вскрывать внутренние заговоры?..

Нет, тут кроется что-то другое...

Гарс вновь оглядел пульт, вереницу пустых кресел, приборы, равнодушно продолжавшие работать, и внезапная догадка больно ударила его.

Так вот оно что!..

Болваном ты был, болванчиком и останешься!.. Неужели тебе раньше не пришло в голову, что ты слишком легко и беспрепятственно попал сюда? Почему у тебя не возникло и тени подозрения, что тебе позволили проникнуть в этот зал, а, чтобы не мешать тебе делать сногсшибательные открытия, заранее удалили отсюда тех, кто сидел за этим пультом?

Вы брели, задыхаясь от жажды и мучаясь от ожогов, а отсюда, из этого зала, за вами наблюдали холодные, внимательные глаза, изучающие вас, как изучают группку муравьев, оказавшихся вдали от своего муравейника...

А когда ты, полуживой и отчаявшийся, оказался здесь, в этом подземном царстве Познания, они продолжали наблюдение за тобой. Их очень интересовало, как ты будешь вести себя, оказавшись в новых условиях. Это наблюдение было весьма плодотворным. Они сумели изучить твои поведенческие реакции до такой степени, что сумели предугадать твои действия. Они знали, что ты из всех своих силенок пыжишься разгадать их секреты, и тогда они стали подыгрывать тебе в этом.

Для начала тебе показали скрытую дверь в стене. Затем подослали к тебе дочь Прагона с ее невероятной историей о внезапной любви к тебе. Они знали, что ты клюнешь на эту удочку - и ты действительно клюнул... Они знали, что ты не остановишься ни перед чем, чтобы проникнуть в тайны Когниции. И ты послушно влез в расставленные для тебя сети, а в результате оказался здесь, в этом зале...

Малейшее, незаметное воздействие - и ты катишься по заготовленным для тебя рельсам!

Бедная, глупая, слепая игрушка - вот кто ты такой, Гарс...

Но что же они хотят получить в результате этого длительного опыта на материале твоей личности? Теоретические выводы или практические результаты? Какая роль отведена тебе ими в той игре, которую они затеяли? Чего они добиваются в конце концов?!..

Нет, ты не сможешь разгадать их замысел, потому что они сильнее тебя и поэтому вертят тобой, как хотят!.. Зато они смогут предсказать, как ты поступишь в каждую следующую секунду. А это значит - прощай, надежда на то, что ты когда-нибудь сможешь стать свободным. Тебе суждено быть вечным пленником Когниции, и все твои дергания и метания будут лишь забавлять хозяев твоей судьбы!..

Осознав это, Гарс ощутил ледяную пустоту в своей душе.

Не было больше смысла жить, потому что отныне впереди была не жизнь, а вечная несвобода марионетки.

Он выбрался из кресла и побрел к "лифту". Створки послушно распахнулись, пропуская его в освещенное нутро кабины.

Ну, и куда теперь?..

Интересно, известно ли им, какую кнопку он сейчас нажмет, если он и сам пока еще не ведает этого?

Как жаль, что на панели нет кнопки "Смерть" - это было бы лучшим способом избавиться от чужой власти над собой.

А что если поступить так, как они не рассчитывали? Чтобы хотя бы раз вызвать замешательство на их холеных, спокойных и уверенных лицах. Пусть даже он не увидит этого, но приятно будет знать, что своим безумным ходом ты испортил им всю обедню...

До сих пор они предугадывали его действия по той простой причине, что он вел себя разумно. Но разум и логика - это те области, в которых они чувствуют себя, как рыбы в воде. Значит, чтобы суметь противостоять им, надо поступить как-то совсем уж глупо и нелепо, как не поступит ни один здравомыслящий человек.

Вспомни покойного Лагмера с его шахматными поединками против суперкомпьютера. Помнишь, как он говорил, что если ты играешь правильно, руководствуясь учебниками и наставлениями, то обязательно проиграешь, потому что человек не может сравниться в безупречности с компьютером. Но стоит делать заведомо бессмысленные ходы - и электронный противник начинает "глючить" и давать сбои, потому что не может разгадать твоего замысла. Ему, бедолаге, не приходит в электронную башку, что никакого замысла у тебя и в помине нет...

Значит, и сейчас надо сделать такой же лишенный логики ход.

И если они ждут, что ты будешь выбирать из множества кнопок на панели ту, которая приблизит тебя к разгадке их секретов, то надо поступить иначе...

Закрыв глаза, Гарс наугад ткнул в первую попавшуюся кнопку.

Вопросы возникали с самого пробуждения. Их всегда было так много, будто Третий не просыпался, а рождался заново, покидая небытие и вновь обретая мир, который, непонятный и чужой, всякий раз как бы тоже рождался с ним заново.

Некоторое время после пробуждения Третий лежал неподвижно, удивленно рассматривая облупленные стены и потолок. Он ничего не помнил и не знал. Вопросы накатывались на него лавиной: "Кто я? Где я? Что со мной? Что нужно делать?"...

Но постепенно всё обретало прежнюю ясность, всё вставало на место, и окружающая обстановка начинала казаться не такой уж и чужой. Впрочем, это было лишь обманчивое впечатление. Если пытаться докопаться до глубинной сути происходящего вокруг, то ответы на вопросы по-прежнему не находились. Иногда Третьему казалось, что стоит сделать еще одно небольшое усилие - и он сразу всё вспомнит и поймет. Но, сколько бы он ни силился, между ним и истиной всегда оставалась невидимая, непреодолимая черта.

Пора вставать, подумал Третий. И тут же спросил себя: а почему пора? Почему какой-то внутренний голос командует мне отбросить колючее одеяло, воняющее каким-то дезинфекционным препаратом, спустить ноги на жесткий прикроватный коврик и встать?

Тем не менее, думая так, он автоматически выполнял действия, смысл которых ему был не совсем ясен. Рассеянно глядя в окно, он натягивал на себя синий комбинезон с большими тройками на спине и груди.

День обещал быть теплым и солнечным. За окном никого не было видно, но от входа в Жилой Корпус, где в землю была вкопана деревянная скамья, доносились два громких голоса. Третий открыл окно и прислушался.

- Давай поговорим, а? - предложил голос Восьмого.

- Давай, - охотно согласился Седьмой.

- О чем? - спросил Восьмой.

- О чем хочешь, - сказал Седьмой.

- Ну, ладно, - сказал Восьмой и откашлялся, прочищая горло.

- Хорошая сегодня погода, скажу я тебе! - с чувством провозгласил он после паузы.

- А вчера, по-твоему, была плохая? - ехидно ответствовал Седьмой.

- Почему это плохая? - удивился Восьмой. - Вчера тоже была хорошая погода! Ты что, Седьмой?.. И позавчера, и позапозавчера... А до Катастрофы погода была еще даже лучше, чем сейчас...

Третий навострил было уши, но Седьмой оборвал своего собеседника:

- От твоего субъективизма, Восьмой, уши вянут!.. Как ты можешь так априорно заявлять? Вот тебе, например, погода кажется отличной, а ты не допускаешь, что кому-нибудь она кажется мерзкой? Может, кто-то не любит солнечный свет, а любит облачность и мелкий дождик...

- Интере-есно, - насмешливо протянул Восьмой. - Какому это идиоту может не нравиться солнце и ясное небо?

- Я говорю - может быть... На всякий случай. Прежде чем утверждать что-то, надо учитывать все возможности, понятно? Кстати, если ты собираешься говорить о погоде, ты должен предварительно уточнить, что такое погода и что значит - хорошая погода!..

- Ну, тут и думать нечего! Это каждый идиот знает!.. Погода - это... э-э... состояние климата в данный момент...

- Допустим. Тогда что есть климат?

- Климат - это... э-э... это совокупность погодных условий в данном регионе...

Как обычно, разговор между Седьмым и Восьмым грозил перерасти в затяжную дискуссию, в ходе которой собеседники занудно уточняли значение чуть ли не каждого слова и понятия, якобы чтобы лучше понимать друг друга, но почему-то в итоге запутывались в словесных конструкциях и принимались ссориться, причем каждый переходил к весьма нелестным оценкам умственных способностей своего оппонента.

Третий решительно захлопнул окно.

Все - или почти все - уже находились в столовой, которая располагалась на первом этаже Жилого Корпуса. Над столиками плыл гомон разговоров и лязг столовых приборов. Третий подошел к стойке заказов. Наугад ткнув пальцем в одну из множества кнопок, взял выскочивший из раздаточного люка стойки поднос с тарелкой, в которой было нечто желтое и на вид не очень съедобное, и чашкой, в которой исходила горячим паром подозрительная бурая жидкость. Затем он огляделся.

Почти все места за столиками были заняты, только в самом углу одиноко восседал бездельник Пятнадцатый, уплетавший что-то, напоминавшее макароны. Завтракать в его компании Третьему не хотелось, но надо было куда-то пристроиться - не будешь же есть стоя, как лошадь, - и он принялся, то и дело кивая и здороваясь, пробираться между столиками.

Опасения его в отношении Пятнадцатого не замедлили оправдаться.

- Что это у тебя? - с подозрением осведомился бездельник, едва Третий уселся перед ним.

- Где? - не понял Третий.

- Где, где... Да на тарелке! - уточнил Пятнадцатый. От удивления он даже перестал двигать челюстями.

Третий поглядел в свою тарелку.

- Яичница, по-моему, - сообщил он. - А что?

- М-да, - с непонятным разочарованием констатировал Пятнадцатый и вновь принялся за свои макароны. - Странно... Ну ладно, если тебе так хочется, пусть это будет яичница...

Не успел Третий поинтересоваться, что же тут странного, как Пятнадцатый вдруг нацелился в него вилкой и сказал таким тоном, будто его только что осенила какая-то гениальная идея:

- Вот ты, Третий, говоришь - Стена... Ну и что? Стена есть Стена, как говорит Одиннадцатый, и ничего с ней не поделаешь. Ты... это... ты того... брось!.. Стена - она и есть Стена, и никуда ее... не это самое...

Как всегда, в самый интересный момент речь его становилась почему-то совсем невразумительной.

Он внезапно умолк. Сначала он слышал себя как бы со стороны и краешком сознания умилялся себе: логично рассуждаю! Но потом в монологе его все больше стали появляться какие-то чужие нотки, и в конце концов Третий с ужасом понял, что его рассуждения очень похожи на занудные споры между Седьмым и Восьмым.

К тому же, на Пятнадцатого этот логичный дискурс никакого впечатления не произвел. Глаза его остались такими же пустыми, как и раньше, и, зажав вилку в кулаке, он начал долго и старательно втолковывать Третьему, насколько он, Третий, не прав... Вечно ты, Третий, со своими дурацкими вопросами, говорил он. Даже поесть как следует не дашь... Только тень на плетень наводишь, да воду мутишь. И что тебе далась эта Стена? Ну, стоит она, и пусть себе стоит на здоровье!.. И до Катастрофы стояла, и сейчас, как видишь, стоит, и еще бог знает сколько простоит на одном и том же месте... Ну, предположим, говорил дальше Пятнадцатый, узнаешь ты каким-то образом всё про Стену - и откуда она взялась здесь, и что за ней скрывается (хотя как ты узнаешь-то?) - ну, а дальше что? Что изменится в нашей жизни? Солнце, что ли, светить ярче будет? Или работать не надо будет?

- Постой, постой, Пятнадцатый, - растерянно пробормотал Третий. - При чем тут солнце? При чем тут работа? Ты что-то не туда завернул!..

Словно ища поддержки, он огляделся и вдруг увидел, что в столовой никого уже, кроме них двоих, нет: видимо, все ушли в Рабочий Корпус.

- Ладно, - сказал он, поднимаясь из-за столика. - Потом договорим... Сейчас работать надо, это ты вовремя вспомнил.

Пятнадцатый тоже вскочил, засуетился, всем своим видом изображая неутолимую жажду трудиться, не покладая рук и не жалея сил, на всеобщее благо. Однако, глазки его при этом избегали встречаться с взглядом Третьего, и было ясно, что ни на какую работу Пятнадцатый опять не пойдет, а найдет он себе укромное местечко в городке и завалится там дрыхнуть до обеда. Еще никто не видел, чтобы Пятнадцатый работал. Ложкой, вилкой да челюстями он только работал, этот бездельник!

Третий аккуратно сложил посуду на поднос, сунул его в разверзстую пасть мусоросборника и отправился в Рабочий Корпус.

По дороге туда его внимание было привлечено несколькими эпизодами.

В момент встречи с Третьим Девятый был поглощен наклеиванием над входной дверью таблички с надписью "ВХОД №1", хотя вход в Жилой Корпус и так был единственным.

Третий двинулся было дальше, но потом остановился.

- Эй, Девятый, - сказал он, обернувшись, - а ты уверен, что правильно клеишь таблички? По-твоему, это именно дверь?

Он указал пальцем на дверное стекло, где старательно, но все равно неуклюже было выведено слово "ДВЕРЬ".

Девятый нехотя оторвался от своего занятий и шумно засопел. Вопрос показался ему явно провокационным.

- Уверен, уверен, - все же сказал он, взирая исподлобья на Третьего. - А ты всё сомневаешься, Третий?

- А почему ты так уверен?

- Ты бы еще спросил, зачем вообще я этим занимаюсь, - насмешливо парировал Девятый.

- Чего-чего?

- Ну, вот это всё, - нетерпеливо пояснил Третий, обводя рукой пространство вокруг себя. - Как, по-твоему, называется место, где все мы живем? Ведь ты же утверждаешь, что в мире всё имеет свое название!

Девятый на секунду задумался. Видно, подобная проблема до сего времени не возникала в его лохматой голове.

- Знаешь что, Третий? - наконец, сказал он. - Я действую последовательно, а не хватаюсь за всё подряд... И иду я от частного к общему, а не наоборот. Вот разберусь сначала с тем, что нас непосредственно окружает и с чем мы имеем дело каждый день, а потом и на абстрактные сущности перейду... Ты, главное, верь: придет время - и всё получит свое название!

- А табличку с наименованием этого мира куда прикреплять собираешься? - ехидно поинтересовался Третий. - Или ты ее в воздухе подвесишь?

Девятый сердито насупился.

- Знаешь что? - повторил он. - Иди-ка ты, Третий... занимайся своими делами, а в мои не лезь!.. Много вас, умников да советчиков, а работать никто не хочет! Как этот Пятнадцатый!.. Того и гляди, опять случится какая-нибудь катастрофа из-за таких демагогов, как вы!

Видя, что пользы от общения с Девятым не предвидится, Третий повернулся и зашагал дальше.

Путь к Рабочему Корпусу пролегал между деревьями и кустами в виде чистенькой дорожки из гладких плит. Вокруг было всё, как обычно. Рабочий день только начинался. Посередине лужайки, у детской песочницы, Седьмой и Восьмой, вооружившись шанцевыми инструментами, рыли, непонятно зачем, большую яму. Собственно, рыл яму Восьмой - да и не яма это оказалась при ближайшем рассмотрении, а довольно-таки прямая канава - а Седьмой, двигаясь вслед за своим постоянным напарником, тут же засыпал канаву землей. Оба непрерывно дискутировали на темы, не относящиеся к землекопной деятельности. О чем именно они спорили на этот раз, Третий не стал вникать - не до того ему сейчас было, да и бесполезно пытаться следить за ходом витиеватых рассуждений двух известных демагогов.

Со спортивной площадки доносилось периодическое глухое бухание чего-то тяжелого. Наверное, Шестнадцатый накачивал там, по своему обыкновению, и без того до уродливости развитые мускулы с помощью гирь или штанги. Третьему даже почудилось, будто он на расстоянии слышит хриплое, загнанное дыхание любителя спорта и чует запах пота и канифоли, исходящий от его могучего полуголого торса.

За поворотом дорожки он увидел Одиннадцатого, который усердно мел и без того чистую, как вылизанная языком тарелка, дорожку. Метлой он размахивал так широко, что Третий, конечно же, запнулся о нее и чуть было не растянулся во весь рост.

- Чистота - залог порядка, - вместо приветствия назидательно объявил Одиннадцатый. - А порядок достигается неустанным трудом!..

Судя по столь многообещающему началу, он не прочь был побеседовать на темы порядка и чистоты, но Третий, не вступая в разговор, пошел дальше. И снова чуть не упал. На сей раз ноги его запутались в узкой металлической ленте с цифрами и делениями, которая, подобно ожившей от спячки змее, выползала из травы, пересекая дорожку, и струилась куда-то в кусты. Опять Второй что-то измеряет своей рулеткой, с досадой подумал Третий.

Интересно, на много ли я опаздываю, подумал он, подходя к Рабочему Корпусу. А то не миновать мне опять выволочки от Первого...

Окна Рабочего Корпуса были открыты настежь из-за жары. Из здания слышались звуки, свидетельствующие о том, что работа идет полным ходом. Из окна технического центра, например, выплывал наружу синий едкий дымок, и доносились отрывистые, невнятные ругательства и восклицания. Шестой опять, наверное, что-то паял, и опять у него что-то не получалось.

Пятая, как обычно, "висела на телефоне", потому что слышно было, как она громко и безапелляционно заявляет невидимому собеседнику, выдерживая паузы после каждого утверждения:

- Не может быть!.. Дерьмо всё это!.. Ну и дурак!.. Солнце светит, но я не верю!.. Не ве-рю, понимаешь?..

Из подвальных недр раздавалось какое-то странное жужжание, не походившее на звук ни одного известного Третьему инструмента. Время от времени жужжание сменялось не менее странным бульканием, будто из крана струилась вода. Там находилось рабочее место Четырнадцатого, но никто - даже, наверное, сам Первый - не ведал, чем там Четырнадцатый занимается. Когда Третий пытался узнать это от самого производителя загадочных шумов, тот только уходил в себя и криво улыбался. Человек он был крайне некоммуникабельный и предпочитал разговаривать лишь с самим собой, да и то весьма неразборчиво...

Сегодня по городку дежурил не кто иной, как Четвертый. Об этом свидетельствовали его знаки отличия: желтая нарукавная повязка и кривая сабля в заржавелых ножнах, болтающаяся на поясном ремне.

Стеклянная конторка дежурного находилась при входе в Рабочий Корпус. В ней имели место обшарпанный стол с грудой замусоленных толстых тетрадей и сборников явно устаревших инструкций; хлипкое кресло на вращающейся подставке, смутно напоминавшее зубоврачебное; продавленная пружинная тахта, а также древние настенные часы в потрескавшемся деревянном футляре и без стекла в дверце.

Расхаживая взад-вперед по этой клетушке, Четвертый явно маялся от ничегонеделания. Увидев Третьего, он даже обрадовался.

- Ага, - сказал он, выразительно косясь на часы. - Мне кажется, ты опять опоздал на работу, Третий!

- На сколько? - без энтузиазма спросил Третий.

- По-моему, примерно на семь минут и двадцать три секунды, - сообщил Четвертый, впившись взглядом в неподвижно замершие стрелки. - Что ж ты так, а?

Поскольку ответа не последовало, Четвертый приосанился и изрек:

- Я полагаю, мне надо доложить об этом факте Первому и...

- Первый у себя? - перебил его Третий.

- Думаю, да... Во всяком случае, из корпуса он вроде бы не выходил.

- Ладно, дай мне ключ от моей каморки.

Четвертый с сожалением вздохнул, долго шарил в ящике стола, пока не обнаружил там ключ с биркой, на которой была тройка, и торжественно вручил его Третьему.

Третий двинулся по коридору к своему кабинету. Никто не попадался ему, только кто-то шумно спускал воду в туалете, расположенном в самом конце коридора.

Войдя в свою "каморку", Третий привычно плюхнулся за скрипучий, расшатанный письменный стол и некоторое время посидел, прислушиваясь к звукам, доносившимся из чрева здания.

Потом Третий с беспокойством прислушался к своим ощущениям. Что-то вокруг него было не так, как надо, но что именно - он не мог определить, только чувствовал, как смутное, расплывчатое беспокойство внутри него сменяется недовольством и даже раздражением.

В который уже раз он попытался хоть что-нибудь вспомнить или понять - и опять не смог... Выходило так, будто мир, замкнутый со всех сторон квадратом Стены, существовал всегда, и всегда существовало всё, что было в городке - здания, кусты, деревья, люди, он сам... Но ведь так не бывает, так быть никак не может, сказал себе Третий. Хотя почему не может - этого он не знал, как не знал ответов и на другие мучившие его вопросы. Всё больше и больше ему казалось, будто некто, создав этот изолированный мир, задал исходные данные, условия для решения, на первый взгляд, странной, даже бессмысленной, но исключительно важной задачи, и стоит лишь найти правильный подход, этакий "ключик", как задача эта автоматически решится сама собой. Но чем больше Третий ломал голову над ней, чем горячей жаждал получить окончательный ответ, тем больше у него ничего не получалось...

От круговорота мыслей в голове начал скапливаться вязкий, непроглядный и почему-то знакомый туман, и тогда Третий плюнул мысленно на Задачу, открыл ключом дверцу железного несгораемого шкафа, стоявшего в углу кабинета, достал оттуда Книгу, пачку бумаги и принялся за привычную работу.

Работа его заключалась в том, что он переписывал содержание Книги. Это был толстый том, и до конца Третьему было еще далеко. Но отлынить от этой обязанности означало навлечь на себя неприятности и гнев Первого, и оставалось лишь механически копировать текст из Книги на бумажные листы, укладывая их по мере заполнения в потертую кожаную папку.

В смысл того, что подлежало переписыванию, Третий почти не вдумывался. Бесполезное это было дело - вдумываться в текст Книги. Во-первых, из-за попыток осмысления этой абракадабры снижалась скорость письма, а во-вторых, текст, не имевший ни начала, ни конца, то и дело неуловимо менялся, причем трудно было распознать, где кончается один смысловой отрезок и где начинается другой... То, например, речь шла о методах сушки зерна, то приводились какие-то сложные расчеты баллистических траекторий, то вообще целыми страницами тянулась какая-нибудь заунывная белиберда, в результате чего непонятно становилось, кому и зачем понадобилось когда-то писать и выпускать в свет Книгу, и уж тем более было непонятно, для чего ее следовало копировать сейчас. Название Книга не имела, автор нигде не был указан, а от листочка с выходными данными остался только захватанный чьими-то грязными пальцами обрывок, на котором уместились только три загадочных буквы "фия"...

Постепенно, как это всегда с ним бывало, Третий увлекся и даже вошел во вкус от этой нехитрой, но требующего хотя бы минимального внимания занятия. И хотя у него вскоре пальцы свела болезненная судорога, заныла затекшая спина и стали слезиться от напряжения глаза, он, как заведенный, строчил и строчил, то и дело сверяясь с оригиналом.

Время от времени его пытались отвлекать. Так, заходил к нему Девятый, чтобы наклеить на несгораемый шкаф бумажку со словом "СЕЙФ". Заглянул в дверь Тринадцатый, который зачем-то искал Второго. Через некоторое время вломился в кабинет запыхавшийся и испачканный копотью Шестой, за несколько приемов выкурил сигарету, проклиная в промежутках между затяжками какие-то инфра-синхро-мега-блоки, и исчез, загасив окурок о край стола... Потом появился, откуда ни возьмись, Второй, который зачем-то разыскивал Тринадцатого, а заодно молча, но весьма многозначительно измерил рулеткой габариты кабинета и размеры письменного стола...

А Третий все писал и писал. Опомнился он лишь тогда, когда авторучка выпала из скрюченных и ничего уже не чувствовавших пальцев и покатилась, пачкая чернилами тусклый, покоробленный местами лак столешницы. Тогда он с наслаждением разогнулся, потянулся, хрустя суставами, встал и подошел к окну.

Окно его кабинетика выходило прямо на Стену, и от нечего делать Третий снова принялся ее разглядывать. Смотрел он на нее не первый раз, но всегда открывал в ней что-то новое для себя.

Стена имела высоту в пять метров. А может быть, и больше: ведь за ней и над ней парил туман, так что трудно было различить, где же заканчивается Стена, а где начинается мутное марево.

Стена была гладкой и блестящей. Она была сделана из какого-то искусственного материала. Забраться на нее было никак невозможно. Насколько Третьему было известно, кроме него, никто и не пытался это сделать. Ходил слух, будто иногда Стена бьет током того, кто осмелится прикоснуться к ней, но не насмерть, а так, чтобы отпугнуть, но Третьему еще не доводилось испытать это на себе.

Интуитивно Третий чувствовал, что решение его Задачи каким-то образом связано именно со Стеной и что стоит преодолеть ее - как он тотчас же вспомнит и всё остальное...

Он неоднократно пытался взять Стену штурмом с помощью крепкой длинной веревки с крюком на конце. В разное время и в разных местах... Бесполезно. То в решающий момент веревка лопалась, и тогда он кубарем летел в траву, то край Стены становился вдруг таким скользким, будто кто-то натер его мылом, и тогда крюку не за что было зацепиться...

Все в городке насмехались над безуспешным единоборством Третьего со Стеной. Единственным, кто воспринимал это серьезно, был Первый. Он постоянно выговаривал Третьему за "разбазаривание драгоценного рабочего времени" и даже угрожал "различными санкциями по административной линии".

Как-то раз Третий попытался даже в отчаянии проломить Стену тяжеленной гирей, утащенной им из "арсенала" Шестнадцатого, но на Стену этот наскок не произвел ни малейшего впечатления, зато Третий чуть не отдавил гирей себе ногу. С тех пор он раз и навсегда отказался от лобового штурма, равно как и от попыток вырыть подкоп под Стену - копать яму в поисках нижнего края Стены можно было бесконечно, и не лопата для этого требовалась, а хотя бы землеройная машина...

Убрав Книгу и писчие принадлежности в сейф, он взял из стола веревку с крюком, выпрыгнул в окно и направился к Стене.

Выбрав, как ему показалось, укромное местечко и широко размахнувшись, он закинул крюк в туман над Стеной. Крюк отчетливо звякнул, но за край Стены не закрепился. Третий с досадой сплюнул и тут услышал за спиной шорох.

Это оказался блюститель чистоты Одиннадцатый, методично продвигавшийся вдоль Стены с проволочными граблями в руке. Ими он извлекал из травы ветки, сухие опавшие листья, обрывки бумажек и прочий мусор и отправлял свою добычу в большой пластиковый мешок, притороченный к поясу. На мешке значилась надпись "ДЛЯ МУСОРА", сделанная почерком Девятого. Время от времени Одиннадцатый, однако, останавливался, рассыпал вокруг себя содержимое мешка и с прежним рвением возобновлял уборку территории.

Увидев, что Третий глядит на него, Одиннадцатый остановился, утер трудовой пот с лица и оперся на рукоятку грабель.

- Попытка - не пытка, - благодушно изрек он. - А повторение, как известно, - мать учения...

Третий решил отвлечь его от прописных истин.

- Что, много сегодня мусора? - сочувственно спросил он.

Но Одиннадцатый твердо гнул свою линию.

- Никогда не следует лезть в гору, если есть обход, - сообщил он. - И если ты, конечно, умный, а не дурак..

- То есть? - поднял брови Третий.

Одиннадцатый махнул куда-то граблями.

- Если есть дверь, в окно не лезут, - почти нараспев продекламировал он.

- Какая тут может быть дверь? - удивился Третий, оборачиваясь.

Однако, к его изумлению, в Стене, метрах в десяти от него, действительно имелась дверь.

Она была не очень большой - метра полтора высотой - железной и ржавой. Третий готов был поклясться, что еще несколько секунд назад ее не было. Он тщательно протер глаза. Дверь осталась на месте. Он ущипнул себя за руку. Дверь по-прежнему существовала.

- А ты... ты выходил в эту дверь? - почему-то шепотом спросил он Одиннадцатого.

Тот свысока усмехнулся.

- Уходя, всегда приходишь, - непонятно сказал он, принимаясь дальше махать граблями и сыпать на траву уже собранный мусор.

Дверь должна была бы быть тяжелой, но оказалась неожиданно такой легкой, что, навалившись на нее всем своим весом, Третий чуть было не упал и, машинально выпустив скользкую дверную ручку, оказался в гуще тумана. Дверь тут же коварно захлопнулась за ним.

Туман был вовсе не сырым и не холодным, а теплым и даже приятным. Ничего не было видно за его пеленой. Нужно было решиться сделать хотя бы еще один шаг вперед, но Третьему почему-то стало не по себе. А потом туман стал быстро улетучиваться, будто его высасывал невидимый мощный пылесос, и когда он полностью растаял, Третий увидел, что стоит на том же месте, где он входил в дверь, только теперь не лицом, а спиной к Стене, и что никакой двери в Стене опять нет, а поодаль невозмутимо работает граблями Одиннадцатый. Третий ничего не понимал. Как же так, с возмущением подумал он. Я же ушел отсюда - а получилось, что вернулся обратно!..

Одиннадцатый покосился в его сторону и хихикнул.

- Выходя, ты всегда входишь, - объявил он.

Отчаяние захлестнуло Третьего. Он подобрал с травы веревку, торопливо намотал ее на крюк и швырнул, как камень, в туман над Стеной. Никакого звука оттуда не донеслось, но веревка исчезла в тумане. Тогда Третий сунул руки поглубже в карманы комбинезона и двинулся в Рабочий Корпус.

На душе у него было горько, словно кто-то, могучий и сильный, отобрал у него, слабого и маленького, самую любимую игрушку и теперь, издеваясь, машет ею перед его носом, но ни за что не отдает...

Четвертый, встав прямо в обуви на тахту, подводил стрелки часов, сверяясь с показаниями своего наручного хронометра. Часы, висевшие в "дежурке", давно были предметом особого исследования со стороны Третьего. Как-то, будучи на дежурстве, он после долгих наблюдений сумел выявить любопытную закономерность. Часы шли вперед ровно на пять минут, и это опережение было своего рода константой. Словно кто-то запрограммировал эту рухлядь так, чтобы она показывала не соответствующее действительности время. Причем бесполезно было пытаться отладить часы так, чтобы они не шли вперед. Каким-то образом стрелки их упрямо перескакивали на соседнюю цифру, и ничего с этим поделать было нельзя. Об этой аномалии знали все, но относились к ней по-разному. Одни смирились с тем, что мысленно следует вычитать эти пять минут разницы, и не лезли к часам, другие же коротали дежурство в бесплодной борьбе с упрямым механизмом - как это делал сейчас Четвертый.

Услышав шаги Третьего, он оторвался от часов. Лицо его было красным, словно он не стрелки переводил, а подымал штангу Шестнадцатого.

- А, это ты, Третий, если мне не изменяет зрение, - воскликнул Четвертый. - Тебя, видимо, Первый ищет.

- Ты уверен в этом? - спросил Третий, хотя знал, что Четвертому нет смысла задавать подобные вопросы, потому что он ни в чем до конца не был уверен.

- По-моему, да, - подумав, сказал Четвертый. - Вроде бы дело было так... Будто приходит сюда Первый и спрашивает, где, мол, Третий. Кажется, я ответил, что ты, наверное, куда-то ушел, а он как бы и говорит: "Как вернется, направь его ко мне"...

- Ясно. Ты что, доложил ему, что я опоздал?

- Скорее всего, - туманно ответствовал Четвертый, опять принимаясь за часы.

Третий вздохнул и отправился на второй этаж. Коридор и здесь был пуст, только в дверях своего роскошного кабинета стоял, с наслаждением затягиваясь сигаретой, Двенадцатый.

- Слушай, Третий, - сказал он, хватая Третьего за рукав. - Общее собрание намечается сегодня после ужина. Ты о чем выступать будешь?

Третий задумался. Двенадцатый терпеливо попыхивал едким дымом.

- Не буду я выступать! - наконец, заявил, безуспешно пытаясь освободиться от цепкой руки своего собеседника, Третий.

- А между прочим, Первый будет выступать, - поведал, почему-то оглянувшись на свой кабинет, Двенадцатый. - И Седьмой, и Восьмой тоже выступят. В прениях, значит... А может, еще кто-то захочет выступить. Впрочем, может, и не захочет больше никто. Прения - это дело такое... Кстати, собрание буду вести я. Бумагу я уже приготовил, и карандаш, чтобы протокол оформлять как положено, а ты, стало быть, не будешь выступать? Как же так, Третий? А? Вот ты сегодня не выступишь, а завтра мне на дежурство заступать, а послезавтра Пятая идет на дежурство... Хотя нет, Пятая вчера уже дежурила, а сегодня очередь Четвертого...

Третий терпеливо слушал и даже согласно кивал головой, но нить рассуждений Двенадцатого он успел потерять и теперь думал только о том, как бы вклиниться в поток его речи, чтобы сообщить, что его ждет Первый. Такой предлог должен был подействовать. Упоминание начальства всегда безотказно действует на верноподданных пустословов.

- ... а на завтрак - здоровенный, сочный бифштекс и суп с лимонной долькой, - говорил между тем Двенадцатый, вцепившись мертвой хваткой в комбинезон Третьего. - Лимончик, знаешь ли, такой кислый, как ни странно, а бифштекс недосолен, но, в целом, обед был...

Тут в кабинете за спиной Двенадцатого затрезвонил телефон, и он неохотно прервал свои разглагольствования.

- Подожди, я сейчас, - сказал он Третьему и ринулся к аппарату.

Десятая обратила внимание на Третьего лишь тогда, когда допечатала очередной лист до конца и принялась заправлять в машинку следующий.

- Ну, что ты стоишь? - с легким раздражением спросила она. - Зачем пожаловал?

- Первый у себя? - вопросом на вопрос ответил Третий.

- Я имел в виду, в своем ли кабинете Первый, - терпеливо пояснил Третий. - Так обычно говорится...

- "Говорится, говорится", - передразнила его Десятая. - Мало ли что говорится! Не всё то, что говорится, пишется, понял?.. Заходи, горе луковое, он тебя давно ждет!

Первый, однако, был у себя не один. Сидевший перед ним на краешке стула Второй что-то рассказывал, возбужденно размахивая руками. Из кармана его свешивалась до самого пола лента рулетки.

Первый жестом указал Третьему на свободный стул и продолжал внимать Второму, но вид у него при этом был, как всегда, отсутствующим, лицо - каменным, и не понять было, слушает он собеседника или решает в уме какую-то сложную задачу.

Покосившись на Третьего, Второй с нарастающим жаром продолжал говорить:

- Все пропало, всё пропало! Что теперь будет с нами? Если она постоянно сжимается, то...

- Кто - она? - вдруг прервал его Первый.

Второй затруднился с ответом.

- Как это - кто? - удивился он. - Ну, эта... как ее?.. Да не помню я, как это называется! И бог с ней! Просто Девятый еще не нашел этой штуке подходящее название... Но положение чрезвычайно серьезное! И оно будет ухудшаться и впредь! Может быть, дело опять дойдет до Катастрофы - помяните мое слово, Первый!..

- Кто - оно? - опять перебил его Первый.

- Положение!

- Какое положение?

Второй открыл было рот, но, видно, слов ему не хватало, и он только пощелкал пальцами в воздухе.

- Вот что, - сказал он, вставая со стула. - Я требую поставить этот вопрос на сегодняшнем подведении итогов!

- Итогов чего? - тут же осведомился Первый.

Второй уже готов был взорваться. Он грозно навис над столом, глядя в упор на Первого. Воцарилась нехорошая тишина.

Третий осторожно кашлянул, дабы присутствующие вспомнили о его присутствии, и этот звук разрядил атмосферу.

- Пойду-ка я еще раз промерю это дело, - с неожиданным спокойствием объявил Второй в пространство и вышел из кабинета, цепляясь концом рулетки за ковровую дорожку.

Первый тяжело вздохнул.

- Давно бы так, - сказал он, глядя в окно. - Каждый должен знать и помнить свои обязанности. И быть на своем рабочем месте во время работы. Ра-бо-тать!

Он многозначительно поднял указательный палец. Третий ждал, что будет дальше.

- Так. - Первый, вытянув ноги под столом, откинулся на спинку кресла и прикрыл глаза. - Докладывай, Третий.

- О чем? - удивился Третий.

- А что - не о чем? - в свою очередь, изумился Первый. - Ну, например, как продвигается Работа? - Слово "работа" он произносил всегда так, словно оно должно было писаться с заглавной буквы, и никак иначе.

- Нормально продвигается, - осторожно сказал Третий. - А что?

- Может быть, не будем в кошки-мышки играть? - с неожиданным сарказмом осведомился Первый.

- Не будем, - согласился Третий. С Первым лучше всего соглашаться сразу и во всем, иначе проторчишь у него до конца рабочего дня.

- Разрешите идти? - спросил Третий. "Была не была!", подумал он.

Этот ход оказался удачным. У Первого даже нижняя челюсть опустилась.

- Куда это ты спешишь? - поинтересовался он.

- На свое рабочее место!..

- Ладно, действуй по плану, - важно разрешил Первый и опять устремил взгляд в окно.

Не успел Третий спуститься на первый этаж, как прозвучал сигнал обеденного перерыва, и тотчас дружно захлопали двери кабинетов, дружно залязгали ключи в замках, и народ дружно устремился в столовую...

С местом в столовой Третьему опять не повезло. Он очутился за одним столом с Тринадцатым, Седьмым и Восьмым, а эта компания никак не способствовала повышению аппетита.

Сначала поговорили о делах. Дела, как всегда, у всех шли нормально. В том смысле, что каждый был занят своим делом.

Жуя бифштекс и запивая его ананасовым соком, Тринадцатый поведал, что прогноз погоды на завтра, который он составлял с самого утра, обещал быть весьма благоприятным. В этом не было ничего удивительного, потому что погода была неизменно отличной каждый день. Третий даже не представлял, что климатическая ситуация в этом мире может быть какой-то иной.

Тем не менее, вопрос о погоде вызвал интерес у Седьмого и Восьмого, и они в который уже раз принялись обсуждать эту животрепещущую тему.

Третий перестал их слушать уже в самом начале. Тринадцатый к спорщикам тоже особо не прислушивался, а продолжал бубнить себе под нос что-то о сложных метеорологических процессах.

- Температурные кривые... Изобары давления... Относительная влажность, - время от времени улавливал в его бурчании слух Третьего.

Третий положил вилку и задумался. На душе было скверно. Да и голова болела всё сильнее. Он с горечью думал, что скоро закончится еще один день, а он по-прежнему не продвинулся ни на шаг в своем стремлении поймать ускользающую истину и опять не сумел ответить на на один из поставленных самому себе вопросов.

Он очнулся от горестных раздумий, когда Восьмой в пылу спора громко заявил, с вызовом уставившись на Седьмого:

- А вот до Катастрофы погода была еще лучше!

Третий решил, что пора, наконец, попытаться расставить все точки над "i".

- "До Катастрофы", - повторил он. - Послушайте, люди, вот вы все ссылаетесь на какую-то катастрофу. Ну, а кто-нибудь может мне сказать, что это за катастрофа была? И когда? И из-за чего? И вообще?..

Троица за его столиком сразу умолкла и с интересом воззрилась на него. Третьему даже не по себе стало от таких пристальных взглядов. Они смотрели так, будто он сморозил какую-то совершенно несусветную глупость.

- Ты что, Третий, издеваешься? - после паузы спросил Седьмой.

- Почему - издеваюсь? - возмутился Третий. - Я действительно ничего не знаю о Катастрофе, хотя вы ее постоянно упоминаете!

- Да разыгрывает он нас! - сообщил Тринадцатый. - Любит, знаете ли, пошутить наш Третий...

- Ну, знаете, - развел руками Восьмой, - шутки я понимаю. И даже сам шучу. Иногда... Но чтобы вот так? - Он пожал плечами. - По-моему, это глупо!

Третий скрипнул зубами.

- Уж если кто над кем издевается, так это вы надо мной! - взорвался он. - Ну почему, почему вы не хотите ничего мне объяснить, если что-то знаете? Почему?!

Но его соседи по столику смотрели на него по-прежнему с сочувственным сожалением, как порой взрослые смотрят на очень милого, но - увы! - дебильного, отстающего в развитии ребенка.

И тогда Третьего осенило.

- А-а-а, - протянул он. - Наконец-то я понял, в чем дело! Просто вы и сами ни черта не помите и не знаете! Вы лишь делаете вид, что вам всё понятно! А на самом деле вы - такие же пустышки, как я и как все остальные!.. Только зачем вы притворяетесь умниками, а? Вот что я хотел бы понять!..

Он не заметил, как голос его стал срываться на крик. На него уже стали с недоумением оглядываться люди, сидевшие за другими столиками.

Тринадцатый перегнулся через стол и добродушно похлопал Третьего по плечу.

- Да ты ешь, Третий, ешь, - посоветовал беззлобно он. - Чего ты так разошелся? Завтра же все равно будет отличная погода!

Глас вопиющего в пустыне, с горечью подумал Третий. Кстати, откуда это выражение всплыло у меня?.. Нет, не помню... Выходит, не нужны никому мои дурацкие вопросы, абсолютно никого они не интересуют! Ну, и черт с вами! Живите, ешьте, спите, продолжайте работать и дальше! Никто ничего не знает и знать не будет, потому что не хочет знать. Всё логично и последовательно...

После обеда Третий вновь занялся переписыванием Книги. И опять он увлекся этим бессмысленным занятием так, что сразу стали ненужными и куда-то сами собой исчезли все сомнения, разъедавшие душу, и все вопросы, на которые не находилось ответов, и все мысли, от которых начинала раскалываться голова. Бездумность тупого труда была лучшим средством от отчаяния и от прочих отрицательных эмоций...

И опять, словно сговорившись, Третьему активно мешали сосредоточиться. На этот раз все почему-то искали Шестнадцатого. Куда-то запропастился этот Шестнадцатый, не ведая, что он стал позарез необходим всем и каждому. Однако, на естественный вопрос Третьего, в чем подоплека всеобщей потребности в спортсмене, ищущие отвечали крайне невразумительно. Через каждые десять минут дверь кабинета Третьего приоткрывалась, внутрь просовывалась чья-нибудь голова и осведомлялась - правда, каждая по-своему - не здесь ли находится Шестнадцатый...

В конце концов, Третьему надоело быть объектом всеобщего паломничества. Он взял лист бумаги, написал на нем большими печатными буквами: "ШЕСТНАДЦАТОГО ЗДЕСЬ НЕТ" - и прикрепил к наружной стороне двери.

Не успел он облегченно вздохнуть, как вскоре в дверь опять постучали, и всклокоченная голова Второго осведомилась: раз Шестнадцатый не здесь, то где он может быть? Потом с подобным вопросом обратился Шестой, потом Пятая, потом Десятая...

Третий выругался и содрал свое объявление. Как по мановению волшебной палочки, розыск таинственно исчезнувшего Шестнадцатого тут же прекратился - то ли спортсмен наконец-таки объявился, то ли отпала необходимость его искать.

Но Третьему уже не работалось. Он долго сидел, тупо перечитывая в Книге то место, на котором остановился. С его точки зрения, это была обыкновенная абракадабра:

Он лениво перелистал Книгу вперед, но голова тут же заболела еще сильнее, и не стало ни сил, ни желания вдумываться в смысл мудреных слов и фраз, ни стремления разбираться в пространных и бессмысленных - хотя, может быть, наоборот, глубокомысленных - рассуждениях неизвестных авторов Книги. Третий лишь увидел, что в Книге и на этот раз нет конца: на последней странице текст вдруг обрывался словами: "Следует и в дальнейшем активизировать человеческий фактор и таким образом..."

- Вот таким вот образом, - сказал Третий неизвестно кому и сердито захлопнул Книгу.

После этого он вышел в коридор. Очевидно, недавно тут прошел Девятый, потому что повсюду виднелись свежие таблички с названиями предметов. Так, на потолке через равные промежутки бумажки гласили: "ВЕРХ", а на полу несмываемой краской было выведено: "НИЗ". Впрочем, вскоре Девятый, видимо, все-таки засомневался в однозначности своих номинаций, потому что дальше на полу было написано то "НИЗ", то "ПОЛ"...

Пятая, по своему обыкновению, вела телефонные переговоры. На столе перед ней наличествовал ворох листочков, исчерканных каракулями, чертиками и прочими бессмысленными изображениями, которые люди обычно рисуют, когда заняты своими мыслями. Кроме того, здесь в обильном беспорядке валялись карандаши, скрепки, кнопки и яблочная кожура, а из письменного прибора в виде пухлого голозадого амурчика торчали толстые вязальные спицы.

- Чего тебе, Третий? Проблемы? - агрессивно осведомилась Пятая, зажав ладонью микрофон трубки.

- Да нет, я так, - сказал Третий. - Просто вот зашел посидеть...

- А, - понимающе проронила Пятая. - Ну, посиди...

Она указала на стул в углу кабинета. Третий уселся, предварительно ознакомившись с табличкой Девятого: "СТУЛ ГНУТОКЛЕЕННЫЙ", надежно приклеенной к спинке стула, и стал слушать разговор Пятой с невидимым собеседником.

Правда, разговор этот был какой-то странный. Прижав плотно трубку к своему натруженному до красноты уху, Пятая время от времени издавала отрывистые фразы типа:

- А ты что?.. А он что?.. Ну и дурак!

Это длилось довольно долго и без перспективы ближайшего завершения, и Третий хотел было уже подняться и уйти, как вдруг Пятая с напором заявила в трубку:

- Да не слушай ты никого! Дерьмо всё это! Ты лучше меня послушай, а я вот что тебе скажу...

Она внезапно швырнула трубку прямо в хаос, царивший на ее столе, и вскочила. Не обращая ни малейшего внимания на опешившего Третьего, стремглав выскочила из кабинета, и стук ее каблучков, удаляясь, постепенно затих.

Третьего всегда разбирало любопытство, с кем Пятая разговаривает по телефону. Он досчитал в уме до ста, но Пятая все не возвращалась. Наконец, он решился. Подкравшись к столу, схватил трубку и поднес ее к уху.

В трубке стояла мертвая тишина. Ни гудков, ни шорохов, ничего...

- Алло, - неуверенно позвал Третий. - Кто говорит?

Никто ничего не говорил. Судя по всему, телефон вообще не функционировал. Третий пожал плечами и осторожно положил трубку на бумаги. Чувствовал он себя полнейшим идиотом. Только теперь до него, наконец, дошло, что ни один телефонный аппарат в городке сроду не работал. Но ведь он сам не раз слышал трели телефонных вызовов, создающие в Рабочем Корпусе столь деловую атмосферу!.. Интересно, кто бы мог звонить по неработающим телефонам?

Он невольно прислушался. Ему показалось, что где-то вновь настойчиво звонит телефон. Он открыл дверь и высунулся в коридор.

Телефон действительно звонил - и не где-нибудь, а явно в его собственном кабинете.

Сердце у Третьего екнуло и провалилось вниз. Почему-то ему вдруг представилось, что если он успеет поднять трубку, то некто ответит на все его вопросы, и тогда всё непонятное будет объяснено, и тогда всё в мире встанет на место...

В несколько прыжков, которым мог бы позавидовать даже Шестнадцатый, он оказался в своей каморке и сорвал с рычага пыльную трубку:

- Я вас слушаю!

- Это я тебя слушаю, - насмешливо откликнулся чей-то смутно знакомый голос.

- В каком смысле? - растерялся Третий.

- Ну, что там стряслось? - нетерпеливо спросил голос.

- Где?

- Где, где, - передразнил голос в трубке. - Не у меня же!.. Что там у вас происходит, в конце концов?!

- Понятия не имею. По-моему, всё спокойно. Работаем, - проговорил Третий, лихорадочно соображая, кем может быть звонивший.

- Ну, а в окно тебе ничего не видно? - поинтересовался голос.

Третий на всякий случай глянул в окно.

- Нет, - с недоумением сказал он. - Там только Стена...

- Какая еще стена? - Чувствовалось, что собеседник Третьего готов взорваться.

- Стена. С большой буквы, - пояснил Третий. Диалог с анонимным абонентом ему тоже все больше не нравился.

- Ничего не понимаю, - заявил голос в трубке. - Может, я не туда попал?

- А кого вам надо? - грубо - совсем, как Пятая - спросил Третий, начиная злиться.

Но в трубке уже пошли, постепенно замирая, короткие гудки, потом они совсем смолкли, и наступила обычная тишина. Телефон опять не работал.

Третий с досадой бросил трубку, сел за стол и обхватил голову руками. Голова уже не болела, но был в ней какой-то густой туман, напоминающий то жуткое марево, которое вечно висело над Стеной.

Условия задачи на глазах усложнялись, и таяла надежда на то, что когда-нибудь ее удастся решить.

Не хотелось ни думать, ни что-либо делать. Хотелось так и просидеть до конца рабочего дня, закрыв глаза и заткнув уши, чтобы хоть как-то отгородиться, изолировать свое больное сознание от этого проклятого мира со всеми его проклятыми секретами и загадками.

Но что-то не давало ему покоя. Это было почти физическое ощущение, что, если он сейчас перестанет напрягать свой мозг, это будет равносильно тому, что он поднимет руки вверх перед невидимым, ненавистным врагом без лица и названия.

Надо попытаться вспомнить, что было со мной раньше, решил Третий. Начать со вчерашнего дня, постепенно всё больше углубляясь в прошлое. Итак, что я делал вчера?.. О чем думал, когда ложился накануне вечером спать? О чем думал, когда проснулся вчера утром?

Господи, с внезапным ужасом понял он, я ведь абсолютно не помню своих вчерашних мыслей! Как ел, пил, работал и общался с остальными - хоть и с трудом, но припоминаю. Даже помню, как пытался в очередной раз взобраться на Стену. Но вот о чем я думал и вспоминал вчера - напрочь отшибло память!.. Что же это такое? Так не может, не должно быть, но так получается... А уж если я до конца не могу вспомнить вчерашний день, то что тогда говорить о более отдаленном прошлом!

Ничего не выйдет, с отчаянием думал он, растирая ноющие тупой болью виски. Наверное, скорее, башка моя разломится на части, чем я что-то выдавлю из нее!..

Он скрипнул зубами от приступа внезапного гнева. Ну нет, этого от меня вы не дождетесь, сказал он каким-то безликим призракам, мелькающим перед его мысленным взором. Хотите превратить меня в муравья, амебу, игрушку?.. Вот вам, выкусите-ка!..

Пусть моя голова от напряжения взорвется и мозги разлетятся кровавыми ошмотками по стенам, но я все равно буду думать о своем! Никакой другой задачи у меня в этом мире нет...

Взгляд его упал на раскрытую Книгу, и тут вдруг ему пришло в голову, что он сам мог бы писать. Не переписывать чужие фразы, а излагать свои мысли. И еще записывать всё, что с ним происходит. Описывать весь день до малейших деталей и фиксировать свои внутренние переживания, чтобы завтра или когда-нибудь еще, затруднившись вспомнить то, что с ним было раньше, он мог бы прочесть свои записи и восстановить прошлое, рассеять окутывающий сознание туман, как стирают толстый слой пыли со старой картины... Может быть, это в будущем поможет ему сделать какие-то выводы об этом мире, и тогда наверняка прояснится и все остальное!..

Он захлопнул Книгу и сунулся в сейф, чтобы взять стопку чистых листов. Однако, оказалось, что прежние запасы бумаги кончились, а значит, надо начинать новую пачку. Для этого пришлось разобрать завалы писчих принадлежностей, нагроможденных на верхних полках, и неожиданно откуда-то слетела и рассыпалась по полу тощая картонная папка-скоросшиватель, в которой лежали какие-то исписанные бумаги. Третий стал собирать их и с удивлением обнаружил, что листочки в папке исписаны его почерком. В этом он никак не мог ошибиться. Но, если это были результаты его труда над Книгой, то почему он оставил их здесь, а не сдал, как полагается, в конце рабочего дня Десятой?

Он вернулся за стол и принялся читать текст на листках. Для этого ему пришлось вдумываться в смысл написанного и отчаянным усилием воли пытаться удержать этот смысл в памяти. Занятие это оказалось таким непривычным для него, что в голове опять возник знакомый туман, сильно заломило виски и затылок, но Третий не сдавался. Он прочитал текст несколько раз, прежде чем смог осмыслить и запомнить его.

Это было описание сегодняшнего дня - как он просыпается, ничего не помня и не понимая окружающего мира; как одевается, прислушиваясь к спору о погоде между Седьмым и Восьмым; как разговаривает о Стене с Пятнадцатым во время завтрака; как Девятый клеит таблички с наименованиями различных предметов, как Седьмой и Восьмой роют и одновременно закапывают канаву, как он опаздывает в Рабочий Корпус, а дежурный Четвертый упрекает его; как он, Третий, уходит с головой в переписывание Книги, а потом пытается преодолеть Стену через дверь, указанную ему Одиннадцатым...

Те же события, те же лица и те же разговоры, что и сегодня - всё повторялось одно к одному. День, который он когда-то описал, и день сегодняшний были похожи, как две капли воды.

За одним исключением, причем весьма существенным.

День, который был, так сказать, текущим, еще не закончился, а события, запечатленные почерком Третьего, описывались вплоть до самого вечера. Если в том мире, где существовал этот странный городок, окруженный Стеной, один и тот же день повторялся заново, потому что время здесь было замкнуто в кольцо длиной в сутки, то теперь у Третьего был реальный шанс узнать, что ожидает его впереди.

Теперь разгадка всех тайн была близка, и оставалось совсем небольшое усилие, чтобы дотянуться до нее. Он в этом был почему-то уверен. Но прежде всего следовало дочитать текст до конца. Свой собственный текст...

"После ужина все остались в столовой. Столы были сдвинуты к одной стене, стулья - расставлены рядами, а перед ними был сооружен импровизированный президиум: стол с двумя стульями - почетные места для Первого и Двенадцатого. Когда все расселись, Первый поднялся со своего места и откашлялся. В руках у него был исписанный лист бумаги. Всё было, как положено...

Я незаметно оглядел своих соседей.

Наконец, собрание началось.

- Много времени я у вас отнимать не буду, а скажу об итогах сегодняшнего дня одним мазком, - сразу объявил Первый. Его обычная рассеянность сменилась зловещей решительностью и нездоровым возбуждением. - Хочу отметить лишь два момента. В целом, день был проведен нами целесообразно. Однако, - тут он сделал грозную паузу, обводя присутствующих взглядом, не предвещавшим ничего хорошего, - имелось и много непонимания своих задач!.. Я не буду носить камень за пазухой на кого-то и в целом, но когда отдельные пытаются провести меня вокруг пальца, то пусть они не надеются!

В зале повисла почтительная тишина. Все старались не встречаться взглядом с оратором. А Первый, всё более разъяряясь и уже окончательно забыв о заготовленном для него Двенадцатым конспекте выступления, продолжал:

- Поэтому проблема дисциплины и добросовестности будет стоять у нас и звучать в полный голос! Вот возьмем, к примеру, всем нам известного Пятнадцатого... Кстати, где он?

Пятнадцатый беспробудно спал, склонив голову на плечо Тринадцатому, который время от времени безуспешно пытался от этой головы отстраниться, дабы не быть обвиненным в потворстве бездельнику. Услышав вопрос Первого, Тринадцатый сильно толкнул Пятнадцатого локтем в бок, тот очнулся и рефлекторно вскочил, ошарашенно хлопая заспанными глазками.

- Вот вы, Пятнадцатый, - сказал Первый, обвиняюще вытянув указательный палец в направлении объекта своего возмущения, - вы уже настолько распустились, что вам скоро и во сне захочется спать!

Пятнадцатый что-то еле слышно пробормотал себе под нос. Аудитория осуждающе молчала.

- Да он нарочно спит! - выкрикнул кто-то из последнего ряда. - Он думает, что спящего его никто не заметит - как страус, который прячет голову в песок от опасности!..

По рядам пробежал дружный смех.

- Тихо! - поднял руку Первый и вновь обратился обвинительным тоном к Пятнадцатому. - Своими прогулами вы срываете весь разгар рабочего процесса! Где вы болтались сегодня весь день? Вы опять спали! Мне уже надоело с вами вести речи на эту тему!..

Пятнадцатый что-то пробормотал. Аудитория неодобрительно молчала.

- Что-то вы никак не можете привести себя к общему знаменателю, Пятнадцатый, - продолжал разошедшийся не на шутку Первый. - В моих глазах вы наложили на себя неправильный отпечаток в плане бездеятельности!

Пятнадцатый опять что-то пробурчал.

- Ладно, садитесь, - внезапно смягчился Первый. Взгляд его нашел другую жертву, и у меня невольно что-то сжалось внутри. - А теперь вы, Третий... Вставайте, вставайте!

Я поднялся.

- Вы опять пытались сегодня дезертировать за Стену, - негодующим тоном констатировал Первый. - Причем в разгар рабочего дня! Слушайте, вы уже становитесь мозолью на моих глазах, потому что о вас и вокруг вас давно ходят всякие разговоры!..

Я постарался отключить органы своего слуха. Опыт показывал, что в подобных ситуациях лучше всего было не возражать и не доказывать свою правоту Первому и всем остальным, а смиренно внимать, потупив взор.

Тем не менее, отдельные периоды разгорячившегося Первого до меня все-таки доносились.

- Я вас категорически отказываюсь понимать, Третий, - говорил он, пристукивая кулаком по столу, словно заверяя каждое свое слово незримой печатью. - Или, простите, я - дурак, или вы чересчур умно себя ставите... Но отлынивать от работы самовольно я вам не позволю!..

Голос Пятой громко произнес:

- Конечно, дурак!

Первый вздрогнул и смешался. Однако реагировать на подобные выкрики он, видимо, считал ниже своего достоинства. Выразительно покосившись на Двенадцатого, он сказал:

- Ладно, Третий, садитесь, но учтите, что на общем фоне вы фигурируете не в очень лестных оттенках. И если вы еще хоть раз сделаете поползновение на упомянутый мной вопрос, то вам не поздоровится лично от меня!

Потом он заглянул в свою шпаргалку и провозгласил:

- В отношении задач на завтра... Завтра у нас начинается очередной раунд. В том смысле, что работать мы с вами будем по обычному ритму...

Среди собравшихся кто-то захихикал.

- В общем и целом, - невозмутимо продолжал Первый, - что касается задач, то тут у нас имеется еще много темных пятен на пробелах!

- Пятна есть пятна, - во всеуслышание произнес Одиннадцатый. - Пятна и на солнце бывают.

Первый с осуждением нахмурился.

- Реплики на эту тему с места абсолютно неуместны, - сказал он. - У всех еще будет возможность высказать свое мнение.

По рядам пробежал ропот. Четвертый робко зевнул. Седьмой с Восьмым зашептались.

- Я требую тишины и внимания! - привстав, сказал Двенадцатый. - Кому не интересно - тот может выйти!

Все притихли, обескураженные таким заявлением. Первый опять заглянул в свой листок.

- В общем и целом, - устало сказал он, - уклад нашей жизни должен быть затянут на все гайки. Вот этот момент я попрошу хотя бы мысленно иметь в виду. Я закончил.

Он убрал листок в карман комбинезона и опустился на свое место в "президиуме".

- Какие будут вопросы? - полюбопытствовал, вставая, Двенадцатый.

Вопросов не было. За окном уже было темно.

- Хорошо, - не удержался Двенадцатый. - Кто желает выступить?

Выступать не желал никто.

- Что ж, тогда слово предоставляется Второму, - объявил Двенадцатый.

Второй поднялся, теребя от волнения свою неразлучную рулетку.

- Я не собираюсь много и долго говорить, - заверил он. - Постараюсь быть краток...

При упоминании о Катастрофе зал почему-то ожил и забурлил. Второго чуть ли не силой усадили на место, и все стали требовать слова. Разумеется, кроме меня (я, признаться, был растерян и ничего не понимал) и Пятнадцатого, которому решительно всё было "до лампочки"...

Дискуссия была жаркой и продолжительной. Каждый выступавший отстаивал свою точку зрения (к сожалению, мне так и не удалось почерпнуть из выступлений никакой полезной для себя информации), а в его адрес раздавались ехидные реплики и саркастические выкрики. В конце концов, оппоненты перешли на личности, все переругались, и из-за гвалта вообще ничего уже нельзя было понять...

Двенадцатый стучал по столу карандашом, пока карандаш не сломался. Наконец, Первый вскочил и зычно проревел:

- Пре-кра-тить!

В зале воцарилась тишина.

Первый обвинил всех выступавших в прениях не просто в демагогии, а в "распустившейся донельзя демагогии", но тут же сам предложил принять всё, что было сказано на сегодняшнем собрании, к сведению, и поспешно закрыл совещание.

Не глядя друг на друга, все стали расходиться из столовой.

Пора было ложиться спать. Завтра предстоял новый рабочий день. Выходных тут не было в принципе.

Неожиданно меня за рукав кто-то ухватил. Я повернулся и обомлел. Передо мной смущенно улыбался Четырнадцатый.

- Ты... это самое... в шахматишки или во что еще сыграть не желаешь? - спросил он меня.

Я обомлел повторно. Как говорят в таких случаях, завтра должен снег пойти, если уж этот затворник и угрюмый мизантроп сам напрашивается на общение.

- Действительно: почему бы нам не сыграть? - сказал я. - Особенно во "что-то еще"...

Первую партию удалось выиграть мне, но это была моя единственная удача в тот вечер. Потом фортуна повернулась лицом к Девятому и не выпускала его из своих цепких объятий до конца игры.

Совершенно не помню, о чем мы разговаривали параллельно со шлепанием карт по столу. Трех стаканов хватило, чтобы отбить даже ту память, остатки которой теплились в моем мозгу. Помню только, как Девятый и Одиннадцатый спорили на какие-то отвлеченно-абстрактные темы, как Четырнадцатый гудел: "Это все несущественно, ребята... Чья очередь сдавать?" - или что-то в этом роде...

Не то под влиянием самодельной "детской слезинки", не то из-за дурацкого стремления отыграться, но мне казалось, что время тянется слишком медленно. Однако, засиделись мы далеко за полночь, и игру пришлось прекратить только тогда, когда, в ответ на вопрос Девятого: "Эй, Одиннадцатый, ты будешь ходить?" тот глубокомысленно изрек "Н-нельзя х-ходить, если н-нет... ик... ног!", после чего рухнул лицом на стол и захрапел. Девятый и Четырнадцатый поволокли его спать, а я отправился к себе...

Голова шумела так, будто в ней поселилась стая неугомонных птиц, то и дело хлопающих крыльями и орущих во всю глотку.

Что-то, однако, ворочалось в ней на этом фоне, не давая мне покоя. Ладно, завтра вспомню, решил я.

Я вошел в свою комнату и зажег свет. В комнате всё было, как обычно, и в то же время что-то было не так, как надо. То ли чего-то не хватало, то ли, наоборот, что-то было лишним.

Наверное, мне понадобилось бы много времени, чтобы сообразить, что изменилось в моем жилище, если бы не голос, раздавшийся за моей спиной.

- Ты долго будешь торчать столбом посреди комнаты? - осведомился с ноткой нетерпения этот голос. - И вообще, где ты шатаешься столько времени?.. Я тут жду его, жду, а он всё не идет!..

Голос был женским и принадлежал кому-то знакомому... то бишь, знакомой. Я оглянулся, и до меня тут же дошло, что было не так в моей комнате.

На кровати, натянув на себя одеяло до самого носа, затаилась Десятая, а на стуле, который попался мне на глаза, едва я вошел, были небрежно развешаны предметы ее одежды. Все без исключения.

- Ты что? - тупо спросил я Десятую. - Ты, случайно, не перепутала мою комнату с комнатой Первого?

- Что-о? - протянула она. - Ах, ты нахал!.. Твое счастье, что ты далеко от меня, а то я бы дала тебе пощечину за такие оскорбления!.. Сам назначил мне свидание, понимаешь, а теперь издеваешься над женщиной, да?

По-моему, на глаза ее даже навернулись слезы.

- Ну-ну, - сказал я, вырубая верхний свет и принимаясь поспешно раздеваться. - Прости меня, малышка... Черт бы побрал Четырнадцатого с его картами - от игры совсем ум за разум зашел!.. Ты, наверное, замерзла, да? Я сейчас тебя погрею...

Снимая комбинезон, я на ощупь обнаружил, что во внутреннем кармане что-то есть, и вывернул его наизнанку. Это были листы стандартной писчей бумаги, сложенные вчетверо, и огрызок карандаша.

И тут я вспомнил, как в самом конце рабочего дня решил перед сном перенести на бумагу события этих суток, дабы назавтра не начинать всё с нуля. Я нерешительно почесал руку, от ночной прохлады начинавшую покрываться "гусиной кожей", но из темноты донесся жаркий шепот Десятой: "Ты скоро?" - и я опять спрятал бумагу и карандаш в карман. В данной ситуации это было не актуально...

Мы с ней позабавились несколько раз подряд, а потом меня сморил короткий сон, вынырнув из которого, я обнаружил, что Десятой рядом со мной уже нет, и одежда ее куда-то исчезла, только в комнате витает еле уловимый аромат ее духов, да подушка все еще сохраняет запах ее волос...

Спать мне больше не хотелось, и головная боль моя сразу прошла, так что я достал из кармана комбинезона листки, чтобы все-таки записать сегодняшний день.

Однако, писать мне опять помешали.

Дверь с легким скрипом растворилась, и в комнату мою вошел чей-то освещенный лишь лунным светом из окна силуэт, в котором я с удивлением и легким испугом узнал Первого. Видно, он еще не ложился, потому что был полностью одет.

Он уверенно сел на край моей кровати и сказал:

- Нам нужно поговорить, Третий.

- О чем? - машинально спросил я, а сам подумал, что начало нашего общения весьма смахивает на диалоги с участием Седьмого и Восьмого. Только вот говорить со мной Первый намерен явно не о погоде. Может, он хочет разобраться со мной, как с мужчиной, из-за Десятой?..

- Я же вижу, как ты мучаешься, и, поверь, мне искренне жаль тебя, - сказал Первый. - Но я не пойму, чего ты хочешь, парень.

- Я хочу всего-навсего узнать, кто я такой, кто такие мы все, где мы находимся и зачем, - сказал я, решив больше не запираться. Может быть, мне и удастся что-то вытянуть из Первого - ведь сейчас он совсем не похож на того, каким бывает днем. - Но для этого я должен вспомнить, понимаете? Вспомнить всё, что было раньше...

- Ну и как - получается? - деловито осведомился Первый.

- Нет.

- И не получится!

- Почему?

- Потому что нельзя вспомнить, если нет памяти.

"Нельзя ходить, если нет ног", мгновенно вспомнил я недавние слова Одиннадцатого.

- Как же мне быть? И что мне делать? - вслух спросил я.

- Твоя ошибка, Третий, заключается в том, что ты пытаешься найти кого-то, кто бы знал ответы на твои вопросы. Поэтому ты то начинаешь приставать к другим, то тебе мнится, что разгадка скрывается по ту сторону Стены, и тогда ты слепо бьешься в нее лбом... А на самом деле, разгадка - в тебе самом, но проблема в том, что ты никак не можешь нащупать верный путь к ней.

- Значит, никто больше не знает, что происходит с нами?

- Почему же? - усмехнулся Первый. - Решение твоей задачки известно, например, мне.

- Да? Но почему вы его скрываете? Почему не рассказываете то, что знаете, остальным?

- А зачем? Во-первых, это никого, кроме тебя, не интересует. Им и без этого знания неплохо живется, верно?.. А во-вторых, если даже каким-то образом все узнают правду о мире, то они тут же попытаются перекроить его на свой лад, ты согласен? Поверь, ничего хорошего не будет, если эта толпа, например, полезет крушить Стену...

- Почему? - спросил я.

И тогда Первый рассказал мне всё.

Оказывается, раньше мы были экипажем звездолета, и было нас шестнадцать. Катастрофа произошла, когда мы находились в полете за много парсеков от Земли. В результате сбоя автоматических систем управления, взорвался реактор, и пятнадцать членов экипажа мгновенно погибли. Он, Первый, чудом уцелел, и шансов на то, что его на полуразрушенном корабле когда-нибудь найдут, не было. Вероятность этого была настолько ничтожна, что ею можно было пренебречь. К счастью, кое-что из бортового оборудования и источников энергии после взрыва сохранилось, и Первый начал с того, что окружил силовым полем тот кусочек корабля, который пострадал при катастрофе меньше других. Ему пришлось приложить немало усилий, чтобы создать полностью автономный мирок, бесперебойно обеспечиваемый воздухом, энергией, пищей и всем прочим, необходимым для жизни...

- Значит, я не человек? - удивленно спросил я.

Рассказ Первого был таким невероятным, что просто не укладывался в голове.

Но Первый не успел ничего сказать. Потому что из открытого окна прозвучал чей-то знакомый голос:

- Нет-нет, ты - человек, Третий, не бойся! Неужели ты поверил этому бреду?

Темный силуэт по-кошачьи мягко вспрыгнул на подоконник и одним прыжком очутился перед моей кроватью. Лунный свет упал на его лицо, и я оторопел. Пришелец оказался... Четвертым! Но сейчас он был не тот неуверенный в себе тип, каким его все привыкли видеть. И говорил он теперь властно и спокойно.

- Неужели ты веришь ему, Третий? - повторил он. - А тебе, сволочь, давно пора идти спать, а не сбивать с толку людей своими баснями! - сказал он Первому, и тот вовсе не возмутился, а, будто так и надо было, быстро встал и вышел из комнаты, опасливо косясь на Четвертого.

- С ним только так и надо, - довольно сообщил мне Четвертый. - А ты тоже хорош: развесил уши, вот этот тип и наплел тебе с три короба!.. "Звездолет"!.. "Клнирование"!.. Это он, знаешь, где нахватался таких словечек? До Суда был программистом, да видно, в свободное время всякую фантастику почитывал...

- До какого суда? - спросил я.

Это никакой не космический корабль, говорил дальше Четвертый, попыхивая сигаретой. Это тюрьма. Своеобразная, но тюрьма. А вы все, соответственно, - преступники. Причем опасные для всего человечества - так было признано судом...

Сотни тысяч людей погибли тогда, но вас все же сумели обезвредить и взять живыми. Вас судили как опаснейших преступников, как маньяков-милитаристов, а поскольку смертная казнь на Земле к тому времени повсеместно была отменена, вас приговорили к пожизненному заключению в полной изоляции от общества. А чтобы вы не могли сбежать отсюда и во избежание всяких нежелательных... всегда забываю это любимое словечко Дока... экс-цес-сов... вам начисто стерли память о том, кем вы были раньше...

- Значит, я тоже - преступник? - не веря своим ушам, спросил я.

- Провалиться мне на этом месте! - заверил меня Четвертый.

- А ты?

- А я вас охраняю... Да нет, какая там, к черту, охрана? Меня просто приставили наблюдать за вами - на всякий случай... Чтобы вы тут не поубивали друг друга, как скорпионы в банке!..

Я смотрел на него и не мог произнести ни слова. Если он говорил правду, то тогда...

Додумать я не успел.

- Красивая история, - раздался вдруг голос от двери. В комнату вошел человек и остановился, скрестив руки на груди. Смотрел он только на меня, а на Четвертого не обращал ни малейшего внимания.

Это был не кто иной, как Двенадцатый.

- Только запомни на будущее, Третий, - продолжал он. - Красивая история не может быть правдой, потому что настоящая истина груба и уродлива, как жизнь... Правда всегда звучит неприглядно, и именно поэтому ее пытаются скрыть.

- И в чем же заключается правда в нашем случае? - наконец, опомнился я.

Четвертый почему-то молчал. Словно боялся Двенадцатого точно так же, как его самого опасался Первый, и это тоже было необъяснимо-странно. Во всяком случае, пока...

- А ты уверен, что хочешь услышать эту правду? - осведомился Двенадцатый.

- Во всяком случае, с ума от нее обещаю не сойти, - нашел я в себе силы для иронии.

Даже при скудном освещении было заметно, что Двенадцатый усмехнулся.

- Ты даже не подозреваешь, Третий, как ты близок к истине, - сказал он.

Всё гораздо проще и в то же время сложнее, говорил он потом. Человечество столкнулось с очень странной эпидемией. Новое заболевание было весьма странным по симптомам и весьма опасным. Ведь оно поражало не тело, а разум и души людей.

Человечество оказалось под угрозой превращения в скопище душевнобольных. Причины возникновения заболевания так и остались тайной. Некоторые ученые полагали, что эпидемия вызвана экологической катастрофой, но были и те, кто утверждал, что главная причина кроется в изменении социальных условий бытия человека. Наибольшую популярность получила теория одного швейцарского психиатра, доказывавшего, что возбудителем странной болезни является тот поток информации, который захлестывал планету на протяжении последнего столетия...

Как бы то ни было, следовало найти действенный способ борьбы с новой болезнью. И в первую очередь надо было остановить ее триумфальное шествие по планете. В качестве панацеи был избран вариант, предполагавший полную изоляцию такого рода больных от остального общества. Практика показала, что в случае искусственного ограничения поступающей к больным информации происходит спонтанное самовыздоровление.

Вот кто вы такие и вот почему вы отгорожены от мира Стеной, закончил свое повествование Двенадцатый.

Признаться, его рассказ меня тоже не устраивал.

- Ладно, - сказал я, когда Двенадцатый умолк, - изоляция сумасшедших - это понятно... Своего рода - психический лепрозорий, да? Но ты вот что мне скажи: зачем нас понадобилось изолировать не только в пространстве, но и во времени?

- Чего-чего? - опешил Двенадцатый. - В каком это смысле?

- Мы все проживаем один и тот же день, - объявил я. - Это я точно знаю!

- Эх, ты! - с горьким сожалением сказал Двенадцатый и покрутил пальцем у виска. - А я-то, грешным делом, подумал, что ты выздоравливаешь! Поэтому и решил открыть тебе глаза... А ты... Ладно, лежи и ни о чем не думай. Постарайся уснуть, и все будет хорошо. Когда-нибудь ты, может быть, и выздоровеешь... Идем, Четвертый, а то время уже позднее, а режим есть режим, и я как представитель медперсонала...

Они вышли из комнаты, и их шаги стали удаляться по коридору.

Глаза мои и вправду слипались так, что временами я начинал проваливаться в какую-то бездонную яму, но мне все-таки удалось справиться с неудержимыми позывами ко сну.

Я знал, что если сейчас засну, то завтра проснусь ничего не помня, и тогда всё повторится сначала, а это будет значить, что еще один день прожит напрасно. И тогда я потянулся за бумагой с карандашом и писал до самого рассвета при тусклом свете ночника.

И если они найдут эти мои записки, то наверняка уничтожат их и предпримут дополнительные меры, чтобы не давать мне возможности думать...

Вот что мне пришло сейчас в голову! Самым надежным местом для хранения своих записей является тот сейф, который стоит в моем кабинете. Ключ от него - всегда при мне. Надо лишь забраться через окно в свой кабинет так, чтобы это не заметил дежурный по Рабочему Корпусу.

Что я сейчас и сделаю.

Если моя затея закончится благополучно, то ты сейчас читаешь эти строки, мое завтрашнее "я". А может, и не завтрашнее, а послезавтрашнее... послепослепослезавтрашнее... Какое это для меня - для нас с тобой - имеет теперь значение, правда ведь?..

Ну, я пошел, а то уже светает, и я боюсь, что засну прямо на ходу..."

Однако, рукопись на этом вовсе не кончалась.

Перевернув последний листок, Третий обнаружил на обороте несколько приписок.

Первая из них, сделанная уже не карандашом, а чернилами, гласила:

"Вспомнил о своем дневнике лишь тогда, когда уже был готов заснуть. Пришлось быстренько одеваться и опять тайком пробираться в свой рабочий кабинет. Сейчас пишу это за своим письменным столом, чтобы не мотаться туда-сюда несколько раз.

Перечитал несколько раз то, что я написал вчера (или в какой-то другой день?), - и поразился, как повторяются одни и те же события. Будто всё, что со мной происходит, было записано на пленку, а теперь некто прокручивает этот фильм от начала до конца. Поэтому нет смысла повторять описание сегодняшнего дня.

Лучше запишу то, что мне пришло в голову, пока я читал и узнавал свой же текст.

Первое. Не знаю, как там насчет тайного наблюдения за мной с Их стороны, но то, что меня всячески пытаются отвлечь от поисков истины, теперь уже не вызывает никаких сомнений. По-моему, я разгадал Их стратегию. Она заключается в том, чтобы на каждом шагу задавать мне якобы очень важные, но на самом деле не стоящие яйца выеденного ребусы. Типа странностей в поведении тех, с которыми я вынужден торчать в этой клетке. Одна Пятая с ее разговорами по вечно неработающему телефону чего стоит!.. То же самое относится и к двери в Стене, которую Они услужливо мне подсовывают всякий раз, когда я приближаюсь к запретной черте. А самыми коварными ловушками, на мой взгляд, являются ночные визиты Первого, Четвертого и Двенадцатого, а также их версии насчет происхождения нашего замкнутого мира. Не думаю, что кто-то из этих персонажей - а они действительно смахивают на персонажей какой-нибудь приключенческой книжки - сознательно ведет двойную игру. Скорее всего, это - марионетки, манипулируя которыми, Они пытаются окончательно запутать меня и сбить с толку. Ведь по тем россказням, которые я слышу, выходит, что мне нет никакого резона рваться за Стену...

Второе. Мой первоначальный вывод о том, что Они замкнули время в кольцо, вследствие чего мы обречены проживать один и тот же день, опровергнут самим фактом наличия данной рукописи. Если бы Они по прошествии двадцати четырех часов возвращали наш мир к "нулевой" отметке, то сейчас этих записей просто не было бы в моем сейфе. А поскольку это не так, то значит - время тут ни при чем. Это наше сознание запрограммировано на вечный повтор одних и тех же мыслей, переживаний и поступков. Для чего Им это понадобилось - трудно сказать, но сейчас главнее не это, а другое. У меня есть шанс изменить ход событий и с каждым повтором, выражаясь военными терминами, расширять тот плацдарм, который был мною отвоеван в борьбе с Ними!

Что я и собираюсь делать".

Второй постскриптум, судя по тому, что он был написан карандашом, причем наспех, а если судить по местами наползающим друг на друга строчкам и словам - то и буквально на ходу, явно относился к следующему дню. Он был более коротким, чем предыдущая запись:

"Первая, но очень важная победа! Сегодня мне удалось вспомнить про свой дневник сразу после вечернего собрания, а не в кровати перед сном. Тем самым мне удалось отвоевать у Них сразу несколько часов, которые я довольно плодотворно употребил для развития успеха предыдущих дней.

Вместо того, чтобы резаться в карты и нагружаться мерзким пойлом в компании Четырнадцатого, Седьмого и Восьмого, я сразу же вернулся в свой кабинет - тут, правда, мне пришлось отбиваться от дежурившего по Рабочему Корпусу Шестого, который смолил одну сигарету за другой и все порывался поведать мне жуткую историю о том, как у него после обеда перегорели сразу три реле - и возобновил свою подпольную писанину.

Когда в памяти моей окончательно восстановились позавчерашние события и вчерашние выводы (данные временные определения употреблены мною условно, чтобы хоть как-то обозначить последовательность своих действий), то словно что-то сдвинулось в моем мозгу - будто вылетела какая-то невидимая затычка, сдерживавшая напор воспоминаний.

Не буду сейчас описывать те видения, которые хлынули в мою бедную голову беспорядочным потоком. Если завтра я прочитаю эту запись, то наверняка сумею воспроизвести их в своем мозгу. Это - как минимум...

К тому же, у меня мало времени... Шестой куда-то звонит (опять по неработающему телефону!), и я слышу, как он то и дело упоминает меня. На всякий случай, надо переместиться в свою комнату, выгнать к чертовой матери эту шлюху Десятую, запереться и никого не пускать!.."

(С этого места почерк сделался трудноразборчивым и торопливым).

"Уф, вот я и добрался до своей берлоги! Вроде бы всё прошло гладко, хотя я слышу в коридоре какие-то тревожные голоса. Не из-за меня ли такой переполох?

Буду писать только главное. Решение Задачи сдвинулось с мертвой точки, понимаешь? (Я уже привыкаю обращаться к самому себе, сдвинутому по времени на сутки вперед, как к другому человеку. Хотя, если вдуматься, между мной-сегодняшним и мной-завтрашним наверняка будет иметься большая разница). И не потому, что в ее условиях произошли изменения. Изменился я сам, поняв, что Задача все-таки имеет решение.

Чтобы познать окружающий мир, надо сначала познать самого себя. Это - главное. А уж потом можно думать над тем, как этот мир изменить и стоит ли его вообще менять. Но это будет совсем другая задача.

И еще кое-что очень важное.

Путь к решению Задачи, хотя и достаточно прост, но требует неимоверных усилий. Надо непрерывно - ежеминутно и ежесекундно - думать над ней, а не утопать в трясине пустых занятий, удовлетворения физиологических потребностей и наслаждения суррогатными удовольствиями. Надо не отвлекаться от решения основной задачи, когда твои незримые противники пытаются пустить тебя по ложному следу странными, но не имеющими отношения к цели твоих стараний головоломками. И тогда, рано или поздно, ты неизбежно решишь любую проблему.

ПОСТАРАЙСЯ КАК МОЖНО ДОЛЬШЕ НЕ СПАТЬ!

Не знаю, как именно, но, наверное, когда ты засыпаешь, Они и производят "сброс" твоего сознания "на ноль". Так что, чем больше ты не спишь, тем больше восстанавливается твоя прежняя личность.

Во всяком случае, мне этой ночью удалось вспомнить, как меня зовут. Я даже завидую немного тебе - ведь тебе завтра опять предстоит это счастье открытия самого себя.

Меня - и тебя, мое "эго", хотя, возможно, это словечко тебе пока еще неведомо - зовут Гарс...

Всё, на этом писать кончаю. Не потому, что решил сдаться в борьбе со сном, а просто потому, что иначе я не успею слетать в Рабочий Корпус, чтобы положить дневник на место, и вернуться обратно до общего подъема.

Прощай - и успеха тебе!"...

Сначала он вообще не хотел идти на собрание. Но потом решил, что не стоит привлекать к себе внимание. Не тех людей под номерами, которые изо дня в день слепо двигались по замкнутому кругу, а тех, кто мог наблюдать за каждым его шагом.

Думать и вспоминать он мог и сидя на жестком стуле в столовой, под искусственно-гневный голос Первого.

И он так и поступил. Он постарался уйти в себя, как это обычно делал Четырнадцатый, когда к нему приставали с расспросами. Он старался не отвлекаться на разглядывание соседей и на вслушивание в витиевато-пустые речи выступавших.

Он-вчерашний был прав.

Запись, которую он делал на протяжении трех предшествующих дней, лежала в кармане комбинезона, но теперь она ему была не нужна.

Он вспомнил и самый последний эпизод, который произошел непосредственно перед тем, как он очнулся в этом мире, окруженном Стеной.

Это было похоже на тренировки цирковых иллюзионистов, которые испытывают свой коронный трюк с исчезновением ассистентов, но Гарс не был намерен относить себя к числу восхищенных зрителей. Тем более, что за его спиной в коридоре уже раздавался топот погони.

Пустив длинную очередь над головами людей в зале, он одной рукой рванул на себя колпак кабины, в которой устраивался поудобнее молодой человек с большой сумкой за плечами, а другой рукой помог молодому человеку покинуть кабину - правда, против его воли. Когда колпак, повизгивая сервоприводом, опустился, отгораживая его тело от зала, Гарс впился взглядом в панель, которая призывно мигала у него перед лицом, и слегка опешил.

Кнопки на этой панели, как и в "лифте", были подписаны, но тут надписи на шильдиках были более красноречивыми. Видно, само собой разумелось, что человек, сумевший попасть в этот зал, достоин самого высокого доверия и незачем забивать ему мозги какими-нибудь дурацкими шифрами и кодами.

На одной из кнопок значилось слово "Берлин", на другой - "Массачусетс", на третьей - "Галлахен", на четвертой - "Оазис Безымянный", и так далее. Здесь можно было выбрать практически любой населенный пункт планеты - и, судя по "исчезновению" людей из кабин, которые происходили в присутствии Гарса, отправиться туда. Мгновенно перенестись без каких бы то ни было транспортных средств. Кажется, это в фантастике называлось телепортацией...

Но были здесь и другие кнопки. "Штаб экстроперов". "Клуб превенторов". "Передовая". "Наблюдательный пункт номер два". "Поверхность". "Марианская впадина". "Лунный центр" - и другие...

Так вот чем объяснялись могущество и неуязвимость Когниции, понял Гарс. От своих людей, имеющих свободный доступ не только в любой Оазис, но и в стан воюющих сторон, когниторы получали важную информацию, которую использовали в своих интересах. Еще немного - и через этих же агентов Когниция начнет проводить операцию, целью которой является установление своего господства на планете.

В зал ворвались охранники с оружием в руках. Они разевали рты в неслышимом крике, устремляясь к той кабине, где находился Гарс. Надо было убираться отсюда, пока не поздно. Гарс протянул руку к панели, но последний взгляд, который он бросил на людей в зале, выхватил из множества лиц одно, которое было ему знакомо с детства.

И тогда он понял, кого он видел в коридоре возле склада электроники входящим в секретную дверь.

Это был не кто иной, как учитель Айк.

А потом свет погас и в голове Гарса...

Сразу после собрания он, как и в прошлые дни, сразу отправился в свою комнату, заперся на ключ, тщательно зашторил окна и, усевшись на кровати, принялся писать.

Теперь ему было что запечатлеть на бумаге. Может быть, в следующий раз он вспомнит еще больше. Ведь сейчас вместе с воспоминаниями о пребывании в Когниции к нему вернулся и тот арсенал знаний, который он получил во время учебы в подземелье, но главное до сих пор оставалось для Гарса загадкой: как преодолеть Стену, которая служила Горизонтом для этого нелепого мира...

Он писал, почти не отрываясь, до глубокой ночи. Несколько раз к нему кто-то ломился - он не обращал внимания. Потом в дверь раздался робкий стук, и голос Десятой стал умолять впустить ее, "чтобы поговорить о чем-то важном", но он и тогда не откликнулся. Потому что знал, чем кончаются подобные разговоры... Уже в первом часу ночи кто-то принялся барабанить в оконное стекло - но он лишь убавил свет "ночника" до минимума и продолжал писать.

Больше всего он боялся, что его бывшие коллеги, запершие его в этой проклятой "биосфере", заподозрят неладное и предпримут какие-то энергичные меры, чтобы помешать ему закончить рукопись. Им это наверняка ничего не стоило.

Но всё обошлось, и он благополучно добрался до финальной точки в своем повествовании. Последние строчки пришлось писать чуть ли не микроскопическим почерком - места на листах не хватало, чтобы вместилось всё, что он хотел зафиксировать...

Он привычно спрыгнул из окна на траву, привычно добрался до Рабочего Корпуса, все окна которого были темными, как вода в омуте, и привычно спрятал плод своего многодневного труда в дальний угол сейфа.

Зябко дрожа от ночной свежести, постоял под окном кабинета, озираясь вокруг, а потом, сам не зная почему, направился к Стене, тускло светящейся призрачным маревом.

Он подошел к ней вплотную и дотронулся до ее гладкой теплой поверхности, и ему показалось, что она дышит, как огромное живое существо.

И тогда его озарила последняя догадка.

Если она была верна, то усилия последних дней были напрасными, потому что он лишался последней надежды на спасение от Их опеки.

Было страшновато сделать то, что нужно было сделать, чтобы убедиться в правильности или ошибочности посетившего его подозрения. Но и тянуть с этим до следующего раза тоже не имело смысла.

Если пуля засела в твоем теле, ее надо либо извлечь немедленно, даже если это причинит тебе боль, либо дать ране зажить, а пуле врасти в твою плоть - но тогда боль будет постоянно мучить тебя, сводя с ума, как вечная свинцовая заноза...

Гарс поднял руку на уровень глаз, чтобы начертать на Стене код доступа, который был вынесен на берег его памяти штормовой волной воспоминаний вместе с прочим мусором и обломками.

- Стой, Третий, - воскликнул чей-то голос за его спиной, и он не сразу понял, что это обращаются к нему. Он уже успел забыть, что здесь ему присвоен ничего не значащий порядковый номер. - Подожди!..

В душе Гарса ожили самые скверные предчувствия. Все-таки в рассказах, которыми меня потчевали в качестве вечерней сказки перед сном Первый, Четвертый и Двенадцатый с подачи своих незримых хозяев, имелась доля истины, подумал он. Только я, дурак, не принял ее к сведению. Все они твердили, что среди нас находится некто, кто лишь маскируется под такого же безумца, как все остальные, а на самом деле исполняет функции надзирателя, наблюдателя или цербера, и уж он-то не даст мне уйти отсюда...

Он медленно обернулся.

Перед ним стоял полуголый Тринадцатый, который, однако, был вовсе не похож на ни на охранника, ни на тайного агента. На лице его стыло выражение неописуемого отчаяния и тревоги, а тело била крупная дрожь.

- Только ты можешь помочь, Третий, только ты! - причитал он, прижимая кулачки к впалой груди. - Идем, а?

- Что такое? Куда? Чем это я должен тебе помочь? - забормотал Гарс, растерявшись.

- Не мне, - возразил Тринадцатый, отчетливо стуча зубами и не переставая дрожать. - Там - Десятая!... Она... она... таблетки, много таблеток... видно, она и раньше их принимала как снотворное... А теперь она лежит... как мертвая!.. И записка... Ну, ты знаешь, что пишут в таких случаях!..

Так, подумал Гарс, внутренне подобравшись. Вот тебе и Их ответный ход, дружище Третий. Здорово же ты их переполошил своей ночной вылазкой к Стене, раз они пошли на изменение событийной канвы!.. И ведь всё вроде бы естественно - не подкопаешься. Просто эта дурочка, когда ты ей не открыл дверь, возомнила себя жертвой несчастной безответной любви и наглоталась снотворного - а спасать ее, естественно, придется тебе, ты же теперь вспомнил все, чему тебя учили в Когниции, включая и наставления по первой медицинской помощи... Кстати, заодно Они могут таким образом убедиться, вернулась к тебе память или нет.

- Ну, а я-то здесь причем? - грубо осведомился он вслух. - По-твоему, я - доктор Айболит, что ли?

- Идем, Третий, миленький, идем быстрее! - умолял Тринадцатый, и его тревога была такой искренней, что начинала передаваться и Гарсу. - Она же вот-вот действительно умрет!.. А никто не знает, что делать - даже Первый...

Естественно, с невольным цинизмом подумал Гарс. Откуда этим придуркам знать, как надо обращаться с самоубийцами? В круг их знаний и навыков это не входит, да и опыта такого рода у них нет... Нет, можно, конечно, уступить мольбам Чертовой Дюжины... хотя бы для того, чтобы убедиться, действительно ли красотке так плохо... Только вот как-то подозрительно всё это попахивает. Слишком точно это совпало с тем моментом, когда я собирался выполнить последнее действие, необходимое для решения Задачи.

А будет ли у меня вторая попытка, вдруг обожгла его непрошеная мысль. Что, если с этой Джульеттой несчастной придется провозиться до самого утра, а завтра Они придумают нечто такое, от чего я напрочь забуду не только то, что сумел вспомнить, но и то, что хранилось на самом дне моего подсознания? Вскроют сейф, найдут мои записи - и прощай, свобода, и придется тогда начинать сначала этот безумный бег по кругу...

Хочешь этого? Тогда иди вслед за Тринадцатым.

Не хочешь? Ну и правильно. Ну и молодец...

- Нет, ребята, - сказал он вслух. - Вы уж там сами разбирайтесь, а мне сейчас некогда. У меня, знаете ли, есть более важные дела, чем промывать желудок какой-то погрязшей в грехах шлюхе!..

- Ты что, Третий? - испуганно сказал Тринадцатый. - Да как ты смеешь?.. Это же... это... - Он затруднился с определением. - Кто же ее спасет тогда?!

- А вы вызовите "скорую помощь", - ехидно посоветовал Гарс. Теперь он окончательно был уверен в том, что его пытаются поймать на провокацию. - Наберите "ноль-три" на телефоне, который не работает, и скажите: так и так, человек, мол, помирает! Приезжайте, доктора да спасатели... А лично я - пас. Так и передай всему честному народу!..

Он решительно повернулся лицом к Стене, спиной к Тринадцатому, и опять поднял руку, но слабые, горячие руки обхватили его плечи сзади, и голос Тринадцатого, в котором звучали истеричные рыдания, зазвучал прямо ему в ухо:

- Нет, ты пойдешь со мной! Слышишь? Обязательно пойдешь!.. Я не позволю тебе дать ей умереть!.. Брось всё и идем, а иначе...

- Иначе что? - с холодным любопытством спросил Гарс, без труда высвобождаясь из липких объятий Тринадцатого. - Побежишь жаловаться своим хозяевам, что номер Третий не попался на их удочку?

Тринадцатый неумело размахнулся, но Гарс легко перехватил его руку, занесенную для пощечины. Потом взял за грудки этого жалкого, дрожащего человечка и с силой швырнул его спиной в кусты.

- Убирайся, - посоветовал он. - А иначе я убью тебя! Понял?!..

Не сводя с него блестящих от слез глаз, Тринадцатый попятился к Жилому Корпусу.

- Ты... ты... - бормотал бессвязно он, - ты - страшный человек, Третий!.. Ты просто мерзавец, понял?

Потом он резко развернулся и, опустив плечи и понурившись, быстро зашагал куда-то, не выбирая дороги.

Когда Тринадцатый окончательно скрылся из виду, Гарс одним росчерком пальца вывел на Стене знак бесконечности, а затем и заветные десять знаков, последним из которых была римская цифра III.

Сначала ничего не произошло, и он успел испытать и разочарование от того, что этот способ преодоления Купола не годится и, следовательно, надо придумывать что-то другое; и невольное облегчение от того, что не оправдались его подозрения, будто Они предвидели ход его мыслей и, значит, наблюдательные эксперименты над ним продолжаются; и отвращение к себе при мысли о том, что собирался не просто сбежать из этого мира, оставив в этом заточении пятнадцать человек, но и пожертвовать ради этого жизнью одного из них...

А потом Стена расступилась перед ним, открывая путь вперед. Только вперед, без возможности возврата...

- А не слишком рано вы отпустили нашего героя, так сказать, в свободное плавание, Джанком? Может быть, стоило пропустить его еще через парочку тестов?

- Мы сочли, что предыдущих испытаний вполне достаточно, Ведущий. Он и так неплохо себя зарекомендовал. По крайней мере, он первым прошел Программу от начала до конца и сохранил устойчивую установку...

- Да-да, это я знаю из ваших отчетов. Но есть несколько моментов, на которые я в силу своего положения и ответственности не могу не обращать внимания...

- Слушаю вас, Ведущий.

- Дело в том, Ведущий...

- Не перебивайте меня, уважаемый Джанком. Я еще не закончил и хочу, чтобы вы имели полное представление о ходе моих мыслей... Во-вторых, меня беспокоит то, что он всё больше относится к человечеству как к некоей абстрактной сущности. Да, это соответствует нашему подходу к миру. Но ведь он вовсе не нужен нам как рядовой когнитор... Для того, чтобы мы могли использовать его для достижения наших великих целей, он нужен нам как обычный человек со всеми его заблуждениями, иллюзиями и надеждами! А его поведение свидетельствует о том, что на людей ему наплевать! Возьмите хотя бы последний этап Программы... Когда вы разблокировали перед ним коридор в силовом поле, он устремился на волю, даже не оглянувшись на тех, кто остался за Стеной. У него и мысли не возникло о том, что он бросает их на произвол судьбы... А что, если в решающий момент он точно так же бросит на произвол судьбы всё человечество? Вы понимаете, к чему это может привести, Джанком? К утрате им своей цели и выработке другой, которая не будет совпадать с интересами Когниции... И, наконец, в-третьих... Как вы думаете, догадывается он о Программе или нет? А если догадывается, то что думает о нас? Вот что меня беспокоит, уважаемый Джанком Олегович!..

- Я прекрасно понимаю ваше беспокойство, Ведущий. Но позвольте мне ответить на ваши вопросы по пунктам... Что касается целеполагания, то тут мы можем быть спокойны. Этот человек прочно вбил себе в голову - признаюсь, не без нашей помощи - что должен выполнить великую миссию. Спасти человечество от распрей этаких богов, грызущихся между собой за власть. Ни больше, ни меньше... И теперь он нацелен на достижение этой цели, как ракета с интеллекторной боеголовкой. По-моему, ничто в мире не способно свернуть его с этого пути. Гарс-Миротворец - это звучит, верно?.. Наверное, его проще убить, чем выбить у него из головы эту позолоченную мишуру. Не буду развивать эту мысль, чтобы не сглазить нашего героя... Шутка. Теперь по поводу его отношения к людям... Нет ничего удивительного в том, что он, продвигаясь к своей цели, жертвует даже очень близкими ему людьми. Как показывает исторический опыт, великие герои всегда страдают куриной слепотой по отношению к ближним, и чем грандиознее те свершения, на которые они претендуют, тем больше человеческих жизней они готовы постелить себе под ноги, чтобы путь был не таким тернистым. К тому же, мы можем лишь предполагать, за кого наш миротворец принял своих компаньонов по изоляции. Если он посчитал их искусственно выведенными клонами или вообще ходячими моделями, то вполне мог решить, что нет смысла даровать им свободу или оказывать медицинскую помощь. В его понимании это могли быть не люди, Ведущий...

- А как насчет третьего пункта? Вы гарантируете, что он не раскусил нашу роль в этой игре?

- Гарантировать не могу, да и это было бы намеренным введением вас в заблуждение с моей стороны. К сожалению, аппаратов для декодирования мыслей и прочих аспектов деятельности человеческого сознания у нас нет...

- Пока.

- Совершенно верно, Ведущий. Пока нет... А значит, мы вынуждены оперировать такими категориями, как "возможность" и "вероятность". И тогда применительно к нашему субъекту мой ответ будет звучать так: теоретически возможно, но с практической точки зрения - невероятно.

- Хорошо, хорошо, Джанком. А то еще немного - и вы станете учить меня основам диалектики... Скажите лучше, какова ситуация на данный момент.

- Его подобрали в Мертвой зоне экстроперы, и сейчас он подвергается тщательной обработке с их стороны. Поэтому пока о каком-нибудь контроле с нашей стороны не может быть и речи.

- Не боитесь, что они примут его за лазутчика превенторов? Ведь, насколько мне известно, они обладают достаточно эффективными методиками выявления шпионов... А если у них возникнет хотя бы тень подозрения, что он подослан кем-нибудь, то вся ваша предыдущая деятельность пойдет насмарку.

- Мы предприняли все меры, чтобы исключить такую возможность, Ведущий. Я уверен, сейчас слова "Когниция", "экстроперы", "превенторы" и прочие должны казаться субъекту пустым сотрясением воздуха... В сущности, он начинает жить с нуля.

- В который раз...

- Да, в который раз... И остается надеяться, что уж эту-то жизнь он использует на сто процентов.

- Хотелось бы верить, Джанком Олегович...

До конца боевого дежурства оставалось каких-нибудь полчаса, когда группа Ворона засекла неизвестный и тщательно замаскированный объект противника в районе Плоскогорья.

Тут же последовала команда: "Подъем! Приготовиться к десантированию!".

Влезание в робокомб заняло полторы минуты, герметизация и настройка датчиков и многочисленных чипов на индивидуальные параметры - примерно столько же. Когда сигнал готовности костюма пикнул над ухом, Гарс мысленно послал команду: "Доложить о готовности командиру" - и увидел на дисплее перед глазами вспыхнувшую строчку дублирования: "Сто третий готов"...

Через пять минут отряд быстрого реагирования в полном составе занял места в двух десантных антигравах по двадцать человек в каждом.

Теперь они были все на одно лицо - для противника, но не друг для друга. Опознавание своих осуществлялось автоматами-идентификаторами.

Робокомб был сложной и внешне громоздкой конструкцией. Чем только он не был напичкан: миниреактор кваркового типа, питающий энергией все системы; воздушные фильтраторы, защищающие от химического и биологического оружия; два дисплея - один перед глазами на анизотропном лобовом стекле, другой - на запястье левой руки; микрофоны для передачи голосовых сообщений и команд в случае, если датчики биотоков выйдут из строя; стереокамеры, датчики контроля физиологического состояния, навигационные приборы, ускорители моторики движений, ультра- и инфразвуковые пеленгаторы, предупреждающие об опасности за пределами диапазона слышимости, локаторы мин, и, конечно же, интеллекторы: основной и масса вспомогательных...

Пока антиграв разгонялся, набирая ускорение, достаточное для ухода в подпространство, думать о чем-либо, кроме предстоящей операции, не рекуомендовалось. Да и не хотелось. Потому что в голову сразу лезли наиболее красочные отрывки из рассказов тех, кому посчастливилось вернуться из боя живым, хотя и не всегда невредимым...

Как превенторы превращают твоих товарищей в облачка раскаленного газа. Как на твоих глазах один за другим вспыхивают, как спички, тяжелые субспейсеры с десантом. Как, наконец, ты стреляешь в упор во врага, а он чудом уходит из-под твоего невидимого луча и, в свою очередь, палит в тебя, но по чистой случайности его заряд попадает тебе только в рукав робокомба, отрывая его напрочь вместе с рукой...

Вот будет дело, если твоя первая настоящая операция окажется и последней!

Но другого выхода нет. Никто тебя не неволил примыкать к экстроперам. Брел бы себе дальше по выжженной пустыне в поисках чего-то лучшего. Пока не сдох бы от всяких излучений или от самонаводящегося лазерного луча, выпущенного спрятанным под землей или на околоземной орбите боевым модулем превенторов.

Тебе все равно некуда было идти на этой планете.

И тебе есть за что рваться в бой против этих гнусных суперменчиков, узурпировавших право диктовать, что можно, а что нельзя человечеству. Это они заперли человечество под купола Оазисов, чтобы сначала раздавить тех, что посмели вступить с ними в единоборство, а затем установить на Земле свою безграничную диктатуру!

Это они испоганили поверхность планеты, превратив ее в сплошную Мертвую зону, зараженную смертоносными излучениями!

Это из-за них погибли твои односельчане, вышедшие против своей воли за Горизонт!

Значит, им и следует предъявить счет за все беды, которые терпело по их милости человечество, а сделать это можно лишь воюя против них...

На лобовом экране менялись в бешеном темпе картинки, графики, таблицы и бежали сухие строки информации о предстоящем задании. Командир старался успеть проинструктировать подчиненных за время полета.

Ворон сообщал, что на Плоскогорье удалось обнаружить тщательно спрятанные подземные сооружения, явно принадлежащие превенторам. Правда, сканирование во всех диапазонах ничего не дало, так что трудно было сделать вывод, чем же является этот объект: боевым модулем, автономной пусковой установкой, центром управления или каким-нибудь складом. В любом случае, следовало провести разведку боем, а потом, в зависимости от того, что это будет за объект, захватить, вывести из строя или полностью уничтожить его. Иначе, как это бывало уже много раз, через некоторое время на этом месте может оказаться только пустая яма, а объект объявится где-нибудь на другом конце земного шара...

Сначала Гарс старался воспринять этот информационный поток в полном объеме, но потом, поняв, что его мозг, захлестываемый массой нужных и ненужных сведений, просто не справляется с этой задачей, расслабился и стал оглядывать своих спутников. Кроме него, новичков в антиграве не было. Все остальные были стреляными воробьями, и на счету многих их них было уже несколько уничтоженных врагов.

И опять у Гарса возник невольный вопрос: кто же эти люди и за что они жертвуют собой в борьбе с превосходящим их по всем параметрам противником? Он уже не раз приставал к своим товарищам с этим вопросом, но удовлетворительного ответа так и не дождался. В основном, они либо отмалчивались, либо отшучивались, некоторые несли какую-то неискреннюю чушь, а Кут Зоркни пообещал: "Когда-нибудь ты сам поймешь, Гарс. Что толку тебе что-то объяснять, когда ты у нас - без году неделя?!"...

Вот он, Кут, сидит смирно рядышком, и такое впечатление, будто он дремлет. Ему поручено опекать тебя, а он и думать о тебе забыл, стервец...

Словно услышав мысли Гарса, Зоркни повернул к нему в шлеме лицо и оказался вовсе не спящим

- Ты чего? - спросил он, по-своему расценив взгляд своего подопечного. - Мандражируешь, что ли?.. Не дрейфь, Гарс, держись со мной рядом - и все будет нормально!

Голос его был каким-то чужим. Наверное, его искажали микрофоны и аудиоприемники. Не мог же ветеран бояться очередного десантирования!..

Ответить своему наставнику Гарс не успел.

Антиграв, наконец, набрал нужную скорость, и, затрясшись, будто в ознобе, провалился в субспейс. Если бы он так и летел до самого объекта на высоте нескольких десятков метров, то подлетное время составило бы не менее часа. Подпространство не только делало машину с десантом невидимой для превенторов, но и позволяло сэкономить время прыжка к цели.

Жаль только, что нельзя вынырнуть у самой цели, чтобы свалиться противнику, как снег на голову. Геометрия подпространства такова, что выход из него происходит в радиусе до нескольких километров от намеченной точки...

И плохо, что ни окон, ни иллюминаторов в антиграве нет. Только щели, которые почему-то именуются смотровыми, хотя смотреть через них невозможно, а можно только стрелять... Посмотреть бы хоть одним глазком, что представляет из себя субспейс. Ладно, после надо будет спросить у пилотов-водителей - уж они-то должны видеть на лобовых экранах, что творится в подпространстве. Обязательно спрошу, когда вернемся. Если, конечно, вернемся. И если не забуду...

Противно заныл зуммер: приготовиться. Значит, сейчас вынырнем. Вывалимся. Десантируемся из подпространства...

Антиграв сильно тряхнуло, словно он прыгнул с огромного трамплина, но машина тут же выровнялась, а на дисплее в шлеме появилась картинка. Молодцы, пилоты-водители, что поняли: всем интересно посмотреть, что там вокруг, а не только им...

Местность была угрюмой. Вокруг - сплошная голая степь, а впереди, на горизонте - горы. По данным засечки, объект находился где-то в начале Плоскогорья. Туда антиграв и мчался, прижимаясь почти вплотную к равнине, как напуганный малыш жмется к матери.

Вдалеке, справа, виднелись развалины каких-то древних построек. А слева уходила к горизонту вереница поваленных и косо торчащих ржавых металлических башенок - видимо, когда-то тут проходила Энергомагистраль.

И на самом горизонте, почти неразличимая отсюда и заметная только при многократном увеличении, в небо вздымалась призрачная стена Купола. Интересно, что за Оазис скрывается за ним? Большой город или маленький, как родной Очаг, поселок?..

Внутри тут же что-то сжалось при воспоминании об Очаге, о матери и о других односельчанах, заныло тоскливо сердце, и Гарс поспешно изменил ракурс "картинки" так, чтобы были видны только горы, и ничего, кроме гор...

Знать бы, засекли нас уже или еще не успели.

А может, пронесет, и мы так и домчимся незамеченными до самой цели, а? А там мы еще посмотрим, кто из нас боги, а кто - нет. Но просто так, за здорово живешь, угробить себя я тоже никому не позволю!.. Помнится, простой смертный по имени Геракл тоже обладал способностью разить бессмертных олимпийцев. Ничего их не брало, кроме обыкновенных стрел, смазанных ядом лернейской гидры... Откуда это у меня выплыло, интересно? Вроде бы никогда мифами древней Греции я не увлекался...

Антиграв опять содрогнулся, и сперва Гарс подумал, что пилоты спятили, раз решили нырнуть в субспейс перед самой целью. Но на дисплее, заменявшем сейчас собой окно кабины или экран лобового обзора, вспыхнул справа огненный столб, слева - еще один, и Гарс понял, что по ним бьет энергоимпульсник превенторов, зависший на стационарной орбите.

Антиграв проделал сложный зигзаг, во что бы то ни стало пытаясь избежать попадания. А горы стали вдруг надвигаться медленно-медленно.

В наушнике послышался чей-то голос: "Вот гады!" - и Гарс, развернув изображение на дисплее, увидел, что второй антиграв, несшийся за ними справа и чуть сзади, вспыхнул ослепительным пламенем и перестал существовать, только сизый туман некоторое время еще стелился над степью.

Самое скверное, что ничего нельзя было сделать, чтобы спастись. Оставалось только сидеть истуканом на жесткой скамье, пялиться в последний раз на мертвый пейзаж на дисплее и ждать, когда и тебя накроет энергоимпульс невообразимой мощности. Единственное, чем будет хорош такой исход, - это мгновенная, практическая безболезненная смерть без агонии и мучений...

Но им повезло, и они успели ворваться в узкое ущелье, имевшееся между двумя горными гребнями, и пошли над его каменистым дном, следуя петлистым извивам, и, видимо, спутник там их уже не мог достать, потому что огненные столбы перестали вздыматься вокруг них.

Но для них был приготовлен другой, не менее неприятный сюрприз в непосредственной близости от того места, где должен был скрываться подземный объект.

Видимо, где-то в толще скал у противника был спрятан ракетный комплекс - хорошо, что ракетный, а не лазерный, иначе он сжег бы антиграв дотла.

А ракета лишь разворотила корпус антиграва, разнося его на куски, и десантники в момент взрыва вылетели из кабины...

Костюм и в самом деле оказался прочной защитой. Гарс даже не потерял сознания - все перегрузки смягчили противоударные демпферы, а броня выдержала и попадание разлетевшихся осколков, и удары о камни на большой скорости... Только ориентацию в пространстве на несколько секунд он потерял, потому что за стеклом шлема всё кувыркалось и переворачивалось с бешеной скоростью, как бывает, когда смотришь фильм, снятый камерой, сброшенной с большой высоты в пропасть...

Поднимаясь, он еще успел краем глаза заметить силуэты своих товарищей, разбросанных по дну ущелья в радиусе нескольких десятков метров (в основном, все уже были на ногах и готовы к бою, не хватало двоих-троих, но и они могли быть живы, только занесло их в какую-нибудь расщелину), а потом в его робокомбе сработали датчики обнаружения целей, и начался бой.

И откуда они только взялись, эти превенторы, да еще в таком количестве? Словно просочились сквозь скалы из-под земли... Хотя уже давно ходили слухи, будто превенторы имеют устройство, позволяющее проходить сквозь стены и иные материальные объекты. Что ж, неплохая штука, такую пожелает иметь любой боец, и не только боец...

На дисплей сыпались команды старшего и кто-то что-то кричал, наплевав на возможность посылать телепатические команды и распоряжения. Привычка...

В отличие от экстроперов, превенторы никогда не носили на себе броню. И это было понятно: какой смысл напяливать на себя скафандры весом в сто с лишним килограммов, если для обычного оружия ты, в принципе, неуязвим, а от иммобилов и трансляторов никакой защитный костюм не спасет! Только на голове у них были легкие каски, оснащенные фильтрами от всякой дряни, которая витала в воздухе.

Силуэты в серых комбинезонах почти полностью сливались с фоном, и если полагаться только на свое зрение, засечь их было очень сложно. Только по вспышкам выстрелов, которые появлялись то тут, то там...

И сразу стало не до размышлений, потому что надо было перемещаться, уходя от попаданий, и самому огрызаться в ответ.

Надеяться на свою реакцию было бесполезно - это с пулями еще можно тягаться, но не с энергоимпульсами и плазменными сгустками... Оставалось лишь уповать на системы безопасности да на ускорители робокомба.

Гарс вскинул левую руку, и парализующий луч иммобила превратил превентора в живую статую. Потом Гарс ударил с правой руки - и "статуя" исчезла, будто ее никогда здесь не было...

А потом вокруг всё смешалось, и он потерял ориентацию - так бросал его из стороны в сторону интеллектор, уводя от поражения. Огненные шары вспучивались и распадались то слева, то справа, то перед глазами, то за спиной. Тесное пространство ущелья перечеркивали светящиеся трассы. Их было много. Слишком много...

И они делали свое дело.

На дисплее было специальное окошечко, где указывались потери своих.

В какой-то момент Гарс краем глаза увидел его показания и содрогнулся. От их отряда оставалось в строю шесть человек!.. А ведь они еще даже не преодолели полосу внешнего охранения объекта!

- Сто третий, прикрой, сто третий, ты что, уснул? - раздалось в его ушах, и он не сразу опознал в этом сердитом голосе Кута Зоркни.

Мигнул индикатор, выделяя за соседней грудой каменных обломков неуклюжий силуэт робокомба. Вот он где окопался...

- Что ты задумал, Кут? - спросил Гарс. Мысленно - связь голосом в бою не рекомендовалась.

- Надо пробиваться к объекту, - высветилось на дисплее: Зоркни тоже перешел на ментограммы. - Иначе они нас перещелкают здесь, как орехи... Как старший принимаю решение: мы с тобой проникаем в объект, а остальные отвлекают на себя охрану... За мной!

Он с неожиданной легкостью и даже грациозностью вскочил и устремился куда-то вбок, в нагромождение скал. Гарс последовал за ним.

Откуда ни возьмись, справа по ним ударила целая очередь плазменных зарядов, и камни под ногами расплавились от чудовищной температуры, превращаясь в магму. Если бы не рывок робокомба в сторону с ускорением в несколько десятков "же", то сейчас от них с Кутом остались бы только дымящиеся ямки в каменистом грунте. Кут, не останавливаясь, но очень метко ударил из транслятора в направлении выстрелов, и стрелявшего превентора унесло в никуда...

Правильно, как это я сам не сообразил, мелькнуло в голове Гарса. Когда вокруг столько целей, нет смысла одновременно действовать и иммобилом, и транслятором. Достаточно чего-то одного, чтобы вывести противника из строя...

Слева из-за большой глыбы высунулась серая фигура, и Гарс, еще не успев понять, кто это, и что надо делать, в упор вдарил по нему парализатором. А Кут докончил ликвидацию превентора транслятором...

... На занятиях по боевой подготовке он никак не мог уразуметь, в чем заключается принцип действия того странного оружия, которое состояло на вооружении экстроперов. Впрочем, ему это было и не нужно, как считали инструкторы. Главное было знать - как целиться и как нажимать кнопку спуска, а все остальное насчет невидимого потока нейтронных лучей, проникающих сквозь любую броню, но парализующих живую биомассу, скрывающуюся за этой броней, а также насчет мгновенного переброса любого объекта весом до двухсот килограммов в подпространство, где он будет висеть вечно, в целости и сохранности, не имея возможности вернуться в обычный мир, было, по мнению наставников, лишней информацией для рядового бойца...

Но жалости к ним Гарс все равно не испытывал. Они заслужили такую мучительную смерть, считал он...

Он почти не помнил, как они с Кутом добрались до объекта. В памяти остались лишь отрывочные эпизоды, напоминающие кошмарный сон.

Как Кут пробивал пульсатором дыру в скале, за которой, как показывали сканеры-интроскопы, было большое пустое пространство, а он прикрывал напарника, непрерывно нажимая кнопки спуска и транслятора, и иммобила и уже никуда особо не целясь...

Как Кут пропустил его вперед в импровизированный вход, а сам остался прикрывать, потому что больше некому было вести бой с наседавшими охранниками...

Как он пробирался по какому-то туннелю, и что-то толкнуло его в спину, придав ускорение, и он подумал, что это конец, и с мыслью об этом пришло облегчение беспамятства...

Когда Гарс очнулся, то ему потребовалось довольно много времени, чтобы окончательно прийти в себя. Робокомба на нем уже почему-то не было, но в памяти совершенно не отложилось, как и когда он сумел из него выбраться... Или удар от попадания чего-то был таким сильным, что в первую очередь от костюма отвалился шлем, а потом в отверстие горловины выбросило и его самого, или же броня просто-напросто развалилась на множество составных частей...

Он ощупал конечности, ребра, шею, пошевелил осторожно руками и ногами, испытывая их функциональность. Просто везет. Кажется, ничего не сломано, только сильно ушиблено. Наощупь покопавшись в карманах комбинезона-подложки, он достал шарик стимулятора и отправил его в желудок. Подождал немного. Когда гул в голове стих и утихомирилась боль в теле, он вновь открыл глаза.

Он был распростерт на полу какой-то мрачной пещеры, погруженной в полумрак. Откуда-то сверху сочился тусклый свет - не то сквозь трещины в скалах сюда проникали солнечные лучи, не то там был источник искусственного света.

За его спиной был зев туннеля, через который его, должно быть, и занесло сюда. Туннель должен был быть очень длинным и извилистым, потому что через него в пещеру не попадал свет с поверхности.

Больше никаких входов и выходов в пещере не было видно. Она была закрыта со всех сторон, как камера-одиночка для смертника.

И стены, и пол, и потолок - всё было каменным, но холодно здесь почему-то не было. Нормальная, почти комнатная температура... Словно где-то за стеной работали невидимые системы отопления.

Гарс сел - при этом движении в теле вновь плеснулась боль, но тут же, словно испугавшись, исчезла - и огляделся получше.

Какого черта они ее так охраняли, эту ничем не примечательную дыру? Будто тут хранятся какие-то несметные сокровища типа тех, что достались сказочному Али-Бабе... Нет здесь ни пультов, ни приборов, ни экранов, которые должны иметься в подземном пункте управления. Нет здесь ни штабелей ящиков, ни стеллажей с тюками и коробками, которые бывают обычно в складских помещениях. И нет ни единой души, кроме него самого...

Впрочем, нет, какая-то штуковина у противоположной стены все-таки виднеется.

Кряхтя и морщась, Гарс с трудом поднялся на ноги и доковылял, прихрамывая, до странного усеченного конуса высотой метр с лишним и полметра диаметром. Конус напоминал миниатюрную египетскую пирамиду и был явно искусственным. Об этом свидетельствовали его правильная геометрическая форма и неизвестный, очень прочный на ощупь материал, из которого конус был изготовлен.

Что же это такое? Недостроенный постамент для какой-нибудь статуи? Модель ораторской трибуны? Или какой-то прибор, наглухо закрытый со всех сторон защитным кожухом?

Гарс провел рукой по крышке и стенкам конуса, пытаясь найти какие-нибудь кнопки или сенсоры. Но на конус это никак не повлияло.

Долбануть бы по нему сейчас импульсом помощнее, мелькнула мысль. Жаль, что я остался без оружия... Кстати, а как там дела снаружи? Не заявятся ли сюда вот-вот превенторы? Теперь я против них - все равно что голый против танка. Делай со мной что хочешь, потому как способен я лишь на то, чтобы плюнуть им на ботинок перед смертью...

Гарс покосился на черную пасть туннеля, но там было тихо.

Всё, что от нас зависело, мы сделали. Мы нашли этот проклятый объект, и вот я внутри - а что толку? Ничего, кроме этого непонятного конуса, здесь нет. Может, это вообще было ловушкой со стороны превенторов, чтобы заманить нас в засаду? Выдолбили в скалах пещеру, окружили ее мощным охранением, понавтыкали вокруг всяких пусковых установок, повесили на орбиту спутник - и все ради того, чтобы экстроперы посылали сюда одну группу за другой, пытаясь проникнуть в эту пустышку...

Гарс в сердцах пнул изо всех сил "постамент" и скорчился от боли в ступне. Проклятье, после того, как побываешь в робокомбе, совсем забываешь, что такие удары могут причинить боль тебе самому!..

Но он тут же забыл и про боль, и про свое намерение побыстрее покинуть пещеру.

Конус все-таки отреагировал на пинок, причем совершенно неожиданным образом. Его боковые грани разошлись в стороны, как лепестки раскрывающегося каменного цветка, а верхняя крышка откинулась вертикально, и то, что скрывалось под ней, заставило Гарса оцепенеть.

Это было что-то вроде панели. Только кнопка на ней была одна. Она была большой и серебристой. Как шарик ртути. Время от времени по ней как бы пробегала волна, покрывающая ее мутным налетом и муаровыми разводами, но тут же кнопка снова делалась блестящей.

Гарс машинально протянул к ней руку и тут же отдернул обратно.

В голове его сработал какой-то тайный переключатель, и он вспомнил всё то, что до этой поры хранилось в его памяти тщательно замаскированным грузом.

Это было воспоминание о том времени, которое он провел в подземном центре Когниции. О тех испытаниях, которым его подвергли безжалостные вивисекторы, препарирующие его разум и подсознание. О том, как ему удалось добраться, после долгих блужданий по пустыне, до дозорного пункта экстроперов.

И о том, что за кнопка была перед ним. Он впервые узнал о ней еще тогда, когда проходил подготовительный цикл, готовясь стать когнитором. Правда, знание это существовало лишь в форме легенды. Этакого современного мифа, потому что никто не имел точных доказательств существования такой кнопки. Или все-таки такие сведения у руководства Когниции имелись - хотя бы от своих информаторов, работающих в стане превенторов - но их предпочитали распространять среди рядовых членов организации именно в виде мифа, которому при желании можно верить, а можно и относить к разряду ненаучной фантастики...

Но сейчас Гарс был здесь, и кнопка была реальной, и достаточно было нажать ее, чтобы убедиться, правда ли то, что о ней рассказывали. Но такая проверка была слишком страшным испытанием, чтобы он мог отважиться предпринять ее.

Эта супербомбочка, оставленная человечеству Чужаками в качестве сувенира, была способна, не больше и не меньше, образовать в мантии Земли так называемую "область сверхплотного вещества" не очень больших размеров. Нечто вроде искусственной "черной дыры". Ее время существования было бы совсем коротким, но температура и энергия, которую она успела бы выделить за это время, были бы вполне достаточными, чтобы почти мгновенно разнести всю планету на сотни крупных и мелких обломков и уничтожить всё живое гамма-излучением мощностью во много тысяч мегаватт.

Инициировать этот смертоносный процесс можно было якобы с помощью Кнопки, которую Пришельцы спрятали в таком месте, про которое в решающий момент забыли сами - иначе как объяснить тот факт, что они не только ею так и не воспользовались, но и даже не оставили обитателям Земли никакого вразумительного упоминания о ее местонахождении?

Миф этот казался глупым и даже смешным. Он часто упоминался ксенологами в качестве наглядного примера того абсурда, до которого может дойти сознание обывателя, смертельно напуганного "ужастиками" о кровожадных и злобных агрессорах из других миров. И такие интерпретации действительно имели место...

Гарс никогда не воспринимал всерьез измышления на этот счет. Его это попросту не интересовало: мало ли что говорят?!.. Но теперь, когда Кнопка была в его распоряжении, ему волей-неволей пришлось задуматься: а та ли это Кнопка, которая была оставлена визитерами со звезд? Действительно ли ею можно уничтожить всю планету?

У него холодели ноги и перехватывало дыхание при мысли о том, что ответы на все эти вопросы могли быть утвердительными.

Чем дольше он размышлял и разглядывал странный "ртутный" шарик в углублении "конуса", тем все больше склонялся именно к этому варианту.

Так вот почему превенторы так рьяно охраняли эту пещеру, думал Гарс. Эти сволочи завладели Кнопкой и намеревались отправить весь мир в тартарары, если бы их в конечном итоге прижали к стенке!.. Так сказать, прощальный салют типа "вы нас погубили - так подохните и сами!"... Другого от этих полуфашистов не стоило и ожидать. Не-ет, что бы вы там ни говорили, друзья мои, а все-таки правильно человечество ополчилось на этих супернелюдей! Именно к таким пасынкам цивилизации следует применять завет Тараса Бельбы... нет, все-таки - Бульбы... "Я тебя породил - я тебя и убью!"...

Только что мне теперь делать? Не могу же я уйти отсюда и оставить Кнопку в распоряжении негодяев?! Можно не сомневаться: узнав о налете на хранилище их "последнего козыря", они вскоре заявятся сюда и примут те меры, которые сочтут нужными, чтобы Кнопка никогда не досталась экстроперам. Вплоть до того, что решат нажать ее прямо сейчас - с них станется, ведь терять им уже нечего, их и так уже повсюду основательно прижали наши... А что? Эвакуируются всей оравой на какую-нибудь другую планету, а здесь оставят добровольца-смертника... или робота...

Странно, правда, что они не сделали этого раньше. Неужели так уверены в своей победе?..

Внезапно слух его уловил четкие шаги, которые раздавались в туннеле. Кто-то там вышагивал уверенно и твердо, и Гарс напрягся, не зная, что делать.

Он здесь один и без оружия. Делай с ним - что хочешь. А если притаиться возле входа в пещеру, чтобы внезапно наброситься на пришельца и попытаться отключить его?

Нет, бесполезно. Тем более, если это превентор. Уж что-что, а в рукопашной их не одолеть - это же не люди, а ходячие боевые машины!..

Подожди-ка, вдруг осенило Гарса. Почему ты решил, что у тебя нет оружия? А Кнопка?!..

И тогда он сразу успокоился.

Шаги стали совсем близкими, и в пещеру вошел человек.

Да, это был превентор. Но он был почему-то один. Невооружен. И даже без защитной каски.

Он был сед, как старый медведь. Наверное, ему было много лет. Но, как и медведь, двигался он всё еще упруго и легко, и огромная скрытая мощь угадывалась в каждом его движении.

Глаза у него оказались неожиданно выразительными и живыми. Это был единственный признак, свидетельствовавший о том, что он - тоже человек. Якобы.

- Привет, дружок, - спокойно произнес превентор, с любопытством оглядывая Гарса с головы до ног. - Я вижу, ты здесь хорошо устроился.

Да, мысленно согласился с ним Гарс. Очень хорошо. Если учесть, что моя ладонь надежно накрывает Кнопку...

- Не подходи, - счел необходимым предупредить он. - Одно твое движение, превентор, - и я нажму Кнопку!..

- Надеюсь, ты понимаешь, что тогда будет, - усмехнулся старик.

- Вполне. И я понимаю не только это...

- А что еще?

- Всё.

- Что ж, приятно встретить хоть одного человека, который всё понимает. Вообще-то, ты не являешься исключением, дружок. Люди всегда делают вид, что всё понимают. Только непонятно, почему они это понимание не воплощают в своих поступках.

- Твои слова, о мудрейший из мудрейших, так волнуют меня, что мои руки начинают дрожать. Особенно та рука, которая лежит на Кнопке... Вот что, превентор. Давай договоримся с самого начала. Ты напрасно тратишь свое драгоценное время, если думаешь, что тебе удастся убедить меня отпустить Кнопку... Это во-первых. Во-вторых, не называй меня дружком, а то я буду обращаться к тебе "дедушка"...

- А в-третьих? - прищурился превентор.

- А в-третьих, говори, кто ты такой и зачем сюда явился... Хотя это уже будет лишней информацией. Я не обижусь, если ты молча повернешься и уберешься отсюда. А заодно и захватишь с собой своих приятелей, которые сейчас прячутся в туннеле...

- А ты не слишком вежлив, - беззлобно заметил старик. - Это во-первых и во-вторых... А в-третьих, меня зовут Лигум и пришел я сюда с одной-единственной целью - помочь тебе не совершить глупость.

- Лигум, - повторил Гарс. - Это что - должность?

- Нет, - не улыбнулся превентор. - Это мое имя.

- Но меня не интересует твое имя. Я хотел знать, кто ты по должности...

- У нас нет должностей. За исключением Щитоносца. Так у нас называется тот, кто имеет право отдавать распоряжения превенторам. Что-то вроде начальника...

- Тогда иди и передай ему, что мне известны ваши гнусные намерения. И еще что у вас ни хрена из этого не выйдет - так и передай. Потому что я, Гарс из Оазиса под названием Очаг, держу руку на Кнопке, и если он или кто-то еще из ваших попробует выкинуть какую-нибудь пакость, я нажму ее без предупреждения!..

На лице Лигума не дрогнула ни одна жилка.

- Мне нет нужды куда-то идти, - медленно сказал он. - Потому что Щитоносец - это я.

- Ты?! - изумился Гарс. - Так это, значит, ты?.. А чем ты это докажешь?

- Почему я должен что-то тебе доказывать?

- Потому что я не верю - ни тебе, ни всей вашей вонючей своре! Потому что вы для меня - как ядовитая плесень, и твое счастье, старик, что у меня нет под рукой транслятора!.. Я бы с тобой тогда не разговаривал, а отправил бы тебя в субкосмос - гнить заживо!

- Однако, - с бесстрастным лицом заметил Лигум. - Какие мы кровожадные, оказывается... И за что же ты расправился бы со мной?

Старик покрутил головой так, будто воротник серого комбинезона внезапно стал ему тесен. Гарс внимательно следил за ним. В голове у него стучало: только бы этот тип не бросился на меня! Только бы не бросился!.. Только бы он не догадался, что я блефую - ведь я же не собираюсь уподобляться этим безумным фанатикам! Мне следует вести себя так, будто я сошел с ума, а значит, вполне могу взорвать всю планету... Как можно больше безумного блеска в глазах и абсурдных требований!..

- Можно, я сяду? - вдруг спросил Лигум. - Все-таки не в моем возрасте торчать столько времени неподвижно на ногах, дру... ах да, прости... Гарс, если я правильно уловил?

Что ж, сидя он будет представлять меньше опасности, подумал Гарс.

Старик сел на пол, обхватив колени руками так, чтобы они постоянно были в поле зрения Гарса.

- А ты не прост, Гарс, совсем не прост, - констатировал он, покачивая белоснежной головой. - Но беда твоя в том, что ты слишком хитроумен, а потому ошибаешься. Причем по всем пунктам. Я пришел к тебе один, и никто не подстраховывает меня снаружи. А что касается твоих обвинений в наш адрес... Конечно, сейчас и здесь я не могу тебе ничего доказать, но все-таки ты заблуждаешься. Поверь, это не мы создали Купола. Подумай сам: если бы это сделали мы, то зачем бы мы сделали их проницаемыми для живущих в них? Дело в том, что превенторы не пополняют свои ряды за счет тех, кто, как ты, решился покинуть Оазис. Мы обходимся, так сказать, внутренними резервами...

- Это как? - осведомился Гарс. - Неужели нашлись такие женщины, которые согласились вам рожать детей? Или вы и не спрашиваете их согласия?

- Нет, женщин среди хардеров никогда не было и нет, - со странной гордостью сказал Лигум. Он абсолютно спокойно воспринимал все оскорбительные наскоки со стороны своего собеседника. - Сначала мы применяли искусственное зачатие... в пробирке, в пробирке, не думай плохого... А теперь всё чаще прибегаем к клонированию. В принципе, я сам - клон одного из хардеров, жившего много лет назад. И в память о нем я ношу его имя...

- Ладно, - перебил его Гарс. - Тогда скажи, откуда вам известны коды доступа в Купола? Однажды, когда я вышел за Горизонт, мне пришлось стать свидетелем того, как погиб один из ваших... Он участвовал в воздушном налете на подвижный боевой модуль экстроперов, но его сбили рядом с границей нашего Купола... И он мне назвал шифр, позволяющий войти обратно!

- Да, мы знаем, как вскрываются ваши Купола, - признался старик. - Но это не говорит о том, что их создали мы.

- Ну хорошо, допустим, Купола над Оазисами сотворили не вы. А кто? Уж не экстроперы ли?

- Нет.

- Когниторы?

- Да.

- Почему же вы не помешали им?

- Это было еще в то время, когда на Землю вторгся авангард Пришельцев. Купола изначально были предназначены для того, чтобы обезопасить человечество от агрессии. Над их созданием трудилось много людей, но общее руководство и вся теоретическая часть проекта лежала на плечах Когниции. А потом, когда угроза Земле извне была ликвидирована...

- Как?

Лигум поморщился.

- Как-нибудь на досуге я расскажу тебе об этом подробно, Гарс, - сказал он. - Кстати, и планета превратилась в пустыню не в результате нашей войны с экстроперами, а при отражении вторжения Пришельцев. Ну да сейчас не об этом речь... Так вот, впоследствии Купола продолжали существовать.

- И это устраивало всех, - не то спрашивая, не то утверждая, сказал Гарс.

- Н-ну, в общем, да... Видишь ли, еще в самом начале... гм... конфликта между нами и экстроперами установилось нечто вроде неписаного закона: не переносить боевые действия под Купола. Иначе наши разборки могли бы причинить вред людям, а этого не хотели ни мы, ни они... А Когниция... я не знаю, почему они не сняли блокаду...

- А им это тоже было выгодно, - неожиданно для себя ответил Гарс. - Для них наши Оазисы были отличным полигоном для исследований и экспериментов...

- Может быть, не стану спорить... Теперь что касается твоего последнего аргумента. Ты, кажется, вбил себе в голову, что мы собирались воспользоваться Кнопкой в каких-то чудовищных целях. Что ж, это понятно - промывать мозги людям экстроперы, в отличие от нас, умеют... Но твои предположения не соответствуют действительности. Да, мы контролировали и охраняли это место на протяжении всех этих лет. Видишь ли, Кнопку, к сожалению, нельзя демонтировать. Слишком опасно... Поэтому нашей целью было - не допустить, чтобы она попала в распоряжение твоих, так сказать, соратников по борьбе... Вот они-то вполне могли бы шантажировать нас с помощью Кнопки. И не только нас. И не только они. Нашлись бы и другие любители террора, у кого слабые нервы, но большие амбиции. Маньяки, умалишенные, преступники, дураки - да разве мало в мире желающих попугать человечество?

Не было похоже, что тот, кто выдавал себя за Щитоносца, врал. Да и никакой подозрительной возни в туннеле не было слышно.

По крайней мере, в одном он прав. Почти все из тех, кому удалось после выхода за Горизонт своего Оазиса выжить в Мертвой зоне, попадали именно к экстроперам. Однажды Гарс встретил в штабе Второй полосы обороны некоего Снифа - того самого отважного "горизонтщика" из Австралии, которого он считал погибшим...

"А если старик и в самом деле говорит правду?", мелькнула в голове Гарса неожиданная мысль. Неужели все наши погибли зря, прорываясь сюда? Кут, Лам, Бреди, и еще почти четыре десятка других отличных парней?..

Нет, я не знаю. Еще немного - и я я запутаюсь! А мне нельзя путаться, никак нельзя!.. Слишком тяжела та ноша, которую я взвалил на себя, оказавшись возле этой проклятой Кнопки, чтобы можно было рисковать. Ведь, если сейчас допустить промах, то погибну не только я, но и всякая жизнь на Земле. Пусть не прямо сейчас, а какое-то время спустя - разве это имеет значение?..

Одним прыжком Гарс переместился так, чтобы конус оказался между ним и стариком.

- Почему? - спросил он, не спуская глаз с Щитоносца. - С чего ты это взял?

- Да потому что, если бы тебе было наплевать на человечество, ты бы не расспрашивал меня про Купола. На мстителя, кстати, ты тоже мало похож...

- Встать! - заорал Гарс. - Я сказал - встать, превентор! Лицом к стене! И руки на затылок, ноги врозь! Я не шучу! И Кнопку я все-таки нажму, понятно?..

Лигум не изменился в лице. Он лишь пружинисто качнулся и оказался на ногах. Да, старичок этот мог бы вполне дать сто очков форы и двадцатилетним!..

- Жаль, - сказал он, но все-таки принял ту позу, которую требовал от него Гарс. - Очень жаль, Гарс... Ладно, скажи мне, чего ты добиваешься. А? Кстати, несмотря на твое невежливое обращение со мной, я все равно отпущу тебя, если, разумеется, ты дашь мне слово никому и никогда не рассказывать о своей находке... А может быть, ты хочешь чего-то другого? Скажи, не стесняйся. Если это разумная претензия, мы ее удовлетворим...

- Ты что, предлагаешь мне торг? - возмутился Гарс. - Да ничего я от тебя не хочу, пресмыкающееся!..

- Неправда, - заверил его старик. - Хочешь. Иначе ты бы не шантажировал меня, а нажал бы кнопочку - и дело с концом!.. Нет-нет, мне даже интересно, чего ты хочешь, Гарс.

Гарс облизнул пересохшие губы.

- Чего я хочу? - переспросил он. - Ладно. Я скажу тебе, чего я хочу...

Но сказать это он не успел.

Двигаясь бесшумно, как тени, в пещеру ввалились какие-то монстры, напоминающие роботов из старинных фильмов. От неожиданности рука у Гарса, прикипевшая к Кнопке, дернулась, и он с ужасом осознал, что чуть было не нажал ее.

Однако уже в следующую секунду он понял, кто такие эти чудища.

Только вот облегчения ему это не принесло.

Это был не кто иной, как Ларк Андевон со своими парнями. Это обнаружилось, когда он поднял забрало-экран своего шлема. Знаменитый командир знаменитой спецгруппы "Алебарды". Ларк по прозвищу Боевой Топор. О нем среди экстроперов ходили разнообразные легенды, но внешне это был вполне средний человек ненамного старше Гарса, с застенчивым румянцем на пухлых щеках и веселыми глазами.

- Ты кто, парень? - осведомился он, удивленно глядя на Гарса. - Из наших, что ли?

- Я из ОБР, - проинформировал его Гарс. - Был...

- А, вспомнил. Ты у них недавно, верно? - Ларк повернулся к неподвижно стоявшему у стены Лигуму. - А это кто? Пленный?.. Молодец, парень! Не каждому удается на первой же операции не только выжить, но и взять в плен превентора... Только запомни на будущее: в плен превенторов брать бесполезно. Информации из них не выжмешь никакой, одни только хлопоты... Ну, ничего, сейчас мы это упущение исправим...

Он вскинул транслятор, целясь в Лигума. Его подчиненные тоже не стояли без дела. Их было четверо. Двое из них приняли оборонительную позу возле входа в пещеру: опустившись на одно колено, они держали под прицелом иммобилов туннель. Двое других, держа наперевес трансляторы, скользнули вглубь Хранилища, крутясь, как волчки, в готовности к любым сюрпризам.

- Стойте! - сказал им Гарс, и подчиненные Ларка замерли, как вкопанные, а сам Андевон удивленно повернул голову к Гарсу. - Не смей убивать этого превентора, Ларк!.. И вообще советую вам всем бросить оружие и стоять там, где стоите, не делая лишних движений. У меня под рукой - Кнопка, и если я ее нажму, всей планете будет крышка! Ясно?

- Он говорит правду, - не поворачивая головы, подтвердил Щитоносец. - Это Кнопка Пришельцев, и если вы знаете, что это такое, то не советую вам ослушаться своего бывшего товарища по борьбе, экстроперы.

- Что-о? - протянул Ларк. - Так значит, ты даже не парализовал превентора, парень?!.. Ты что - спятил? И что это за чушь насчет взрыва планеты?

- Брось оружие, Ларк, - приказал Гарс. - И дай команду сделать то же самое своим ребятам. А потом, если хочешь, мы поговорим...

Он боялся, что Боевой Топор примет его за предателя, перебежавшего на сторону превенторов. Потому что тогда он не будет брать в расчет никакие предупреждения. "Алебарды" не прощают изменников и дезертиров. Такие случаи уже были...

Однако после достаточно долгой паузы Ларк все-таки скомандовал своим подчиненным:

- Делай, как я, парни! - И швырнул транслятор к центру пещеры. "Алебарды" недоуменно переглянулись, но последовали его примеру, образовав груду иммобилов, трансляторов и автоматов-импульсников на каменном полу.

- Ну, так объясни, что за бардак здесь творится? - потребовал Ларк, обращаясь к Гарсу. - Где остальные обээровцы? И вообще, как ты сюда попал и почему без робокомба?..

Стараясь говорить кратко, чтобы донести до Ларка и его людей самую суть, Гарс поведал о том, как ему одному из всего отряда удалось прорваться в подземелье и как уже в туннеле его настиг излетный импульс, буквально швырнувший его в эту пещеру. Как он обнаружил Кнопку и понял, что это такое. Как Лигум явился сюда, чтобы попытаться его отговорить (о том, какую высокую должность старик занимает в иерархии превенторов, Гарс на всякий случай умолчал)...

- Нет, ты точно свихнулся, парень, - констатировал Ларк, когда Гарс закончил свой доклад. - Ты что, решил взять в заложники весь мир?.. На кой черт тебе это понадобилось?

- Мы остановились как раз на этом пункте перед вашим появлением, - сказал Лигум.

- А я тебя не спрашиваю, превентор, - отрезал Ларк, не поворачивая головы. - Скажи спасибо нашему парню - если бы не он, тебя сейчас вообще бы не было!..

- Ты ошибаешься, экстропер, - огрызнулся руководитель превенторов. - Гарс уже не считает себя вашим, разве ты еще не понял?.. Теперь это - ничей боец. Видите ли, он сражается за всё человечество!..

- Заткни пасть! - рявкнул Ларк, делая шаг к превентору. - Иначе никакая Кнопка не помешает мне выбить тебе пару зубов!..

Тело старика неуловимо напряглось, готовясь к самозащите, и "Алебарды" подобрались, окружая своего командира и Щитоносца тесным полукругом.

- Немедленно прекратите! - воззвал Гарс. - Лучше выслушайте меня внимательно... Чтобы больше не было никаких недоразумений. Да, я числился в ваших рядах, Ларк. Собирался отомстить превенторам за те беды, которые они якобы принесли человечеству. Но лишь теперь, когда у меня появилась возможность что-то изменить, я понял: не в превенторах дело. Вернее, не в них одних... В том, что происходит в мире, виноваты все: и они, и вы, дерущиеся друг против друга не на жизнь, а на смерть. И мы, позволяющие вам драться за право владеть нами и покорно ожидающие, кому мы достанемся!.. Пора прекратить эту свистопляску - и я сделаю это. Я предъявляю вам ультиматум. Вы должны прекратить бессмысленную войну за будущее человечества, которая может привести к тому, что будущего у человечества может не быть вовсе. Вы должны объединиться и заставить когниторов ликвидировать все Купола на планете, чтобы люди могли жить как прежде...

- Глупо, Гарс, - сказал Лигум. - Прежде чем выдвигать какие-то требования, подумай: а реальны ли они?.. К сожалению, то, что ты сейчас сказал, невыполнимо. Вот ты говоришь, что мы деремся... Да, мы деремся, но не из-за того, что у нас чешутся руки! Мы деремся за свои идеалы - так стoит ли требовать, чтобы мы предали свои принципы? Тем более, после стольких лет и стольких потерь... Ты говоришь - снимите Купола. Допустим. Но ты подумал, что станет с людьми, когда исчезнут защитные поля и волна радиации, которой пропитаны Мертвые зоны, хлынет в мегаполисы?!.. Ты подумал, сколько жизней может унести твое бездумное стремление добыть свободу любой ценой?

- Заткнись, превентор! - оборвал его Гарс. - Тебе ли заботиться о человечестве, гнида? Да для вас люди были и остаются грязью под ногами, которая мешает вам продвигаться своей дорогой!.. По-твоему, пусть лучше всё останется, как было?! Нет, этому не бывать! Потому что я так решил! Понятно?

- А кто ты такой? - с изумлением вдруг осведомился Ларк-Боевой Топор. - Какого дьявола ты решил, что вправе диктовать нам свои условия, придурок?.. Захотелось поиграться в диктаторы? Так мы быстро избавим тебя от этого комплекса, это я гарантирую!..

- Но это невозможно! - наконец, взорвался Лигум. - У нас просто не хватит спейсеров для такой срочной эвакуации!..

- Это ваши проблемы, - откликнулся Гарс. - Я всё сказал и повторять по десять раз одно и то же не буду.

- Есть еще один довод против твоих бессмысленных требований, Гарс, - не обращая внимания на выпад Ларка в свой адрес, уже спокойнее сказал Лигум. - Как ты собираешься узнать, что мы выполнили твои условия? Тебе же нельзя будет ни на шаг отлучиться от Кнопки и, честно скажу: я тебе не завидую, дружок... Ни есть, ни спать, ни даже сесть...

Лишь тогда, когда Гарс остался один в пещере, до него дошло, что его ультиматум обречен на провал еще по одной, чисто технической, причине, которая почему-то не пришла в голову никому из его противников.

У него не было часов.

Можно было бы, конечно, отсчитывать секунды в уме или вслух, но Гарсу не понравилась такая канитель.

Какая же чепуха лезет в голову, боже мой!

Интересно, перед казнью люди тоже думают о каких-нибудь глупостях? Например, о том, что на них - носки с дырявыми пятками...

Наверное, смерть для того и существует, чтобы люди могли хотя бы раз в жизни подумать о чем-нибудь важном. Но они все равно не используют эту возможность. Да и что такое - важное? Что может быть для человека важнее жизни? А жизнь - сплошная трата времени на пустяки... Вечный поход к горизонту, который не дано перейти, потому что если даже его перейдешь, то за ним будут лишь пустота смерти и понимание тщетности своих стараний...

Гарс не знал, сколько времени он провел в одиночестве. Временами на него накатывало неудержимое желание отпустить Кнопку и уйти куда глаза глядят - пусть этот мир катится в пропасть без него - но что-то удерживало его возле "конуса".

А потом его одиночество было вновь нарушено, и при виде того человека, который явился в пещеру, Гарс не смог скрыть своего изумления.

Потому что это был когнитор Джанком Тарраф. Старший когнитор. Повелитель марионеток. Экспериментатор над игрушками...

Первое, что Тарраф сделал, - это поздравил Гарса с победой.

- Ты здорово разыграл эту партию, Гарс, - сказал он. - Не зря мы делали ставку именно на тебя... Ты был так искренен и убедителен - просто-таки древнегреческий герой, ставящий ультиматум "богам", чтобы они прекратили свои небесные раздоры!.. Впрочем, ты ведь и сам верил в то, что говорил...

И тут, как бог из машины, появляется Гарс - человек, движимый стремлением освободить людей от плена Горизонтов, но при этом готовый сам переступить любую запретную черту. Модель его личности была построена довольно быстро, а потом... потом его стали вынуждать поступать так, как было выгодно когниторам. Они всё просчитали с математической точностью, эти люди с добрыми глазами детской няни и холодным разумом патологоанатома.

И теперь они победили. Благодаря ему, роботу в человеческом обличье. Главному действующему лицу в операции под каким-нибудь громким названием, непременно позаимствованном из древней мифологии. "Троянский конь", например...

Когнитор сделал шаг к Гарсу, чтобы пожать ему руку или похлопать его по плечу, но Гарс воскликнул:

- Не подходите! Иначе я нажму Кнопку!..

Тарраф ласково сощурился.

- Ну разумеется, Гарс! - сказал он. - Только, по-моему, ты слишком вошел в свой образ... Не бойтесь, нас с тобой сейчас никто не видит и не слышит - это я гарантирую. Да оторвись ты от этой дурацкой бутафории, успеешь еще насладиться мнимым всемогуществом!

Он сделал второй шаг.

- Последний раз предупреждаю, - сквозь зубы угрюмо пробурчал Гарс и сделал вид, что легонько нажимает на гладкий и горячий бугорок, как живое существо, перекатывавшийся под его ладонью. - Я сделаю это!..

- Впрочем, я тебя понимаю, - сообщил Тарраф, послушно останавливаясь в нескольких шагах от Гарса. - Не следует ни на секунду выходить из роли, иначе можно в решающий момент утратить достоверность, а этого допустить никак нельзя... Что ж, желаю тебе успеха. - Он повернулся, собираясь направиться к выходу из подземелья.

- А вы не боитесь, - сказал ему в спину Гарс, - что я действительно взорву Землю? Помните, как когда-то Птолемей просил дать ему точку опоры? Что, если такая точка все-таки существует, и она находится у меня под рукой?

Когнитор замер на полушаге, и спина его неуловимо отвердела. Однако он сумел быстро овладеть собой.

- М-да, - сказал он, вновь поворачиваясь к Гарсу своим бледным лицом. - Мне остается лишь констатировать - и с превеликим сожалением, поверь, - что ты оказался гораздо менее здравомыслящим, чем твоя модель. Во всяком случае, нам и в голову не могло прийти, что ты так подвержен самовнушению... Впрочем, для дела это не вредно. Это даже хорошо. Ведь идиот, слепо верящий в свою силу, выглядит гораздо убедительнее любого актера... Кстати, про точку опоры говорил не Птолемей, а Архимед.

- А если актер не я, а вы? - осведомился Гарс, по-прежнему не отпуская Кнопку. - Почему бы мне не допустить, что ваша болтовня - не более, чем сказка? Может быть, вы просто-напросто пытаетесь извлечь выгоду из сложившегося положения и придумали славную историю о глупеньком Гарсе, который превратился в слепое орудие Когниции? Ведь тем самым вы убили бы сразу двух зайцев: во-первых, смогли бы властвовать над всей планетой. А во-вторых, получили бы возможность извлечь и исследовать адское устройство Пришельцев ...

- Чушь! - хрипло сказал старший когнитор, усмехаясь краем рта. - Несусветная белиберда!

- Чушь? - переспросил Гарс. - Почему же вы тогда остановились, стоило мне припугнуть вас? Допустим, что вы рассказали правду о планах Когниции... Но ведь существует хотя и ничтожно малая, но вполне допустимая вероятность того, что могла быть и настоящая Кнопка, подключенная к настоящей бомбе, и превенторам действительно удалось обнаружить ее. Вы согласны с этим?

- Что ж, - после паузы произнес Тарраф. - Согласно стохастике, такая вероятность действительно имеется. Но если бы настоящая Кнопка и была, то никак не здесь - уж это я вам гарантирую на все сто процентов, без всяких там десятых или сотых долей!..

- А давайте проверим, - с вызовом перебил своего собеседника Гарс. - Попробуйте подойти ко мне, а я попробую нажать Кнопку. И мы сразу увидим, кто из нас прав! Что же вы застыли, Джанком Олегович?

Бывший наставник Гарса не шелохнулся, только лицо его почернело, словно обугливаясь от ожога.

- Ты сошел с ума, Гарс! - пробормотал он. - С такими, как ты, бессмысленно разговаривать разумно...

Не договорив, он резко повернулся и стремительно полувышел, полувыбежал из пещеры.

Как-то в юности Гарс прочитал один старый рассказ, автора и название которого, как это с ним частенько бывало, тут же прочно забыл. Однако, суть рассказа почему-то застряла в его памяти так, будто всё это произошло с ним самим. Он потом даже сны видел на эту тему...

Это была история о том, как некто, пребывавший длительное время без работы, наткнулся в газете на объявление с предложением работы за довольно высокое вознаграждение. Условие ставилось одно: обладать терпением и выдержкой. Не долго думая, безработный звонит по указанному в объявлении телефону, а затем и является на прием к работодателю. Тут выясняется, что речь идет об очень богатом человеке, общественное положение которого сводилось к странному авторскому определению "олигарх".

Дальше начинает сгущаться таинственная атмосфера. Работодатель утверждает, что готов взять новоиспеченного кандидата и платить ему немалые деньги, но (тут он делает многозначительную паузу) дело в том, что работа предстоит весьма трудная, и ее якобы выдерживает не каждый. Поэтому оплата будет производиться им лишь раз в полгода, причем никаких авансов, только за отработанное время...

Безработному начинает мерещиться смутная перспектива в духе фильмов ужасов: импровизированная пыточная камера в подвалах особняка хозяина, ухаживание за какими-нибудь домашними монстрами или ежедневное и многократное удовлетворение супруги работодателя, страдающей бешенством матки. Тем не менее, он соглашается, мысленно признавшись, что за такие деньги, которые обещает миллионер, можно пойти на любые жертвы и муки.

Однако в первый же "рабочий" день суть его новой работы выясняется сама собой. Она заключается в том, что нужно ежедневно отсиживать в пустой комнате восемь часов (с получасовым перерывом на обед) ничего не делая. Абсолютно ничего. Заниматься какой-либо целенаправленной деятельностью строго запрещается. Нельзя даже смотреть в окно - впрочем, оно находится под самым потолком, так что до него при всем желании не достать... Нельзя читать. Нельзя писать. Нельзя слушать музыку и выходить из комнаты (удобства имеются тут же). Нельзя ковырять в носу и приводить в порядок ногти. Можно немногое. Например, сидеть (но не спать!) в мягком, удобном кресле и смотреть на пустую белую стену перед собой. Думать, правда, тоже не запрещается - о чем угодно и сколько угодно.

Первоначально безработный приятно удивлен. Мысленно потирая руки, он предвкушает, как изо дня в день будет комфортно и с пользой отсиживать так называемое "рабочее" время, мечтая о том, о сем, мысленно решая шахматные этюды и сочиняя стихи... Да мало ли какой еще умственной работой можно заниматься! И за всё это получать бешеные деньги!..

Однако, проходит день, другой, неделя, и человек, принятый на должность бездельника, начинает ощущать какое-то смутное беспокойство. Словно чего-то ему не хватает на новом месте. Через две недели он уже не может ни о чем думать, сидя в этом проклятом кресле. Через месяц его попеременно начинают мучить то бессонница, то кошмарные сны. Через два месяца оплачиваемое ничегонеделание превращается для него в изощренную пытку, оно чуть ли не физически причиняет ему боль, тем более тяжкую, что восемь часов тянутся медленно-медленно, а иногда человеку кажется, что время и вовсе останавливается...

И тогда он понимает, в чем заключается глубинный смысл его странного бездействия. Наверное, олигарх одержим манией величия, и ему нравится играть с людьми. Вот он и устроил подобие тюремной камеры у себя на дому. Ведь то, на что обречен человек, сидящий в пустой комнате, является самым обычным лишением свободы. Правда, с добровольного согласия самого узника. Правда, за деньги. Правда, нет здесь ни зверствующих надзирателей, ни придурков-сокамерников. Да и заключение это носит непостоянный и, в принципе, ненасильственный характер: хочешь - сиди, не хочешь - никто тебя не держит, иди на все четыре стороны... Но это все равно - несвобода. Тюрьма. Заключение. Причем такое, что ты сам определяешь, сколько тебе еще сидеть и зачем...

До первой "зарплаты" герой рассказа так и не дотянул. Однажды он явился к своему хозяину, чтобы известить его о своем увольнении. И чтобы задать мучивший его вопрос: ради чего же он подвергал себя ежедневному тюремному заключению?

Тут выясняется, что миллионер поспорил с кем-то из своих приятелей на извечную философскую тему: является ли деятельность врожденным, как бы инстинктивным, свойством человека - или же человек вполне может обойтись без этого, а значит вполне в состоянии праздно провести свою жизнь? Для этого "олигарх" и решил поставить практический "эксперимент" на добровольцах - тем более, что отбоя от желающих не было...

Концовка рассказа была автором как-то смазана и не запечатлелась в памяти Гарса. Не то уволившийся человек, помыкавшись некоторое время в безуспешных поисках работы, в конце концов возвращается к своему странному работодателю, умоляя его принять обратно. Не то он обретает должность клерка в какой-то захудалой конторке, где вынужден изо дня в день исполнять очень скучные, занудные, но весьма важные обязанности - однако, вскоре с ужасом обнаруживает, что просто не в состоянии сосредоточиться на работе, и его безудержно тянет откинуться на спинку кресла и часами тупо смотреть в стену перед собой...

И теперь, оказавшись по собственной воле пленником пещеры и Кнопки, Гарс то и дело вспоминал этот рассказ безвестного автора.

Теперь он мог сам испытать, как это тяжело - быть в плену у самого себя.

Он давно потерял счет времени, и порой ему казалось, что уже прошло, по крайней мере, несколько тысячелетий с того момента, как он предъявил воюющим свой безумный ультиматум. Если бы он мог видеть себя в зеркало, то ужаснулся бы, увидев там отражение исхудалого, с заросшим жесткой щетиной лицом существа, лишь отдаленно напоминающего человека. Но зеркал в пещере не было, а Кнопка, хоть и была блестящей, почему-то ничего не отражала своей поверхностью...

Он не знал, чтo сейчас происходит за стенами мрачного каменного мешка. Иногда ему приходило в голову, что никто и не собирался выполнять его требований и что на планете по-прежнему продолжается бессмысленная бойня. Временами, наоборот, ему казалось, что ультиматум все-таки возымел результат, и что превенторы и экстроперы убрались с Земли, вот только предупредить его, Гарса, об этом забыли - в виде этакой изощренной мести за доставленное унижение. Но проверить ни то, ни другое у него не было возможности. Так же, как не было возможности точно установить, действительно ли Когниция использовала его, как пешку, или только блефовала в тайной игре, исход которой зависел исключительно от его веры в свое предназначение...

Его окружали только тускло освещенные стены. Теперь это был его Горизонт, и уйти за него на этот раз было никак нельзя. Это был его последний бой, и он предпочел бы, скорее, умереть, нежели проклясть всё и сдаться, отказавшись от своего решения...

Но, чем больше времени проходило, тем всё больше его душу разъедали сомнения в своей правоте. Он спрашивал самого себя, сможет ли нажать зловещую Кнопку в том случае, если потерпит поражение, и не мог найти в своей пронизанной болью душе ответа на этот вопрос. Если в самом начале, когда идея ультиматума только пришла ему в голову, он знал, что ни при каких обстоятельствах не расправится с миром так, как он этого, в сущности, заслуживает, то теперь он уже не был столь уверен в себе. Груз, который он на себя взвалил, оказался таким нечеловечески-тяжелым, что какие-то невидимые стержни в нем хрустели и трещали, неумолимо надламываясь, и нельзя было поручиться, что однажды его воля и непреклонность не будут окончательно сломлены, и тогда...

Он старался не думать об этом, чтобы отогнать предательские, деморализующие волю мысли, но они все равно упрямо лезли ему в голову.

Порой он ловил себя на том, что и сам не верит, будто, нажав на Кнопку, сможет пустить весь этот мир в тартарары. Тогда его посещало неодолимое искушение проверить это самым простым способом, избавляющим и его, и всё человечество от ненужных мук, но, стиснув зубы, он перебарывал себя, потому что этот вариант означал бы позорное поражение, а ему ни в коем случае нельзя было проигрывать - ведь за его спиной стояли люди. Обычные люди. Слепые люди. Плохие и хорошие. Приятные и не очень... Много людей.

Чтобы отвлечься, он вспоминал. Однако, это не только не помогало держаться, но, напротив, лишь ускоряло приближение рокового конца. Воспоминания вызывали галлюцинации, под влиянием которых он беседовал с призраками давно погибших людей и слышал чьи-то далекие голоса. Эти голоса и призраки в чем-то убеждали его, они занудно зудили на тысячу ладов каждый о своем, они насмехались над ним, они умоляли его, они сердито проклинали его, и требовались неимоверные усилия, чтобы заставить себя не слышать их.

Это было тоже опасно. Чтобы выстоять возле Кнопки, нужно было забыть прошлое, вычеркнув его из своей памяти окончательно и бесповоротно.

Потом начались короткие периоды беспамятства, и он понял, что силы оставляют его. Взгляд его упал на бесполезную груду оружия, оставленную его бывшими соратниками на полу пещеры. Что ж, спокойно подумал он, это мы оставим на крайний случай. Это будет довольно просто: установить переключатель пульсатора на полную мощность и длинной очередью обрушить стены так, чтобы тяжелые базальтовые плиты надежно завалили пещеру и входной туннель. Конечно, рано или поздно, завал раскопают и путь к Кнопке будет открыт заново, но большего для мира я сделать не могу...

Но однажды, когда ему стало совсем худо, в окружающей его тишине наметился какой-то перелом, и, недоверчиво насторожившись, Гарс замер.

Это были чьи-то шаги. Они явно приближались. Кто-то шел к нему по туннелю, и, судя по поступи, это мог быть только человек.

Больше всего Гарс сейчас опасался, что эти шаги окажутся очередным наваждением, порожденным его измученным, как бы разбитым на тысячи осколков, мозгом.

Когда шаги приблизились настолько, что стали отчетливо слышны, и Гарс окончательно убедился, что не стал жертвой очередной иллюзии, то, напрягая свой слух так, что казалось: еще немного, и из ушей хлынет кровь, - он постарался определить, кем является человек, который вот-вот войдет под каменный купол пещеры, как он настроен и какую весть несет из Большого Мира...

Но эти умственные усилия были явно напрасным занятием, и тогда Гарс перестал гадать и стал ждать появления пришельца.

Просто ждать - ничего другого все равно не оставалось.